— Да ты что?
— Только писать не могла: пальцы руки сломаны, и все лицо в синяках. Ее, конечно, сразу освидетельствовали, чтобы потом на милицию не свалили. Ну, да она и не скрывала ничего, и к милиции претензий не имела.
— А кто ее так… убедил?
— Брат твоей покойной подруги. Нашел ее…. поговорил с ней душевно… где-то в лесу, вот в этой девице душа и заговорила, — ответил Небольсин. — Между прочим, парень этот со своей сестрой при жизни только и делал, что ругался. Это я к тому, что в каждом из нас скрыты разные силы и мотивы, и многим они неведомы до поры до времени.
Серова провела руками по лицу, потом по рукавам блузки.
— То есть ты хочешь сказать, что не отступишься, правильно?
— Если бы я отступился, ты бы мне этого не простила.
Серова поднялась:
— Ты прав.
И отправилась к своему столу и, набирая номер, спросила:
— Ты ведь знаешь, что Корсакова хорошо знает Мельников?
— Мельников?
— Да. Тот самый…
Геннадий Сергеевич Мельников — еще один человек, принявший участие в истории с «заговором Ягоды». Странно, что Небольсин забыл о нем.
Серова положила трубку:
— Он ждет тебя через час.
Мельников поднимался из своего кресла навстречу Небольсину медленно, со значением: нужно было, чтобы проситель проделал весь путь от двери до стола. Только хороших друзей следует принимать в дверях. Правда, такие друзья тут появлялись редко.
Времени на общие разговоры Мельников не выделил:
— Татьяна Львовна сказала, у вас ко мне дело, касающееся вашего знакомого.
Оба-на! «Вашего знакомого»? Этого Небольсин не ожидал:
— Она имела в виду Корсакова.
— Игоря? — уточнил Мельников. — Да, знаю такого. В чем дело? Какие проблемы?
Небольсин не стал спешить, тем более что начиналось все как-то неожиданно.
— Я изложу по порядку, в меру, так сказать, осведомленности, — предложил он.
— Как вам будет угодно, — согласился Мельников, и Небольсин ощутил растущую злость.
Однако гость решил, что по ходу рассказа Мельников и сам поймет, в чем тут проблема и как можно помочь. Говорил он неспешно, стараясь излагать все по порядку, чтобы не возвращаться, ломая фабулу. Иногда делал паузы, подбирая слова или обдумывая формулировку.
Мельников сидел молча, не делая никаких заметок. После того как Небольсин замолчал, подождал немного, потом спросил:
— У вас все? Тогда я уточню.
Он поднялся, прошелся по кабинету, встал перед Небольсиным:
— Итак, Игорь искал какие-то документы. Кстати, что его все время на документы тянет? — улыбнулся он, но Небольсин на улыбку не отреагировал, и Мельников продолжил: — Ну, хорошо, увлекся парень, бывает. Но документы-то, о которых вы говорили, — настоящие, реально существующие? Или это просто предположение, допуск?
Небольсин почувствовал неловкость: этот вопрос он и сам задавал себе, но всякий раз отгораживался ссылками на то, что он помогает Корсакову, а не ищет вместе с ним раритеты.
— Не могу ответить однозначно, — признался он наконец. — Возможно, допуск.
Потом спохватился:
— В конце концов, можно поговорить с Дружниковым.
Мельников внутренне чертыхнулся: этот милиционер предлагает собрать тут консилиум! Он с ума сошел? Не понимает, что, даже принимая его, Небольсина, Мельников рискует? А если кто-то решит: это интрига или, хуже, заговор?
— Да зачем же огород городить ни с того ни с сего? — возразил он, не глядя на Небольсина. — Чаю хотите?
Пока накрывали на стол, Мельников и Небольсин обменивались какими-то пустыми фразами. А когда остались вдвоем, хозяин предложил:
— Ну, давайте продолжим. Итак, газовая тема, о которой вы говорили, это — реальность? Есть какие-то факты, намеки? Или это тоже — допуск?
Небольсин снова задержался с ответом, и Мельников, стараясь говорить спокойно, без рывков, заметил:
— Смотрите, во что вы меня втягиваете: сплошные допуски, версии… Если я пойду к президенту с такими рассказами, мое положение серьезно пошатнется, поверьте. Фантазиями сейчас переполнены и газеты, и Интернет — читай, не хочу! — И, видя, как напряглось лицо Небольсина, он перебил сам себя: — Давайте чай пить.
Допив из чашки и помолчав, Небольсин попытался сыграть последним козырем:
— Сейчас Тимур завязан на наркотики, а это — наличные, которые могут выплыть где угодно. Так что вскоре Азизов сможет переключиться невесть на что.
«Только когда настанет это «вскоре», и кто тогда будет тут сидеть?» — подумал Мельников про себя. А Небольсину ответил:
— Все понимаю, но ничем сейчас помочь не смогу. Домыслы не ценятся.
После ухода Небольсина он долго расхаживал по кабинету, даже покурил тайком в комнате отдыха.
Потом вызвал помощника:
— Подберите мне все материалы следующей направленности: Азизов — бизнес — наркотики — газ. Ну, и вообще.
36. Москва. Суббота
Караван автомобилей на скорости преодолел поворот и устремился к воротам, за которыми высилось здание концерна Тимура Азизова, когда с другой стороны, перекрывая въезд, выехал микроавтобус, а следом за ним — «мерседес».
Из микроавтобуса вышел полковник и бодрой походкой направился к машине, в которой сидел Азизов. Стекла всех машин были тонированы, но полковник точно знал куда идет. Наперерез ему выскочили несколько охранников, но полковник этого будто не заметил.
Перегородившему дорогу здоровяку, назвавшемуся «начальником службы безопасности концерна господина Азизова» военный предрек:
— В дворники хочешь, халдей?
«Халдей» не двигался, полковник — тоже.
Открылась дверца одной из машин, выскочил помощник Азизова:
— Что тебе, полковник?
— Твоего хозяина хотят видеть, — отчеканил полковник.
Теперь неподвижно стояли трое.
Азизов вышел, заговорил громко:
— Полковник, тебе погоны надоели?
Ответ насторожил своей простотой:
— Пройди в машину, с тобой будут говорить.
Так с Азизовым не разговаривали давно, и он где-то в глубине души слегка «просел». Еле нашел силы все так же напористо спросить:
— Кто?
На что получил ответ:
— Не уполномочен.
«Сказав “А” следует сказать и “Б”», — решил Азизов, шагая прямо на полковника. Тот отступил в сторону в самый последний момент.
Азизов подходил к машине, когда дверца распахнулась. В машине его ждал Геннадий Мельников. Это было неожиданно. Второй сюрприз за пару минут — это уже чересчур.
Чересчур, но наступает ясность. С Мельниковьш проще, чем с неизвестным полковником.
Только теперь Азизов признался себе, что испугался. Полковник вполне мог быть частью покушения, это Тимур понял только сейчас, опускаясь на сиденье рядом с Мельниковьш. Не выдержал:
— У тебя что есть выпить?
— Коньяк?
— Давай.
Сделав пару глотков, Тимур помолчал, потом повернулся к Мельникову.
Положение Мельникова «при дворе» было Азизову хорошо известно, но и Азизов тоже не мальчик, которого можно вот так гонять из машины в машину!
— Ну! Что надо?
Мельников удар принял спокойно, помолчал.
— Ты, Тимур, что так разволновался?
— Я… — начал было Азизов, но собеседник перебил безапелляционно:
— Это не ты, а я! Мне нетрудно сейчас уехать, чтобы через полчаса у тебя тут все федеральные службы своей очереди ждали!
«Е2—Е4». Ход был сделан.
«Если прет буром, — подумал Азизов, — значит, что-то случилось. И ведь не позвонить сейчас никуда при нем. И выходить из машины, чтобы звонить — глупо».
«Ладно, — решил он. — Надо отрабатывать».
— Из-за чего сыр-бор? — спросил он, имитируя улыбку.
Мельников улыбке подыгрывать не стал, но тон сразу же взял обычный, спокойный:
— Тимур, у меня есть просьба.
— Ну, так бы и сказал. Надо было для этого?
— Для этого и надо было, — уточнил Мельников.
— Что за просьба? — отступил Азизов.
— Мой товарищ обеспокоен. Все бы ничего, да я ему сильно обязан, сам понимаешь. А его преследуют, угрожают, даже стреляли.
— Ну, дела, — заулыбался Азизов. — Что за товаршц-то?
— Фамилия его Корсаков. Может, слышал?
Азизов помолчал.
— Может, у вашего товарища плохие знакомые? Мельников развел руками, произнес с сожалением:
— Да я тоже об этом подумал. Некоторым его знакомым лучше бы оставить его в покое.
Азизов молчал долго. Потом спросил:
— Ну, и что я могу?
Мельников ответил, не повернув головы:
— Можешь воздержаться.
Затем помолчал, и добавил:
— Лучше — забыть.
После паузы Азизов спросил:
— И надолго?
— Навсегда!
37. Москва. Суббота
Тимур Азизов был в бешенстве. Его унизили так, что виски сдавило и дышать стало трудно.
Вернувшись в свою машину после разговора с Мельниковым, он попросил всех выйти. Попросил вежливо: нельзя же открываться перед чернью.
Не доверяя тонированным стеклам, приложил к уху телефон и стал сам себе рассказывать стишки. Со стороны выглядело так, будто он с кем-то разговаривает, не давая собеседнику и слова вставить.
Нет, не успокоился, кровь бурлила по-прежнему, но мысль уже работала, подгоняя Тимура: «Ах, Корсаков, сукин сын! Позвал большого парня! Да ты еще больших парней не видел! Это тебе только предстоит! И то — для острастки. Ты мне пока еще нужен, Игорек, и в этом твое счастье. Недолгое».
Когда все, что следовало сделать, сложилось в единую картину, Азизов только и вспомнил о Мельникове, но лишь на миг. Сразу пролетела мысль: «Ничего не буду откладывать! Кто он такой, этот Мельников? Президентов меняем, а уж эту публику — и подавно!»
Караван из пяти машин подлетел к входу в больницу, тормознул так, что свист стоял на всю округу!
Впереди шествовали три охранника, раздвигая несуществующую толпу. Им эта игра всегда нравилась! Охрана больницы отчаянно попыталась преградить путь, но их смяли.
Азизов только успел предупредить: