— Люди из ЧК, — задумчиво повторил Гомбоев. — Вот что, Владимир Евгеньевич, постарайтесь как можно больше узнать именно о том периоде.
Льгов постарался и выяснил-таки, что в конце мая двадцать второго года Цыбикжапов отправился во главе экспедиции в Тибет.
Узнав об этом, Гомбоев обрадовался, стал расспрашивать подробнее и остался доволен. Уходя, назвал новую дату, вокруг которой следовало «копать».
Спустя три месяца Льгов доложил: все, больше ничего узнать не удалось. Гомбоев долго и дотошно выведывал, но потом даже обрадовался:
— Значит, с этого момента и будем искать.
— Искать? — удивился Льгов. — Но я ведь только что сказал, что больше ничего не нашел. Что же тут искать?
— Когда все скрыто мглой, искать легче, — по-восточному цветасто ответил Гомбоев. — Теперь я могу рассказать больше, потому что вы — человек искренний и заслуживаете доверия. Цыбикжапов — мой прадед. Последнее письмо от него, последнюю весточку принес неизвестный человек, монах, шедший в Тибет. Откуда он шел, как давно видел прадеда, никто не знает. Он ничего не говорил, да его никто и не расспрашивал. Письмо было коротким, видимо, прадед писал его второпях — сыну, моему деду. О том, что часы его земного пути сочтены и уйдет он из жизни путем Воина, в бою. Писал, что имена тех, кто придет убить его, неизвестны, но он называет имя главного врага, человека, который обманул и деда, и его товарищей. Дед с товарищами, чтобы вы знали, в самом деле прибыл в Питер из Тибета, проведя какое-то время в Монголии и Бурятии. Тут, в Питере, он стал заниматься врачеванием, разного рода предсказаниями — всем тем, что было тогда модно и связано с вековой мудростью Тибета. Он даже стал конкурентом известного врача Бадмаева, но никто не знал, что прадед и его товарищи — это люди, пришедшие в город со священной целью. Они должны были найти святыню Тибета — чёрлёнг.
Скептичный Льгов вжался локтями в стол, поглощенный рассказом Гомбоева. Он жадно впитывал каждое слово, веря и сомневаясь, ловя и сразу же стараясь найти в нем какое-то противоречие.
— «Чёрлёнг» в переводе с одного из диалектов Тибета, означает «откровение бога». Это небольшой свиток, который легко спрятать даже под одеянием монаха. Когда-то первые мудрецы, одаренные мудростью Высшего, получили чёрлёнг. Говорят, что мудрость и знание приходят к человеку через свет, струящийся от Высшего. Можно познать всю мудрость, занесенную в книги, но она даст мало пользы. Надо, чтобы обладатель знания был освещен светом Высшего. Увидеть же этот свет может только тот, кому позволено прикоснуться к чёрлёнгу. Долгие века чёрлёнг хранился то в одном, то в другом храме, тщательно охраняемый от монахов, не владеющих знанием. Но однажды один из них ослушался и прикоснулся к чёрлёнгу!.. Яркий свет пронизал его всего. Он увидел давно забытые картины своего детства, прошедшего в селении возле вершины высокой горы, свою мать, братьев и сестер: у него на глазах они проделали весь путь с той минуты, как он ушел из дома, до того мига, как он прикоснулся к чёрлёнгу! Они стояли, окружая его, уже взрослыми людьми. Монах увидел города и страны, будто пролетая над ними на облаке. Он смотрел на людей и угадывал их мысли. Яркий свет и внутренняя дрожь мешали ему жить. Ослушавшийся запрета вернул чёр-лёнг на место и ушел в город. Там он подслушал мысли и чаяния людей и смог приказывать им все, что угодно. Ощутив себя всемогущим, он преступил божественные запреты, выпив вина и убив приветившую его продажную девицу. Он не захотел возвращаться в монастырь, познав, насколько легче и беззаботнее живут люди вне монастырских стен. От него-то потом и узнали о чёрлён-ге те, кто знать этого не должен был. Они сумели похитить святыню, и, казалось, та навсегда утеряна для нашего народа. Но спустя много лет несколько древних родов, идущих от Тех, Кто Сошел С Небес, решили отправить своих сыновей на поиски чёрлёнга, без которого Знание слабеет с каждым днем. Мой прадед — Тумэн Цыбикжа-пов — встал во главе тех, кто отправился искать чёрлёнг, но найти его так и не смог. Его найду я, — завершил свой рассказ Баир Гомбоев.
— А если его уже не существует? — спросил Льгов.
Гомбоев прикрыл глаза, посидел так, обдумывая ответ.
— Он существует, — выговорил гость наконец. — Дело в том, Владимир Евгеньевич, что меня к этому готовили. С рождения, когда я еще был беспомощным младенцем, мой отец и его братья читали мне старинные книги, которые они и сами не всегда понимали. В том знании и умениях, которыми я обладаю, моей заслуги немного. Просто впитанные в младенчестве, они сами, я думаю, нашли место в моей душе и научили ее действовать.
Гомбоев поднялся, встал перед Льговым, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул, медленно и шумно выдыхая. Потом поднес ладонь к бровям… И Льгову показалось, что песчинка ударила вдруг прямо в зрачок.
Слабая мгновенная боль превратилась в мягкое, почти нежное оцепенение, которое стало ослабевать. Кости и мышцы обрели мягкость и гибкость хорошо тренированного тела. Льгов почувствовал себя способным, как в юности, исполнить несколько акробатических прыжков, но понял, что двигаться не может. Точнее говоря, он сделает любое движение, если его мозг получит команду. От кого — Льгов не знал, но ощущал силу того, кто вправе им повелевать.
Потом он заметил, что где-то, в самом дальнем уголке мозга, бегут, сменяя друг друга какие-то картинки, и, сконцентрировавшись, Льгов увидел себя, свою жену, потом внезапно женщину, лицо которой давно уже выскользнуло из памяти. А сейчас была видна каждая клеточка ее тела, когда-то так восхищавшего мужчин.
Сияние становилось все сильнее, тело — мощнее, а картинки мчались все быстрее.
Вдруг сияние погасло и мир исчез.
Некоторое время Льгов сидел неподвижно, не испытывая ничего. Первое, что он увидел, были часы. Миновало меньше минуты…
— Это невероятно, — прошептал Льгов. — Это просто невероятно! Как вы это делаете?
— Сейчас я мог бы рассказать почти всю историю вашей жизни, Владимир Евгеньевич, но не стану этого делать. Думаю, вы мне и так поверите.
Учитывая влияние, которое Гомбоев к тому времени уже приобрел в Санкт-Петербурге, в его обещание найти следы прадеда и чёрлёнга стоило поверить. Однако, как и у всякого человека, поднимающегося над обыденностью, у Б аира имелись не только друзья, но и враги.
Спустя некоторое время возле одного из питерских мостов нашли его сотовый телефон и часы. Все обшарили, но трупа не обнаружили. Его разыскали только через два года, опознали по зубам. Видимо, убивали медленно, стараясь что-то выведать. Впрочем, может быть, просто хотели узнать номера банковских счетов. Времена-то какие!..
Весь бизнес Гомбоева перешел к его недавним врагам, а сопровождающие всюду парни тоже исчезли…
Льгов закончил свой рассказ как раз к тому моменту, когда электричка уже готовилась к отправлению.
Корсаков, уже поставив ногу на подножку электрички, спросил:
— Кто вы?
Льгов пожал плечами.
— Старик.
23. 2011, январь
Расшифровка телефонного разговора между фигурантом «Очкарь» и Суровикиным.
«Очкарь»: Кто тебе сказал, что он на Лесной? Мы тут, его нет.
Суровикин: Как ты проверил?
О: (С издевкой.) Внешним наблюдением.
С: Не может быть!!! Он сейчас там, телефон работает, разговаривает.
О: Координаты???
С: Отслеживаем…
С: Дом номер…
О: (После паузы.) Ну, подъехали, смотрим все вместе. Нет тут никого.
С: Внимательно проверьте, осмотрите все. (После паузы.) Проверьте подъезды, может, он в подъезде задницу греет!
О: Тут подъезды все закрываются, с домофонами.
С: (Возмущенно.) Тебя учить, что ли???
О: Ладно, убедил. Сейчас проверим.
О: (Через 5 минут.) Нет никого… Погоди… Блин…
С: Что?
О: Ничего. Приеду, расскажу. Сворачиваемся. Будь на связи!
С: Не понял?
24. Подмосковье. Пятница
Дорога Корсакову нравилась. Широкая, просторная, она шла через лес и меняла свое направление деликатно, будто вежливо огибая неудобные места и помехи.
Поначалу, простояв минут десять на станции, он замерз и разозлился: играю тут в шпиона, зад отмораживаю! Потом, разогревшись от ходьбы, успокоился, тем более что рассказ Льгова убеждал больше других известий и свидетельств. Что-то во всем этом было, надо лишь понять — что!
Нужный ему дом Корсаков нашел сразу: описание и инструкции Льгова были очень точны. Он постучал в ближний ставень, уверенный, что ждать придется долго, но почти сразу же в сенях что-то скрипнуло, потом широко распахнулась дверь и старческий голос спросил:
— Кто?
— Гуцул тут живет?
— Я — Гуцул, а ты кто?
— Привез вам привет, — не стал затягивать Корсаков, и был зван в дом.
Там, при свете рассмотрели друг друга. Перед Корсаковым стоял старик лет восьмидесяти, сморщенный, но с глазами молодыми, пытливыми.
— Вот вам, — Игорь протянул хозяину дома часы.
— От Володи, стало быть, — сразу признал хозяин и протянул руку. — Ну а я и есть Иван Богданович Гуцул. А тебя как звать-величать?
Имя Корсакова он произносил без мягкого знака на конце, «г» — с придыханием, и имя «Игорь» в конечном счете, переплавилось у него в «Игора», а точнее, в Егора.
— Чаю хочешь, Егор? С травами. Или с дороги? — он провел пальцем по шее.
— Это — нет, — повторил Корсаков движение Гуцула. — А чаю с удовольствием. Мята есть?
— Ишь ты! — восхитился Гуцул. — Разбираешься.
И начал шаманить возле плиты.
— Нам с тобой спешить некуда. Что-то я машины не слышал. Ты на велосипеде, что ли? — вроде как пошутил Гуцул.
— Я? Я на электричке, — удивился Корсаков.
— Ну, а новая электричка только утром будет, не раньше. Так что времени у нас много. Пока я чай готовлю: введи в курс дел, расскажи, зачем пожаловал.
Корсаков еще только готовил первую фразу, когда Гуцул снова заговорил:
— У тебя с Володей-то какие дела?