Вторая волна территориализма, уже более жестко противостоявшего сионизму, поднялась в 1930-е годы. Тогда появляется Лига свободной еврейской территориальной колонизации. Она включала в себя три основных территориалистских движения с центрами в Лондоне, Париже и Варшаве; позднее в нее вошли и более мелкие местные группы. Целью Лиги было приобретение значительных участков земли для сельскохозяйственной и промышленной колонизации в малонаселенном районе мира, где могли бы поселиться евреи Восточной Европы. Нам интересна история именно этого направления, так как публикуемое письмо открывает новую информацию об Эквадорском комитете, входившем в Лигу. В 1935 году в США Исаак Штейнберг[916] начинает активные действия по поиску земель для еврейских поселений в Эквадоре, Австралии и Суринаме. Еще в 1933 году в Лондоне Штейнберг стал активным участником вновь возрожденного территориалистского движения. Его работа заключалась в поиске территории, на которой можно было бы разместить находящихся под угрозой исчезновения евреев из Европы, и планирования их будущей жизни на этой территории. На этом этапе на территориалистов активно влияет Хаим Житловский, предлагающий акцентировать внимание на агропромышленности и сельском хозяйстве. Житловский как народник был уверен, что сельскохозяйственный труд поспособствует улучшению морального облика евреев.
При подготовке данной работы была использована монография Майкла (Михла) Астура «Die Geshichte fun di Frayland Lige»[917]. Данная работа – один из важнейших источников по истории территориалистского движения. Астур рассматривает территориалистскую доктрину и ее место в истории еврейского народа. По его мнению, территориалистская идея является альтер эго сионистского движения, поскольку территориализм вырос из сионизма и был его частью, а затем отделился от него и, по сути, стал концептуально шире сионизма, поскольку предоставлял своим последователям большее количество вариантов деятельности. В одной из глав книги автор описывает «эквадорский вариант» и пути его осуществления, не говоря напрямую о махинациях комитета, но прозрачно намекая на них. Заметим, что план «Эквадор» европейские евреи рассматривали еще до появления нацистской опасности в Европе.
В 1930-е годы Эквадор представлял собой страну с нестабильной экономикой, измученную бесконечными политическими переворотами и гражданскими войнами. К этому моменту католическая церковь уже была отделена от государства и перестала играть решающую роль в вопросах, касающихся переселенцев. Единственное, что помогало держать экономический баланс в стране – начало промышленной добычи нефти в 1923 году. На 1935 год в Эквадоре проживало два с половиной миллиона человек, территория занимала 275 тысяч квадратных километров. Только десять процентов населения были выходцами из Европы, остальные – метисы, индейцы, темнокожие[918]. В глазах евреев преимуществом Эквадора перед другими южноамериканскими странами было его гибкое отношение к принятию переселенцев. В отличие от Аргентины, правительство Эквадора упростило выдачу виз и в целом было заинтересовано в принятии новых жителей. В первую очередь это было связано с политикой культурного перерождения: власти Эквадора хотели принимать в качестве иммигрантов не только будущих разнорабочих, но еще и деятелей культуры и искусства, надеясь развивать страну и в этом направлении. В 1935 году между Лигой и правительством Эквадора была достигнута договоренность о передаче 485 000 акров земли и 17 специальных поселений, находящихся в девяти провинциях республики, под юрисдикцию комитета в течение 30 лет – земли, где могли селиться иммигранты независимо от расы, религии или национальности (именно эта «независимость от национальности» позднее стала проблемой для еврейских переселенцев). Правительство также пошло на некоторые уступки, такие как освобождение от уплаты налогов в течение трех лет, освобождение от таможенной пошлины, получение гражданства по истечении одного года и бесплатный проезд на поезде из порта прибытия вглубь страны. Каждая прибывающая семья должна была иметь сумму в 240 долларов[919]. Спустя несколько месяцев президент Эквадора подписал соглашение, по условиям которого в мае 1937 года комитет должен был предоставить ему подробную программу переселения, инвестировать в этот проект 8000 долларов (деньги, которые впоследствии были проиграны) и перевезти по крайней мере 100 семей. Некоторые еврейские организации, однако, нашли предложенную им территорию неприемлемой, утверждая, что она расположена слишком далеко от населенных пунктов и что климатические условия слишком тяжелы. Несмотря на это, «Джойнт» и HICEM[920] попытались организовать птицефермы для иммигрантов в других районах Эквадора и привезли в Эквадор 60 семей.
Говоря о ключевых моментах в работе Лиги и Эквадорского комитета, нельзя оставить без внимания первые этапы их деятельности и их основных членов. Активизирует работу Лиги в Париже издание газеты на идише «Свобода», начинаются публичные выступления. Одна из первых акций – собрание в Cafe de la Paix на площади Оперы 3 декабря 1934 года, где выступали А. Сингаловский[921], А. Деблин[922] и И. Дубосарский[923]. К участию в собраниях Лиги присоединились докладчики из кругов парижской русско-еврейской и французско-еврейской интеллигенции, среди них скульптор Н. Аронсон[924], профессор математики Ж. Адамар[925] и поэт А. Спир[926], тогда же была создана группа еврейско-польских рабочих и ремесленников. Группа достаточно быстро разрасталась и находила новых членов[927].
Следующим важным этапом в работе Лиги становится конференция в Лондоне. Конференция началась 21 июля 1935 года в отеле «Расселл», открыл ее М. Гастер[928]. Председателем конференции заочно был избран Хаим Житловский. На конференции присутствовало 32 делегата, в том числе Д. Львович[929] из Нью-Йорка, А. Сингаловский, Ю. Бруцкус[930] и А. Деблин.
На конференции обсуждались возможности расширить территории еврейских поселений, чтобы они не были изолированы друг от друга. Некоторые правительства уже выступали с такими инициативами. Эквадорское правительство сразу ограничило перспективу участия евреев в горнодобывающей промышленности, отобрав у колонистов право на использование полезных ископаемых страны. Объединение еврейских территорий, на которое так рассчитывали делегаты, оказалось невозможным, перспективы были ровно противоположными: в Эквадоре евреям предстояло жить в рассеянных по стране мелких колониях. Помимо всего этого, не было никаких гарантий, что концессии достанутся именно еврейским колонистам. В договоре, предложенном эквадорским правительством, ни разу не упоминается слово «евреи». Наоборот, в нем говорится просто о «европейцах и американцах белой расы, без национальных или религиозных различий», и подчеркивается, что посильную помощь окажет «международный комитет эмигрантов», который привезет представителей разных национальностей и расселит их по отдельным деревням[931]. То есть в лучшем случае лишь часть запланированных деревень была бы еврейской, что еще сильнее снижало и без того небольшое значение проекта для возможностей индивидуальной еврейской эмиграции. Самуил Житловский надеялся хитростью провезти в Эквадор еврейских иммигрантов, о чем рассказывает Кроль в письме к Житловскому.
Некоторые исследователи отмечают, что беженцы, в период 1938–1941 годов вынужденные покинуть Германию, где господствовал национал-социализм, направились в Эквадор, не имея другой альтернативы. Более девяноста процентов из них были евреями; кроме того, в числе приехавших были и их супруги нееврейского происхождения, а также люди, преследуемые за свои политические, религиозные и научные убеждения. Среди эмигрантов были ученые и инженеры, а также коммерсанты, которых и ранее связывали с Эквадором деловые и семейные контакты (так, у некоторых из них еще до массового переселения дальние родственники уехали работать в Эквадор, другие занимались в Эквадоре бизнесом еще до 1930-х годов). Были и такие беженцы, которые до эмиграции в Эквадор специально посещали сельскохозяйственные школы, поскольку были намерены после переезда работать в этой сфере. Согласно данным HICEM, в 1940 году в Эквадор прибыли 300 еврейских беженцев, в 1941 году – еще 400. Последняя группа эмигрантов, состоявшая из двадцати человек, прибыла в Кито в 1943 году из Франции, очевидно, через Испанию[932].
В своих объемистых мемуарах Моисей Кроль ни разу не упоминает деятельность Эквадорского комитета, при этом очень подробно излагая свою позицию относительно другого проекта – биробиджанского. Возможно, он стыдился своей причастности к деятельности комитета, приобретшего скандальную репутацию. Эквадорский проект, по мнению многих современников, был провальным. Судя по всему, Кроль, несмотря на свой оптимизм, считал так же. Среди его писем к Житловскому есть одно (датированное 10 сентября 1936 года)[933], в котором Кроль сухо сообщает, что полностью отошел от деятельности, связанной с переселением в Эквадор, и ничего не знает о судьбе Самуила Осиповича, с которым давно не общается. Публикуемое ниже письмо объясняет причины этой сухости.