мне легко, а носить не могу.
Как видите, я и тут не могу обойтись без рационализаторских приспособлений.
Будьте здоровы, дорогие мои. Я буду часто и подробно о себе писать.
Крепко целую всех вас,
Моисей.
Суббота 19-го февраля 1955 г.[796]
Дорогие мои!
У меня пока ничего нового — я все еще в ожидании поездки. На всякий случай я решил вкратце повторить все то, что я писал вам неоднократно. Я актирован и судом досрочно освобожден. Это все соответствует постановлению надлежащих органов. Но в дальнейшем начинаются совершенно нелогичные последствия. Меня актируют как стойкого инвалида, болезни которого неизлечимы в наших условиях; с осени 1952 г. медкомиссия меня признала нетрудоспособным, а тут вдруг я оказываюсь инвалидом нетрудоспособным, но могущим себя обеспечить. На основании этой последней отметки меня на иждивение родных послать не могут (я могу сам себя обеспечить!), а должны послать либо в Красноярский край, либо в Карагандинскую область. Я уже писал вам, что решил выбрать Караганду. Если там придется задержаться некоторое время, то там легче будет доставать овощи, и там все же и теплее, и ближе к дому. Правда, говорят, что там ветры очень беспокойные, но люди живут ведь. Я надеюсь, что по приезде меня направят во ВТЭК[797] и там определят более правильно мое состояние.
Я от вас получил последнее письмо от 1-го февраля. Почему нет дальнейших писем? Я думаю, что вы не пишете, так как считаете, что я уже выехал отсюда. Мне, конечно, хочется знать, как вы живете, была ли ты, Сарра, в Москве, что нового?
Если вы действительно это время не писали — будет очень досадно. 17-го мы с Кивовичем телеграфировали в Киев. Из этой телеграммы вы могли заключить, что мы еще здесь. Думаю, что здесь задержимся не меньше, [чем на] неделю.
Я в некоторой растерянности. Это письмо вы получите в конце февраля. Может случиться, что мы тут задержимся и дольше. Я постараюсь телеграфно сообщить вам свой новый адрес, дабы перерыв у нас был бы возможно короче.
Пока мы не выехали, мы стараемся через 2–3 дня писать то вам, то Соне[798]. Всего хорошего, дорогие мои.
Ваш Моисей.
Письмо совершенно неудовлетворительное — не пишется. Не взыщите, откладывать не хотелось, и приходится мириться.
Целую Ваш Моисей.
Привет Кивовичу и Соне.
Воскресенье 27 февраля 1955 г.
Дорогие мои!
Уверен, что, когда получите настоящее письмо, вы уже успели получить живой привет от Кивовича. Вчера он, неожиданно для себя и для всех нас, выехал в Киев. Правда, он сделал оплошность. Дело в том, что по нашему освобождению в самом Киеве жить не разрешается, но в нескольких километрах от города — напр<имер>, ближайшая дачная местность — можно жить. Он же думал, что речь идет о расстоянии в 101 кил<ометр>[799]. Не сомневаюсь, что это недоразумение легко разрешится в Киеве.
Сегодня я с уверенностью могу сказать вам, дорогие мои, что в ближайшее время и я поеду в Киев. Никакой Караганды и пр<очих> мест мне не придется знать. Искусственно, вернее, бумажно, можно из меня сделать рабочего, как это делали со многими другими. Однако когда хозяйственные организации столкнулись с фактом, что им присылают людей актированных и к работе негодных, они отказались принять их. Будьте совершенно спокойны, дорогие мои. Мне этих добавочных трудностей больше не придется переносить.
Кивович расскажет вам, что я себя чувствую неплохо, стремлюсь все перенести максимально спокойно — коротко, я хочу, чтобы вы меня встретили в лучшем виде. Если мне придется ехать через Москву, то я не знаю, куда деться от поезда к поезду. По городу ходить мне будет неловко, т<а>к к<а>к мое верхнее одеяние (бушлат) хоть и теплый, но довольно грязный, лоснящийся, и мне будет неловко куда-нибудь заехать в таком виде. Если это возможно, то напишите Любе[800], чтобы она приехала на Киевский вокзал, где мы с ней и встретимся. Поезд наш приходит на Казанский вокзал, но так как может случиться, что поезд приходит на рассвете, то не стоит ей беспокоиться. До Киевского вокзала я доберусь на метро, там смогу ждать ее в условленный час. Это я пока пишу общо. Когда выяснится, что я еду, то в Тайшете узнаю точно время прихода поезда, и я вам сообщу телеграфно, вы же сообщите Любе, я ведь ее адреса не помню. Если ко времени получения этого письма от меня уже будет телеграмма, то сообразите, успеете ли вы послать в Москву письмо авиапочтой по адресу: почта — Киевский вокзал до востребования. В письме напишите, удобно ли мне позвонить Соломоновичу[801], Меносевне[802]. Если да — то сообщите мне номера <их> телефонов.
Не вздумай, Сарунька, ездить в Москву встречать меня — ты, кажется, об этом писала в каком-то письме. Мне очень хочется с тобой повидаться возможно скорее, но тратиться на поездку в Москву нельзя вам. До сентября — до начала учебного года — я работы, вероятно, иметь не буду, во всяком случае, постоянной работы, и нам будет нелегко. Кое-что придется потратить на одежду, и поэтому нецелесообразно делать излишние расходы.
Последнее письмо от вас я получил от седьмого февраля. Каждый день хожу спрашивать, и — увы — письма нет. Неужели не писали больше? Я делаю усилия воспринять это возможно спокойно. Вы, верно, думаете, что я давно уехал отсюда. Правда, 17 февр<аля> мы телеграфировали Соне, и по этой телегр<амме> вы знаете, что я здесь. Как бы то ни было, я не в претензии.
Санки мои вчера оказались очень полезны уезжающим[803]. Я сегодня заказал для себя другие. До скорого свидания, дорогие мои, целую вас всех. Моисей.
6-е марта 1955 г.[804]
Дорогие мои!
Я, как видите, все еще здесь. О своем положении пока ничего определенного не знаю. Ошибка моя в том, что я не настаивал, чтобы вы поскорее выслали справку об иждивении. Все, что проделала Соня, вы должны были проделать от себя. Если вы до сих пор не получили запроса о согласии взять меня на иждивение, то напишите сами, заверьте подписи у нотариуса и пошлите ее по адресу (заказным): Иркутская обл., Чунский р-н, п/я ПВ 120/2.
Формы этой справки я не знаю. Нетрудно самим составить или посоветоваться с кем-либо. Поскольку Соня все это уже проделала, то лучше всего с ней и посоветоваться. Главное — не затягивать, сделать это в 1–2 дня. Копию мне пошлите (не заверенную), дабы я был в курсе. Если Кивович уже приехал, пусть мне напишет или вам расскажет, как он ездил — до Москвы прямо или с пересадками, можно ли достать плацкарту и сколько она стоит.
Я получил 2 открытки Сони от 22 и 24 февраля. Из этих открыток я узнал, что мама[805] поехала 21 в Москву. От вас ничего не получаю — последнее письмо от 7/II.
Я написал бы маме в Москву, но не знаю Любиного адреса.
Итак — не откладывайте со справкой и пишите мне почаще.
Крепко целую вас, родные мои.
Ваш Моисей.
9 марта 1955 г.
Дорогие мои!
Только лишь позавчера, 7 марта, я получил обе телеграммы из Москвы. Только сегодня ответил, — ибо должен был выяснить возможность остаться здесь впредь до выяснения вопроса о поездке домой. Сейчас вопрос собственно стоит так, ждать ли мне окончательного ответа (как по активировке, так и по реабилитации) на 038 или на каком-либо ближайшем пункте.
О поездке в Караганду или Красноярский край сейчас не может быть и речи. Мне, конечно, не хочется никуда [зря] ездить, и пока я остаюсь тут, а там — если все же затянется дольше, чем на месяц — видно будет.
Я уже писал вам, что после письма от 7/II я от вас никаких писем не получал. Недавно получил 2 открытки Сонины, из которых я узнал, что ты, Саррунька, в Москве с 22-го февраля.
У меня ничего нового, жизнь достаточно однообразна и тосклива.
Жду ваших писем — трудно описать, как я их жду. Кроме писем мне ничего не нужно, ни продуктов питания, ни денег. На дорогу мне хватит, а здесь я потребляю очень мало.
Не задерживайте справку об иждивении, это ускорит мой приезд.
Крепко целую вас, дорогие мои.
Ваш Моисей.
11 марта 1955 г.[806]
Дорогие мои! Хоть у меня ничего нового пока нет, все же пишу вам пару слов. Когда поеду домой — выяснить пока не удалось. Письма от вас пока не получил. Сегодня третий день лежит моя телеграмма (ответ), и не удается ее отправить. А вы волнуетесь, но что я могу сделать.
Вы с вашей стороны должны всячески торопить с отправкой справки [об иждивении] — этим вы ускорите мой приезд. Кстати — один получил такую справку из Киева, и она была заверена в районе милиции[807]. Там это сделали — как пишут в письме — без проволочек и даже охотно. Примите это к сведению.
Жду ваших писем, [на] телеграммы не тратьтесь — они получаются не скорее писем. О реабилитации телеграфировать разрешаю.
Целую вас всех. Моисей.
11.03.55
[телеграмма]
Киев Торицкий переулок 4 кв 7 Береговской
Ново-Чунки 1/123 14 11 1528
Выяснения возможности ехать Киев остаюсь здесь — Моисей
18.03.1955
[телеграмма]
Киев Троицкий переулок четыре квартира семь Береговской
Боготола[808] 0380 17 18 1013
Еду домой Тайшета сорок первым Москве двадцать второго целую — Моисей