– К тому же и старше его лет на десять.
– На восемь, – Тая подобрала груду ватных жгутов и ушла в подсобку, где были собраны «больные» папки.
Конечно, реплика Тимофеевой о том, что Чемоданова работает в другом отделе и посему не должна представлять интерес для Жени Колесникова, прозвучала по-детски. От неожиданности. Но вообще-то она отражала нередкую ситуацию вражды двух ведущих служб – использования и хранения. Каждая из сторон считала свои функции более важными…
– Софья Кондратьевна, – донесся из подсобки капризный голос Таи. – А в чем он провинился? В курилке сплетничают, а я не знаю. Молчу, делаю вид.
– Кто? Колесников?
– Ну.
– Письмо написал в управление.
Тая показала в проеме двери милое веснушчатое лицо, неестественно цветущее для пещерной обстановки хранилища.
– И что он там мог такое написать, интересно?
– Директора понес по кочкам. И вправду, шут.
– Ни с того ни с сего? – напирала Тая.
Чувствовала тихоня, что чем-то размягчила суровую Софочку, пользовалась моментом.
– Почему же? – вспоминала Софья Кондратьевна. – Началось с того, что Колесников просил повысить себе зарплату. Что он знающий, добросовестный специалист. Работает восемь лет, а получает сто пять рублей.
– Это как? Сам за себя?
– Именно. Тебя это удивляет?
– Ну… как-то, сам себя расхваливает. Не принято.
– А что? В России чиновники довольно часто… Ты полистай дела о службе. Сплошь и рядом просят повысить содержание. «Нижайше прошу принять во внимание мое скудное и бедственное состояние».
– Вот-вот. Унизительно это. И нескромно, – отрезала Тая.
– Ты так думаешь? – с особой интонацией произнесла Тимофеева. – Словом, написал твой шут такую бумагу. Директор ответил отказом. Женька закусил удила. Отправил в управление письмо, расчехвостил директора. Вспомнил его дутые заслуги, статьи в газетах. Илью Борисовича не в лучшем свете помянул.
– А Гальперина за что?
– Подбирает материал, а Мирошук публикует под своей фамилией, как исследователь. Словом, каждому дружку по пирожку.
– Ну и что?
– А то, что к нам направляют инспектора. Теперь начнут полоскать белье по всем архивам страны…
И тут, подобно черту из бутылки, в отдел явился Женя Колесников. Не то чтобы со стуком и грохотом, озаряемый отблеском молний зловещий архивный демон – нет, Колесников возник в отделе тихо, точно просочился сквозь стену, в своем синем халате. Прозрачные глаза его смотрели кротко и печально.
– Вот! Легок на помине, – бросила Тимофеева. – И как это вам, Евгений Федорович, удается возникнуть так незаметно? Хочется тронуть вас пальцами, убедиться, что не мираж.
– А зачем? – промямлил Колесников. – Спросите, я отвечу. Значит, не мираж. – Колесников замешкался у порога. Он не ожидал встретить Тимофееву в отделе, ее кабинет размещался в другом месте, а суматоху с хлебным точильщиком он как-то всерьез не принимал…
Дверь приоткрылась, и показался угол тележки, а над ним незнакомая Тимофеевой физиономия мужчины.
– Сюда, что ли, править? – вопросил мужчина, тыкая тележку о боковину двери.
Колесников суетливо ухватил край тележки, точно решая – закатить ее в отдел или толкнуть назад, в коридор, спрятать от Тимофеевой.
– Ты чего? – не понял мужчина.
– Что там еще такое? – спросила Тимофеева.
– Новый подсобный рабочий, – загомонил Колесников. – Его прислал директор.
– Хомяков. Ефим Степанович, – представился с порога мужчина и улыбнулся, радуясь знакомству. – Сейчас я ее проведу, погодите. Сей секунд!
– Откуда эти дела? – хмурилась Тимофеева. – Вы что, начали выемку? Вроде заказы лежат еще на столе.
– Нет… Это так, – промямлил Колесников. – Из россыпи.
– Какой? Из сундука? Вижу, вы не оставили своей затеи? – набирал высоту и без того резкий голос Тимофеевой.
Колесников потупившись молчал. Он чувствовал себя неловко перед Хомяковым. И тот оробел, не зная, что делать с тележкой. Назад, что ли, разворачивать?
– Хочу заметить, Евгений Михайлович, вы держите себя слишком вольно. Между тем архив – это государственное учреждение, со своей дисциплиной, – шипела Тимофеева. Она понимала, тут не место вести серьезный разговор с Колесниковым. Она собиралась поговорить с ним спокойно, у себя в кабинете. Обдумала все заранее… Но не могла удержаться. В голове перемешались все прегрешения Колесникова, и еще это самоуправство с документами Краеведческого музея, что были свалены в замшелом сундуке. Казалось, что тут особенного? Пусть копошится себе в этих бумагах, кому он мешает! Умом-то понимала, сладить с собой не могла.
– Телефон звонит! – крикнула Тая. – Телефон! Софья Кондратьевна.
Тимофеева посмотрела на сутулый желтый аппарат, невольно благодаря его за спасительную паузу.
– Слушаю вас! – Тимофеева прикрыла трубкой маленькое пунцовое ушко. Поначалу она не узнала голос Брусницына. Потом поморщилась и, помолчав, ткнула трубку в сторону Колесникова, что продолжал стоять столбом на пороге отдела.
Колесников взял трубку, и, по мере того как он вникал в разговор, его прозрачные глаза темнели, а лицо вытягивалось.
– Постараюсь. Жди в торговом зале, – закончил он и вернул трубку на рычаг. – Софья Кондратьевна, – произнес он сухо, – мне надо отлучиться на полчаса, – он мог и не предупреждать, обеденный перерыв еще не закончился.
– Куда это он вас вызывает? – не удержалась Тимофеева.
– В магазин «Старая книга». Всплыли наши документы, – Колесников направился к своему столу, стягивая на ходу халат.
– Интересно, интересно, – заволновалась Тимофеева. – Очень интересно… Я с вами! Очень мне интересно. Ждите меня у входа, я переоденусь, – она живо выскочила из комнаты.
– И я с вами, – подхватила Тая. – Умираю от любопытства.
Колесников повесил халат и молча предложил Хомякову закуток в углу комнаты, куда можно выложить бумаги из злосчастного сундука.
Они шли гуськом и быстрым шагом. Впереди, на всех парах, Тимофеева, поодаль прихрамывал Колесников, он подвернул на лестнице ногу. Замыкала команду Тая, чуть ли не падая от смеха…
– Посмейся мне еще, посмейся! – бросала через плечо Тимофеева. – Чего смешного?! – и, не дожидаясь объяснения, устремлялась вперед, выискивая в уличной толпе едва заметную брешь. Следом за ней проникал Колесников.
– Ой не могу, – старалась не отстать Тая и, вытянув шею, захлебывалась в смехе, исподволь указывая пальцем на задорную фигуру начальницы. – Колобок, ой не могу…
– Слушай, ты б возвращалась, а? – злился Колесников, не сбивая быстрого шага.
– Ни за что! Тоже командир новый.
Так, скопом, они и ввалились в магазин.
– Наконец-то! – воскликнул Брусницын и с укоризной взглянул на Колесникова – нашел кого привести с собой.
Тот пожал плечами, мол, события вышли из-под контроля.
А Тимофеева уже протиснулась к прилавку, выжав с удобного места двух каких-то книголюбов. Ее наметанный взгляд мгновенно выудил из вороха книг желтоватые листы письма светлейшего графа.
– Девушка! – властно выкрикнула Тимофеева. – Покажите-ка мне этот экземпляр!
Сонная продавщица продолжала укладывать какие-то журналы. Она не привыкла к таким окрикам…
– Разбежалась, – ответила она лениво. – Видите, я занята.
Тимофеева смерила ее горящим взглядом, но сдержалась, словно придерживая энергию для главного удара.
Тая придвинулась к Тимофеевой, еще дальше оттеснив в сторону двух незадачливых библиофилов.
– Что воображаешь? – по-простому обратилась Тая к продавщице. – Тоже, царевна. Поди дай, что просят, и спи себе!
Продавщица вскинула длинное лицо, ее блеклые глазки потемнели.
– Какую книгу? – она прошла вдоль прилавка. – Эту? – И, передав листы в руки Тимофеевой, принялась разглядывать Таю.
– Конечно, наш! – мгновенно определила Тимофеева. – Все понятно… Жулики тут у вас работают в магазине! – веско проговорила Тимофеева.
Продавщица пригнула голову и с изумлением взглянула на Тимофееву.
– Я тут при чем? – пробормотала она.
– Все вы одна шайка. Приняли к продаже документ, не имеющий отношения к профилю магазина… Где ваш директор?
Продавщица откинула назад утлую спину и крикнула в темнеющую глубину коридора:
– Вера! Позови Анания!
Вскоре на свет вышел сухонький и небритый субъект в черной кепчонке с коротким козырьком и связкой ключей в смуглых пальцах.
– Вы Ананий?! – яростно полувопросила Тимофеева.
– Да, – удивился субъект, всматриваясь красными кроличьими глазами. – Мы с вами знакомы?
– Да! К сожалению! – твердо проговорила Тимофеева. – Как попал сюда этот документ? Отвечайте!
– Что вы кричите? – возмутился Ананий. – Вы в магазине, а не на рынке.
– Да. В магазине. В жульническом магазине.
Ананий на мгновенье лишился дара речи. И силился понять, в чем дело…
– Это ж надо… Так завести человека, – обратился Ананий к Брусницыну и Колесникову, не ведая, что те люди не посторонние.
– А вы отвечайте, – строго предложил Брусницын.
– Да. Не увиливайте, – поддержал Колесников.
– Они все вместе! – находчиво выкрикнула продавщица. – Одна компания.
Ананий пытливо огляделся: интересно, какие могут быть претензии к порядочному человеку?
– В чем дело, товарищи? – произнес он миролюбиво. – Пройдемте ко мне в кабинет.
– Но только «ин корпорэ»! – подбоченилась Тимофеева.
– Не понял? – насторожился Ананий.
– Значит – в полном составе! На латинском языке, – пояснила отличница Тая.
Ананий испуганно дернулся. Теперь он ждал подвоха от каждого, кто находился в торговом зале.
– Вы на продажу выставили краденые архивные документы, – Тимофеева прошелестела письмами графа Строганова. – Кто вам их сдал. Как их оценили?
– Ну знаете! – пришел в себя Ананий. – Существует закупочная комиссия, – он переждал и добавил устало: – Вы, мадам, меня утомляете. Не нравится – не покупайте, – он сделал несколько шагов в сторону. – И оскорбляете к тому же. Вот вызову милицию.