[442]. Александр Прибылев, его сопроцессник, вспоминал:
Златопольский, прежде всегда живой, здоровый и сильный, поражал необычной для него полнотой, одутловатостью и бледностью лица, что заставляло предполагать начало ненормальности работы сердца; его голос сделался необыкновенно тихим, едва слышным и в то же время хриплым, резким[443].
Златопольский произнес на суде речь. В ней он признал свою принадлежность к «Народной воле», выступил против обозначения организации как стремящейся к разрушению существующего общественного строя. Объясняя задачи партии, народоволец скорее отразил общепартийную позицию, чем свою собственную. Договорить подсудимому не дали, потому речь обрывается на полуслове. Она расходится в некоторых местах с показаниями: Златопольский писал в одном из них, что должен быть созван «Земский собор с задачами высшей решающей инстанции, без всяких косвенных посредников между ним и особой монарха»[444]. В своей речи же революционер заявлял, что партия желает не сугубо парламентаризма, а любого учреждения, которое выражало бы волю народа, при этом предоставляя возможности для легальной политической борьбы[445]. Видимо, Златопольскому было важно показать себя в первую очередь народовольцем.
По приговору суда он был лишен всех прав состояния и должен был быть казнен. Прибылев писал: «2 месяца, в течение которых все приговоренные к смертной казни ожидали ее со дня на день — вероятно, высшая форма пытки, на которую только могут быть способны месть и произвол»[446]. К этому времени относятся публикуемые письма. Первое письмо адресовано родным, второе и, вероятно, третье — брату Александру.
По конфирмации приговора Златопольский был помилован, смертная казнь была заменена вечной каторгой.
15 апреля 1883 года народовольца заключили в Трубецкой бастион как ссыльнокаторжного, а 29 апреля 1884 года его перевели в Алексеевский равелин — «мертвецкую», по словам Фигнер[447]. Петр Поливанов, народоволец-равелинец, вспоминал, что ему пришла идея переписки с товарищами через выскабливание букв в книгах из библиотеки. По его словам, Златопольский получил его «письмо» и ответил списком фамилий своих соседей: Николая Щедрина, Григория Исаева, Михаила Тригони, Николая Морозова, Михаила Фроленко и Михаила Попова[448]. Тригони вспоминал, что перевод в равелин Златопольского был своеобразной струей свежего воздуха: живой, общительный, «ежедневно стучал он мне по два часа». Он рассказал о последних арестах, о процессе и о том, что в Шлиссельбурге строится тюрьма, куда всех их должны перевести[449].
Так и случилось. 2 августа 1884 года Златопольский переведен в Шлиссельбург в числе первой партии политзаключенных. В феврале 1885 года заключенным была дана льгота за хорошее поведение: позволялось гулять попарно, а не в одиночку[450]. Фигнер вспоминала, что, хотя Златопольский не был конфликтным заключенным, не имел столкновений с тюремным начальством, соседям стучал не очень много, однако он обращался к смотрителю на «ты» в ответ на его такое же к нему обращение (ко всем заключенным так обращались, поскольку они были лишены всех прав состояния приговором). За это Златопольскому так и не позволили гулять вдвоем[451].
Уже в сентябре 1885 года Златопольский, по официальным сведениям, считался «трудно больным», в конце августа он болел воспалением легких, состояние его не улучшалось[452]. По всей видимости, у революционера развивался туберкулез: «У него открылось сильное кровотечение горлом. <…> Силы его падали день ото дня, но смотритель с холодной жестокостью оставлял его в одиночестве», — писала Фигнер[453].
Заключенные Шлиссельбурга находились в здании так называемой Новой тюрьмы, тогда как Старая тюрьма использовалась как карцер; сюда же уносили умирать. Народоволка Людмила Волкенштейн писала, что «в старой тюрьме было очень сыро и холодно, да и к тому же эти бедняги, очнувшись, могли догадываться, для чего их уносили, а, умирая, они не могли даже постучать товарищам. Некоторые прощались стуком со своими соседями за несколько часов до смерти». Шлиссельбуржцы стали требовать, чтобы умирающих товарищей не уносили, благодаря этому Златопольский умер в здании Новой тюрьмы. По свидетельству Волкенштейн, он страшно стонал[454]. Принимая все это во внимание, невозможно не обратить внимание на последнюю конспиративную записку, посланную Златопольским жене: он чувствует в себе много сил, хочет бороться: «…стоя у преддверия вечного заключения по закону, я его не считаю вечным»[455]. В отличие от многих товарищей по ИК, до ареста он не знал одиночного заключения. Этим можно объяснить его оптимистичный настрой, отраженный в записке.
Савелий Златопольский умер 29 декабря 1885 года, так и не увидав, по словам Фигнер, «дружеского лица»[456].
Да, Савелий Златопольский не был деятелем первой величины, но в то же время он был прекрасным агитатором и организатором, преданным, искренним и оригинально мыслящим революционером.
Приложение
С. Златопольский
Публикуемые ниже документы хранятся в московских архивах. Показания и конспиративные записки — в ГАРФ среди материалов следственного дела Златопольского. Показания от 4 мая и от 23 сентября 1882 года были частично опубликованы[457]. Письма к родным хранятся в РГАЛИ. Из трех писем два последних сам автор называет «прощальными», они относятся к периоду между приговором (5 апреля) и его конфирмацией, то есть утверждением (28 мая). Публикацию этих писем готовил в конце 1920-х годов Леонид Залкинд, но по неизвестной причине опубликованы они не были. Залкинд написал и краткую биографию Савелия Златопольского, используя, впрочем, довольно ограниченный круг источников (среди них стоит выделить письма Анны Прибылевой-Корбы о Златопольском, написанные специально по запросу Залкинда и цитировавшиеся в вышеприведенной статье). Все материалы приводятся в хронологическом порядке и снабжены комментариями. Очевидные описки исправлены, в квадратных скобках даны уточнения для удобства чтения. Даты даются по старому стилю.
Протокол № 60
1882 года мая «1» дня я, Отдельного Корпуса Жандармов штабс-капитан Яковлев, на основании закона 19-го мая 1871 года, в присутствии Товарища Прокурора С[анкт]-П[етербургского] Окр[ужного] Суда Н. М. Богдановича[458] расспрашивал нижепоименованного, который показал
Зовут меня Савелий Соломонович Златопольский.
От роду имею 25 [лет], вероисповедания еврейского.
Происхождение и народность (мещанин) русский.
Звание мещанин г. Елизаветграда.
Место рождения и место постоянного жительства: г. Елизаветград, постоянного местожительства в последнее время не имел.
Занятие Революционер.
Средства к жизни Литературный труд.
Семейное положение Холост. Имею трех братьев и одну сестру. Из братьев Лев осужден по последнему процессу[459]; другие два, Яков и Александр, и сестра Софья живут в городе Николаеве, никаких сношений с ними с 1879 года не имею.
Экономическое положение родителей Мать живет в г. Черкассах К[иевской] губ[ернии], а отец умер, мать своих средств не имеет, живет при родных.
Место воспитания и на чей счет воспитывался Окончил курс в 1873 курс в Николаевской Гимназии, затем поступил в С[анкт]-П[етербургский] технологический институт, где пробыл два года, вышел в 1875 году со второго курса.
Причина неокончания курса в случае выхода из заведения, с указанием самого заведения Курса не окончил по причине слабого здоровья.
Был ли за границей, где и когда именно Не был.
Привлекался ли ранее к дознаниям, каким и чем они окончены Не привлекался.
На предложенные мне вопросы отвечаю
Признаю себя принадлежащим к партии «Народной воли». В положение нелегального перешел в 1879 году, узнав, что меня в числе других оговорил Гольденберг[460], затем проживая некоторое время в Одессе, лето [18]80 г. и с мая месяца [18]81 по март 1882 года проживал в Петербурге под именем Боголепова и под тем же именем проживал в Москве, где и был задержан 19 апреля на улице, на Малой Лубянке.
Об отношениях и знакомствах я показаний давать не желаю.
Савелий Златопольский
Штабс-капитан Яковлев
Товарищ Прокурора Богданович
ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 526. Л. 255–255 об.
Протокол № 62
1882 года мая «4» дня, я, Отдельного Корпуса Жандармов Майор Шеманин, на основании закона 19-го мая 1871 года, в присутствии Товарища Прокурора С[анкт]-П[етербургской] Суд[ебной] Пал[аты] А. Ф. Добржинского[461], расспрашивал нижепоименованного, который, в дополнение своих объяснений от 1-го сего мая, показал: