Рита ушла? Не могла же она вот так? Как – вот так? А сумка? Открыл. Она была пуста. Почти пуста. На дне лежал боевой нож военного образца. Иван знал, что такое НР-1 – нож разведчика. Он самый. Он стал погружаться в полумистический бред. Рита, романтический ужин, понимающие взгляды, перстень, боевой нож… Не много ли? А кто определяет границы абсурда? Только сам человек, из этого и будем исходить, подумал Иван и заварил себе кофе. Хотел хлебнуть коньяка – передумал. Сахара не пожалел – сил прибавилось. Нашёл сигареты, закурил. «Гадость! Но иногда очень даже к месту и ко времени!»
Иван глянул на листок бумаги, лежащий на журнальном столике. На нём он хотел набросать основные пункты размышлений, связанных с событиями последних дней. Хотел. Но не успел – помешал звонок Стаса… Хорошего парня уже не было, а листок так и остался без каких—либо записей и пометок. Голова раскалывалась. Сквозь шум в ушах и боль ползли неспокойные, в основном злые, отрывочные мысли.
Папка по «нирване»… Там должно быть много интересного, но только не сейчас – сил не хватит, время ещё есть. А есть ли оно? Стоп: вероятность славного или бесславного конца пока не рассматриваем. Сомнения, обиды, страхи… Это детали – те же деревья. Где лес? Дело Глоты – не простое, но и не бином Ньютона. Здесь больше властной интриги, сильна коррупционная составляющая. Оперативно его хорошо обложили, осталась только властная добрая воля, так сказать. Перевалочная база не известна… где «бесхозный товар» временно хранится? Что это я – «товар»? Совсем крыша поехала?
Зачем вообще нужна эта глупая провокация? Я – не кадровый сотрудник. Как с информатора пользы с меня никакой. Если вербовка, так и намёков даже не было. Вывести из игры? Кастетом по балде – вот и вся игра. Нож – нежелательно, ибо мерзко и больно. Пистолет? Слишком много чести – невелика фигура, об этом потом. Объективности ради следует признать, что меня в неё, в игру эту пресловутую, и не вводили. Перевести стрелки? Похоже. Основания?
Ведь я – никто, по сути. Не совсем. Никто, но близок к генералу, вхож, пользуется особым расположением. С точки зрения стороннего наблюдателя – особа в фаворе: сегодня волонтёр, а завтра… Поэтому возможны частные поручения, которые для всех других, в том числе кадровых, – тайна большая есть. Были такие поручения, намёки? Нет. А могли ли они быть? Могли. И сторонний наблюдатель так думает. По голове хорошо дали, от души, сознание раздваивается! Думаем, думаем.
Как там Корнеев сказал? «Некто». Этот некто устраняет Глоту руками конторы. Зачем? Замкнуть систему на себя? Возможно. Но тогда этот некто уже должен, хоть косвенно, но обозначиться. Может это решительный борец за права человека? Поставил перед собой задачу ограниченную задачу – разрушить преступную структуру. Просто разрушить – без какого-либо продолжения. И такой мотив нельзя сбрасывать со счетов. Но как он смог задействовать контору. Случай подвернулся? Таких случаев не бывает. Нет, не катит.
Почему я генерала не спросил? Ну, подменил телефон злодей-некто – тот же, кстати, курьер, а потом сделал ноги. Ну, молодец! Но телефон или новую начинку надо было подготовить заранее. С каким апломбом он заявил: «Телефон передал курьеру я!» То есть «я» – это по ту сторону добра и зла, вне критики, вне подозрений. А кто вам, господин генерал, передал коварную игрушку? Стас? Или ещё кто-то? Какой же здесь случай? А что если и Глота с его подельниками, и моя драгоценная персона здесь вообще не причём – деревья, обманка. Некто отвлекает внимание от нечто, и это нечто находится в пределах видимости, но мы его не видим. «Нирвана»? Так я вообще толком не знаю, что это за проект. И здесь я – не волшебник, только учусь. Так, стоп: понесло… Переключаемся.
Рита, Рита-Маргарита. Романтическая история? Где-то так. Женщина ушла и не забрала добротную сумочку? Не надо нас дурить. Перстенёк взяла – это катит. Нож, боевой нож… Забыла? Нет, не забыла. Пилите, Шура, гирю – она золотая. Я видел такие ножи давно и даже держал в руках – вещь стоящая. Но где-то видел ещё, не так давно. Рита-Маргарита… Хорошо она смотрится в ванной – дурак я дурак. А глаза… Стоп. Глаза!
Иван вспомнил тренировочный лагерь – Степан пригласил «на экскурсию». Настрелялись, накувыркались от души. И там… что было там?
Степан взял за рукав и куда-то повлёк. С непривычки ноги болели, руки не слушались – неохота, но Степан настоял. На площадке тренировались ножевики. Иван забыл об усталости. Он видел, как владеют ножами отдельные спецы из разведроты. Но то искусство не шло с этим ни в какое сравнение. Изящные чёткие передвижения, мгновенная реакция, гармонично связанные каскады неуловимых глазом приёмов и грациозность… кошки. Кошки! Вот о чём он тогда подумал.
Участники боя были одеты, как космонавты. Кто бы ни был под «скафандрами», из-за многочисленных военно-дизайнерских ухищрений и всякого рода боевых прибамбасов, скрывающих фигуру, получается существо среднего рода. Одно это «существо», способное искромсать противника в доли секунды, глянуло на Ивана. И как глянуло! Вот оно – глаза! В ванной на него смотрели именно эти глаза.
Наваждение? Похоже, что нет. Итак, Рита… допустим, боец спецподразделения, «внедренец». Тогда вся происходившее и происходящее – игра? Её задача? Устранить? Это при её умении? Раз плюнуть. Этого не произошло. Она не враг. Значит – друг? Какой примитивизм. И всё же не враг. Едем дальше.
Труп возле подъезда. Может, бомжик спортивного вида по мою душу приходил? Не каждый гимнаст может так ловко выпрыгнуть из окна. Что там ещё? Третий этаж, мягкая земля-травка и – насмерть? Шею свернул? А не помогли ли? Точнее – не помогла ли? Едем дальше. Торговый центр. Убитый приближался со спины…
Иван поморщился и погладил больное место. Показалось – ухо распухло. Опять со спины! Не многовато ли за несколько дней? Что там у него было с руками? Точно: он держал ручку ножа, загнанного в смертельную и удобную для удара точку неудобно, неестественно – прямым хватом. Скорее всего, это был его нож – перехваченный и использованный умелым противником. Что ещё? Люди, да, люди. Несколько человек спешно покинули место происшествия. Их можно понять. Но у кого-то из них причина такого поведения была более веская, чем у других. Зачем Рита оставила нож? Это её инициатива или одно из условий игры, в которой она лишь исполнитель?
Иван проваливался с серую пропасть. Молниями возникали разные мысли, он был не в состоянии собрать их воедино – беспорядочный фейерверк. Главное, надо выделить главное. Рита прикрывала. От кого? От того, кто затеял всю эту смуту. А кто её затеял? Тот кто дёргает, если не за всё ниточки, то хотя бы большую их часть. Иван внутренне содрогнулся: почему генерал ничего не сказал о Рите? Почему? В беседах он не раз показывал удивительную – даже на грани нетактичности! – осведомлённость в личных делах сотрудников. В полной мере это относится и к Ивану.
Корнеев знал о случайных, мимолётных разговорах, но – ни намёком о Рите. Корнеев знал о многих скрытых от посторонних глаз и ушей увлечениях, поступках, но… не знал о трупе возле подъезда, убийстве в Торговом центре. То есть, сотрудник, хоть и внештатный, трепыхается в гуще не самых приятных и совершенно необъяснимых событий, а его начальник морочит ему голову дурацкой фотографией…
Ещё кофе? Пожалуйста, господин Смагин. Коньячку? С утра – с удовольствием. Сон отступил. Стас, бедный Стас. Он убит, наработки его уничтожены. Его «пересечения», кому они могли мешать? Многим, очень многим. Математика даёт беспристрастную картину, она не учитывает дворцовые интриги и подлость власти, она отображает заданную структуру такой, какая она есть. Формализованная совокупность отношений становится наглядной, понятной, предсказуемой. И это не нравится не только преступникам.
Выводы? Глобальных – никаких. Тактические? Вспоминаем мудрость древних: «Если меня обвинят в том, что я украл городские ворота, то я не стану опровергать обвинение и спасусь бегством». Золотые слова! Главное условия – ребят не подставлять: Глеб, Игорь – это не их война.
26
Живец на живца
Ранее утро, сумерки. Номер богатый, просторный, с балконом. Дверь на балкон открыта. Лёгкая штора задёрнута. В небрежно разобранной постели спит Арсентьев. Через светлую занавеску видно, как сверху спускается человеческая фигура, ловко запрыгивает, мгновенье – осторожно отодвигает занавеску. Даже подготовленный человек, рассмотрев обличье незваного гостя, наверняка бы ужаснулся. Уродливое лицо, безумные глаза были концентрацией ужаса. Грим выполнен небесталанным психопатом. Исчадие ада осмотрело комнату, задержало взгляд на спящем постояльце, дьявольски усмехнулось.
Арсентьев открыл глаза и тоже усмехнулся. Из-под кровати выкатился мужчина в гражданской одежде и захватил преступнику ноги. Резко отворились дверцы шкафа, из него выскочил милиционер в форме и попытался схватить зловещего гостя. Преступник легко и даже небрежно уклонился, милиционер потерял равновесие, получил толчок в грудь и полетел к входной двери.
Дверь приоткрылась, несколько милиционеров стремились ворваться в комнату, но им мешал упавший милиционер. В тот момент, когда Арсентьев вскочил с постели, преступник ударил схватившего его за ноги сотрудника по ушам, и тот отпустил его, охнув от боли, охватив голову руками.
Преступник действовал как бездушный механизм – спокойно развернулся и уже подошёл к балконной двери. Приблизившегося Арсентьева он ударил ногой, не поворачиваясь. Атака не достигла цели – недавний прожигатель жизни мгновенно уклонился. Дьявольское лицо повернулось, преступник принял борцовскую стойку. Два молниеносных удара ногой по правому бедру сбили самоуверенность – обладатель маски припал на травмированную ногу. Арсентьев подскочил, захватил локтевым сгибом шею противника и завернул руку. Наконец ворвались блокированные дверью милиционеры, старший надел задыхающемуся злодею наручники и резким толчком усадил его на пол.
Через мгновенье в гостиничный номер вошли Смагин и Васадзе. Начальник милиции подошёл к задержанному, сидящему на полу, сорвал маску. На него холодно снизу вверх смотрел официант, обслуживавший Арсентьева. Васадзе не скрывал ненависти: