– Да.
– Это Джуди, жена Джима. Мне нужно срочно с тобой встретиться. Лучше прямо сейчас.
– Что случилось?
– По телефону не могу. Можешь через десять минут в “Иль Фиоре”?
– Могу.
В таком виде эту еврейскую красавицу Шуша еще не видел. Непричесанная, без макияжа, с опухшими воспаленными глазами. Она заказала водку с тоником и стала пить ее большими глотками. Руки, держащие бокал, тряслись.
Потом она поставила недопитый бокал на стол и сказала спокойным тоном:
– Нам с Джимом придется развестись.
– О боже! Что случилось?
– Он мне изменяет.
– Изменяет? Он всегда так рвется к тебе и детям после работы.
– Возможно. Но не ко мне.
– К кому?
Джуди молчала, внимательно глядя на него.
– Ты правда не знаешь?
– Нет. Откуда?
– У него роман с твоей Аллой.
Что??? Неужели он опять на продавленном диване, окруженный стопками итальянских газет и блоками сигарет “Шипка”? Опять музыка, как будто заполненная водой? “Ученик чародея”?
– Никаких изменений в ваших отношениях не произошло? После твоего приезда из Вашингтона?
– Прохладнее, чем обычно, но я объяснял это тем, что мы отвыкли друг от друга. Кроме того, я сам не без греха.
– Она это знает?
– Думаю, что нет.
– Думаю, что да.
В кабинете Джима через час.
– Мне придется уволиться, – говорит Шуша. – После того что мне рассказала Джуди, я не могу здесь остаться.
– Не понимаю, – говорит Джим. – Что тебе могла рассказать Джуди, чего ты не знал?
– Чего я не знал? Я ничего не знал про ваш роман с Аллой.
– Как ты мог этого не знать! Она практически не скрывала от тебя. И ты был оʼкей. Тебя это устраивало. Ты посылал мне сигналы…
– Какие сигналы?
– Ну, например, когда я позвал вас обоих заниматься серфингом, а ты сказал, что не пойдешь, я спросил: “а жену отпускаешь?”, – а ты сделал такой жест рукой…
– А ты перевел этот жест как fuck my wife[69]?
– А ты разве не это имел в виду? Ты же всегда вел себя так, как будто у вас свободный брак. Или он был свободным только для тебя?
– Откуда такая информация?
– От Аллы, естественно.
Шуша замер.
– Слушай, – продолжал Джим, – твои отношения с Аллой – это твоя проблема. Я говорю о наших с тобой отношениях. Ты же знаешь, что я к тебе очень хорошо отношусь…
– Джим, меня беспокоит не твое отношение ко мне, а форма, в которой ты решил его выразить.
– Остроумно, – задумчиво произнес Джим.
Вечером дома Шуша просовывает голову в детскую. Алла читает Нике и Мике русскую книжку.
– Ты еще долго?
– Минут десять, а что?
– Срочный вопрос.
– Потерпи десять минут.
Он наливает себе джин с тоником, классический напиток иммигранта из СССР, и ходит по кухне, репетируя монолог. Алла не спешит. Проходит еще минут двадцать. Он опять просовывает голову в детскую:
– Скоро?
– Ты торопишься?
– Да.
Через несколько минут она выходит из детской и иронически смотрит на бутылку джина и стакан у него в руках.
– Спиваешься?
– Мне звонила Джуди, – говорит Шуша, стараясь не замечать ее иронии, – она разводится с Джимом.
– Дура. Кого она еще найдет…
– Она узнала про ваши отношения с Джимом. Я тоже считаю это подлостью…
– Только не делай вид, что ты ничего не знал. Ты сам установил эти отношения. Тебе хотелось свободного брака – ты его получил.
– Какого свободного брака?
– Такого. Вспомни свои приключения – в поезде, в Полесье, в Охайо…
– Откуда…
– От верблюда! Ты все описал в своих бездарных стишках. Прятал их от меня, но я почему-то их все время находила. Тебе хотелось похвастаться своими подвигами, поэтому ты их все время забывал – то в машинке, то в куче неоплаченных счетов. Скорее всего, бессознательно. Как у Фрейда в теории ошибочных действий.
Долгая пауза.
– И что же ты собираешься делать? – спросил наконец Шуша.
– Я не собиралась с тобой разводиться. Как сексуальный партнер ты меня вполне устраиваешь.
– Тогда зачем тебе еще один?
– Ты был очень высокомерен: жена – неудачница, но из жалости буду с ней жить и дальше. Мне надо было доказать себе самой, что мне не нужна твоя жалость.
– И что теперь?
– Теперь не знаю. Но смысла в разводе не вижу.
Шуша проснулся среди ночи. Его разрывали рыдания. Алла спала рядом. Он испытывал к ней такое вожделение, какого не испытывал никогда. Осторожно прикоснулся к ней. Она, почти не просыпаясь, повернулась к нему. Начинается что-то неожиданное для обоих. Они впервые в жизни любят друг друга. Это, по существу, их первая брачная ночь. Она продолжается бесконечно и заканчивается “опасно”, со стонами и слезами с обеих сторон.
Алла быстро уснула, а Шуша долго ворочался. Ему вдруг стало ясно, до какой степени он повторяет отца. Всю жизни стыдился его тяги к женщинам, но на самом деле давно уже его обогнал.
Постепенно все четверо договариваются жить как ни в чем не бывало. Алла обещает Шуше не продолжать отношений с Джимом. Джим обещает Джуди не продолжать отношений с Аллой. Возобновляются воскресные прогулки вчетвером вдоль океана. Следующие несколько недель в семье Шульцев – “двое на качелях”. Ночью – страстная любовь и счастливое обладание Аллой. С рассветом Алла будто бы осознаёт, что теряет власть, и начинает хвататься за любую соломинку, чтобы уколоть самолюбие мужа. Алла подмечает малейшие неудачи Шуши – непринятый проект, неотвеченное письмо, неудачную шутку – и выражает сочувствие в точно рассчитанной оскорбительной форме. И наоборот, любые достижения бюро “Джеймс Меламед и Партнеры” она преподносит как результат ее советов Джиму.
Когда-то самым несчастным периодом в его жизни были те несколько дней в девятом классе, когда он услышал голос Аллы в телефонной трубке: “Не хочу я больше слышать про твоего Шушу”. Теперь он опять несчастен, и опять из-за Аллы.
Что делать? Уйти от Джима? Наверное, да. Хотя работать с ним ему интересно. С разрешения Джима Шуша начал посылать свои собственные проекты на архитектурные конкурсы. Над одним из них он работал с особенным увлечением. Это был международный конкурс на реконструкцию квартала на Русаковской улице в Москве. Его квартала. Участвовало много знаменитостей из разных стран, Фостер, Бофилл, Либескинд. Шансы победить, разумеется, равны нулю, но как он мог устоять!
Стихи, сочиненные Шушей ночью во время бессонницы 21 июня 1992 года
Хороша зверушка, да кверху мехом,
Был платочек синий, да только смялся.
И смеясь беззвучным безумным смехом,
Я тебя от себя отрываю с мясом.
Ты неверностью мне себя лечила
И врала, воровато кося взглядом.
То ли женщина ты, то ли мужчина.
То ли вместе мы, то ли просто рядом.
Затянулись узлом уголки платочка.
Мы с тобою два пожилых андрогина.
То ль жена, то ли муж, то ли сын, то ли дочка,
То ли боль, то ли ампула с анальгином.
Русский роман
– Мне очень, очень жаль это слышать, – сказал Джим трагическим тоном, когда Шуша признался, что начал искать другую работу. – Но я тебе помогу.
Он не только написал ему рекомендательное письмо, но и сам обзвонил несколько компаний. Шушу довольно быстро взяли в гигантскую архитектурную фирму в даунтауне Лос-Анджелеса. Остальные сорок восемь офисов фирмы были разбросаны по всем континентам. Шуше дали большую зарплату, медицинские страховки, пропуск в спортивный комплекс и абсолютно неинтересную техническую работу.
Джуди уехала с Джейсоном к своим родителям в Нью-Йорк. Дженнифер осталась с Джимом. Алла с Никой и Микой переехали на Saltair Avenue и каждый день плавали в бассейне. Она сообщила Шуше, что собирается с ним разводиться, но никаких денег требовать не будет.
Шуша снял так называемую “студию” на 20-м этаже жилого небоскреба в пешеходной доступности от работы. Работа в офисе требовала концентрации, поэтому там он чувствовал себя нормально. Страдания начинались, когда Шуша возвращался к себе на 20-й этаж. Ему никто на звонил, это было понятно, он никому не давал своего нового телефона, но никто и не писал тоже, хотя его мейл не изменился. Судя по всему, Алла начала борьбу за раздел общих друзей и наговорила про него гадостей. Включаться в эту борьбу у него не было никакого желания. Впрочем, разговаривать с друзьями тоже. Ника и Мика, когда они столкнулись в магазине, смотрели на него враждебно. Когда он обратился к ним по-русски, сделали вид, что не понимают. Забыли язык или Алла их настроила?
Вид из окна в первую ночь показался ему веселым и оживленным – светящиеся окна, фары проезжающих внизу машин, лучи прожекторов, завлекающих на вернисажи и уличные фестивали. Примерно через неделю этот вид стал навевать тоску. Что мешало ему броситься на поиски новых carnal pleasures, как это было после расставания с Рикки? Все его коллеги в фирме James Melamed Partners постоянно ахали – как прекрасно он говорит и пишет по-английски. Там он был единственным, кто знал английскую грамматику и писал без ошибок. В новой фирме он не был единственным, но и там тоже ахали. Но он все еще был иммигрантом, то есть по определению человеком второго сорта. В советском анекдоте рядовой Рабинович был единственным, кто правильно ответил на вопрос, сколько будет дважды два. “Вот, смотрите, – сказал старшина, – Рабинович плохой солдат, а старается”. И Шуша старался.
Чего ему не хватало в этой стране? Юмора и флирта. Он много раз пытался рассказывать по-английски самые смешные советские анекдоты. Его внимательно слушали. После финальной фразы, когда надо было смеяться, наступала пауза, и потом кто-нибудь тяжело вздыхал:
– Как это жестоко.
В американском юморе было меньше цинизма, a сюжет всегда был выстроен как в новеллах О. Генри. Флирта, похоже, в Америке не существовало вообще. Любая игривая реплика, которая в России читалась бы как флирт, здесь воспринималась как инфантилизм, на уровне дергания за косичку, или просто как неотесанность. Только толстяк Митч из отдела снабжения позволял себе балагурить с девушками в развязной, почти российской манере, и ему это сходило с рук, девушки смеялись. Он, как все знали, был геем, поэтому его заигрывания с девушками носили характер чистой, незаинтересованной игры. Было очевидно, что он не прелюбодействовал с ними в сердце своем, – чего, разумеется, нельзя было сказать про Шушу. Его неуклюжие попытки заигрывания здесь воспринимались как фраза из записной книжки Ильфа: “Он не знал нюансов языка и говорил сразу: «О, я хотел бы видеть вас голой»”.