И. Владимирски, М. В. КротоваАльфред Гинцбург и российская золотопромышленность
Сложившийся исторический стереотип тесно увязывает 1912 год в России с печально известным Ленским расстрелом, вызвавшим бурю негодования как во всех слоях общества, так и в печати. В вышедших сразу по горячим следам в апреле 1912 года газетных статьях, вне всякой зависимости от их политической и социальной ориентации, начинает формироваться основной канон описаний ленских событий, складывается устойчивый миф о беспорядках, вызванных беспощадной эксплуатацией рабочих, доведенных до отчаяния бездушной администрацией, о капиталистах-«кровопийцах», наживающихся на рабском труде, и прочее. Часть обвинений в расстреле приисковых рабочих 4 апреля 1912 года пали и на правление акционерного общества «Ленское золотопромышленное товарищество» (АО ЛЗТ, или «Лензото»), директором-распорядителем которого был Альфред Горациевич Гинцбург. Правые газеты, известные своими антисемитскими высказываниями, прямо обвиняли евреев в лице Гинцбургов в добыче золота за счет русской крови[224]. Газета «Русское слово» упрекала барона Альфреда Гинцбурга в дилетантизме:
В деловых кругах, где весьма уважали баронов Г. Е. и Д. Г. Гинцбургов, к теперешнему главе дела относятся несерьезно.
Его считают недостаточно солидным и деловым человеком, недостаточно опытным и уравновешенным. Он часто берется за дела, которых не знает. В частности, о золотом деле он понятия не имеет, и как обстоит дело на Ленских приисках, он не имеет точного представления, хотя и является директором-распорядителем товарищества. Занятый светской рассеянной жизнью, он тратит оставшееся время на устройство биржевых и банковских дел. Но вникать в сущность дела ему не удается[225].
Упреки эти были совершенно незаслуженными, так как Альфред Гинцбург не только прекрасно знал обстановку на приисках, но был единственным из членов правления «Лензото», кто постоянно бывал там в течение 20 лет.
Критика в печати, высказывания членов специально назначенной государственной комиссии по расследованию этого трагического происшествия (комиссия сенатора С. С. Манухина), работа нескольких независимых комиссий и публикация результатов расследования способствовали отставке в полном составе правления АО ЛЗТ в сентябре 1912 года без разъяснения причин. Можно с определенной долей вероятности предположить, что разъяснения со стороны полностью дискредитировавшего себя в уже сложившемся общественном мнении правления просто затерялись бы на фоне всеобщего общественного осуждения.
Все представления о ленских событиях, сформированные еще до революции[226], дополненные работами 1920–1930-х годов[227], повторяются в послевоенных[228] и отчасти в современных исследованиях[229]. Практически во всех работах акценты сделаны на «чудовищных» условиях труда рабочих на приисках, недоброкачественной провизии, неудовлетворительной медицинской помощи и т. п., а в качестве одного из достоверных доказательств приводятся ссылки на отчет члена Государственного совета, сенатора С. С. Манухина, побывавшего на приисках с инспекцией в июне 1912 года[230]. Используя в качестве источника упоминаемый отчет, никто из описывавших события на Ленских приисках не придавал значения тому факту, что во время ревизии Манухина на приисках находился директор-распорядитель «Ленского золотопромышленного товарищества» Альфред Гинцбург, выехавший на Лену 20 мая 1912 года, который более чем кто-либо был знаком с ситуацией на приисках, условиями работы, бытом рабочих и выдвигаемыми ими требованиями. По окончании работы комиссии Манухина Альфредом Гинцбургом правлению АО ЛЗТ был представлен развернутый доклад, опубликованный также в 1912 году[231] и оставшийся незамеченным. Между тем в этом докладе были сделаны важные выводы о сути событий, произошедших на приисках «Лензото», опровергнуты как бездоказательные и голословные все обвинения как со стороны рабочих, так и со стороны комиссии сенатора С. С. Манухина. Обстоятельный анализ причин трагических событий с опорой на факты и цифры привел Альфреда Гинцбурга к выводу о том, что агенты российского правительства не были знакомы ни с географической спецификой Олекминско-Витимской тайги, ни со спецификой организации золотопромышленного дела в условиях вечной мерзлоты. Кроме того, комиссией не были проанализированы изменения в составе рабочих, занятых на приисках АО ЛЗТ, где работа была организована с использованием техники и требовала от рабочего определенной квалификации и специализации. Здесь же были сделаны предложения по дальнейшей реорганизации и эксплуатации Ленских приисков. Часть начинаний, предпринятых Гинцбургом, продолжалась после отставки правления в 1912 году вплоть до революции 1917 года и уже в советский период.
О роли Альфреда Гинцбурга в организации и реорганизации золотопромышленности в Олекминско-Витимской тайге практически ничего не написано, а упоминаемые в исследованиях малочисленные сведения требуют дополнительной верификации. Так, например, в статье, посвященной Ленскому расстрелу, немецкий профессор М. Хаген в качестве руководителя АО ЛЗТ называет барона Горация Евзелевича Гинцбурга, который 5 апреля 1912 года «предал известие гласности, проинформировав в своей интерпретации», в то время как барон Гораций Гинцбург скончался в 1909 году, задолго до описываемых событий[232]. Следует заметить, что авторов многочисленных статей в прессе того времени и многих исследовательских работ о Ленском расстреле не интересовала реальная фигура директора-распорядителя — всех устраивал обобщенный, нередко карикатурный образ барона-капиталиста, «приказчика англичан», хозяина «золотой тайги», «золотого паука», захватившего «в свои цепкие лапы все золотое дело Олекминско-Витимского округа»[233]. Идеологические клише, вроде «в темном царстве Лены воцарилась династия кровожадных Гинцбургов»[234], заменили собой реальный образ предпринимателя. Даже в тех немногих работах, где упоминается имя Альфреда Гинцбурга[235], есть неточности в биографических сведениях[236], требующие дополнительной работы как с российскими, так и с зарубежными источниками.
Альфред Горациевич Гинцбург, чье имя было тесно связано с историей «Ленского золотопромышленного товарищества», одного из самых крупных акционерных обществ дореволюционной России и первого подобного рода общества в золотопромышленности, был неординарной личностью как в истории российского еврейства, так и в истории благотворительной деятельности Консистории евреев Парижа. Он был сыном известного деятеля Горация Евзелевича Гинцбурга, но находился в тени своего знаменитого отца и брата Давида. В большой семье Горация Гинцбурга, насчитывавшей одиннадцать детей (8 сыновей, один из которых, Марк, умер в восемнадцатилетнем возрасте, и три дочери), Альфред был пятым из сыновей. Он родился 3 марта 1865 года во Франции, в курортном городке Ментоне (Департамент Приморских Альп), где семья часто проводила летние месяцы. В акте о рождении Авраама Альфреда Гинцбурга, выданном в ментонской конторе мэра Ницкого (так!) округа, указано, что он «сын Горация Иосифова Гинцбурга, банкира, 32 лет, жительствующего в Санкт-Петербурге, и г. Анны, урожденной Розенберг, родом из Гесселя, 26 лет, жительствующей в Санкт-Петербурге». Свидетелями были Маврикий Гастальди, 79 лет, секретарь конторы мэра, проживающий в Ментоне, и Иосиф Донато, 37 лет, судебный пристав, жительствующий в Ментоне[237].
До 15 лет Альфред жил во Франции, где получил как домашнее, так и светское классическое образование. В Париже семья Гинцбургов поселяется в 1857 году, по окончании Крымской войны. Если поначалу парижское общество считало их русскими выскочками и нуворишами, сколотившими состояние за счет удачных подрядов во время войны, то в 1870-х годах все считали за честь побывать у них на балу или на званом обеде. В парижском доме Гинцбургов недалеко от Триумфальной арки царила интеллектуальная атмосфера, там часто бывали представители литературных и художественных кругов как из Франции, так и из России[238]. Евзель Гинцбург, а впоследствии и его сын Гораций помогали художникам и скульпторам из России материально, в их доме была оборудована специальная студия с набором всех материалов, необходимых для творчества и для устройства выставок многообещающих дарований, таких как Марк Антокольский.
Помимо каждодневных домашних занятий мальчики семьи Гинцбургов некоторое время посещали лицей Кондорсе, известный также как лицей Бонапарта[239]. Занятия у детей были расписаны по всем дням недели, кроме субботы: Жюль Лабе, выпускник Эколь Нормаль, учил их французскому, Роберт Рохман, инженер, уроженец Одессы, учил почти всем предметам, давал уроки русского и настаивал на посещении французских предприятий с целью ознакомления с современной техникой и технологией промышленного производства. Девочки тоже получали домашнее образование — молодой поэт Николай Минский (Виленкин) преподавал им русский язык, мадам Делапорт из французского театра давала уроки декламации; русский художник Иван Похитонов — уроки русского, рисования и, как ни странно, математики. Все дети с юных лет посещали оперу, театр, выставки и публичные мероприятия, а глава семьи удостоился приглашения к обеду у Наполеона III