— Капитан, давай налево, проедем опушкой! — крикнул Камарник. — Быстрее попадем на дорогу…
Жгучие иглы вгрызались под кожу, волосы от предчувствий вставали дыбом. Правильно ли он поступает, слушая какого-то Камарника? Снова разлетались «щепки», ломался едва прижившийся осиновый молодняк. Земля под колесами превращалась в стиральную доску. Он и не заметил, как оказался на каком-то подобии проезжей части. Здесь и впрямь в лучшие времена проходила дорога. Все пространство поросло травой. Если присмотреться, можно различить колею. Но напряжение не отпускало.
Машина медленно переползала через слипшуюся субстанцию, колеса вертелись вхолостую, разбрасывая лепешки грязи. Слева от дороги тянулся беспросветный лес, справа обрыв резко сгладился, пошли крутые рвы, в которых застрял бы и танк. Справа за деревьями мелькали восточные пригороды Калачана. Частные домики на улице Подъемной, пышная желтизна садов. Чернели обгоревшие дымоходы — там, где потрудились мины и снаряды. Проезда в город здесь не было — тянулась единственная дорога на заброшенный карьер.
Алексей резко выжал тормоз, уставился вправо. Наконец-то узкий переулок, ведущий на Подъемную улицу! Все в траве, но проехать можно. Вопрос: зачем? Оказаться на Подъемной улице, где немцев как селедки в бочке? Рядом окраина, их бывший укрепрайон, если намерены держать оборону, то можно представить, какая там чехарда… Но как заманчиво, черт возьми! Жилых домов в этой глуши не было — за рвами и косогорами выделялись сумрачные сараи, какой-то продолговатый чахлый амбар…
— Макаров, только не сюда, здесь немцы! — испугалась Эмма и вцепилась ему в плечо. — Давай дальше, на карьер, там спрячем машину, отсидимся, пока наши не придут…
В принципе, логично. Похоже, не было очевидцев их рискованного маневра. Но что-то все равно не так. Тоскливо становилось на душе, какая-то тугая удавка брала за горло. Он отжал сцепление, поехал дальше.
Местность принимала диковатый характер. Окраина Калачана растворялась за деревьями и сумерками. Крутой поворот, снова изгиб проезжей части. Проехали от силы полтораста метров! Алексей разочарованно вскрикнул, выжал тормоз. Партизаны чуть не посыпались из кузова, стали наперебой материться. Камарник спрыгнул с подножки, кинулся за капот. Дорогу размыло, грунт просел, и перед колесами образовалась огромная рваная яма! Явно не сегодня образовалась — вся поросла бурьяном. Объехать негде, подобные разломы — и слева, и справа. Чертов Камарник, предложил «удобную» дорогу…
— Хлопцы, я не знал… я, честное слово, не знал… — Партизан бледнел, кусал губы, как-то нервно дергался. — Раньше была нормальная дорога…
Снова западня. Ни гранат не осталось, ни взрывчатки — все извели! Лишь стрелковое оружие с небольшим запасом патронов… «Зачем им взрывчатка?» — как-то машинально подумал Алексей. Дыхание восстановилось, он открыл глаза. Выбора не оставалось — только назад! Добраться до переулка, который они недавно проехали, выехать на Подъемную улицу. Хоть какой-то шанс! Немцы в этой части города могут и не знать, что происходило двумя верстами западнее. Есть форма, есть знание немецкого, есть неудержимая фантазия… Он переключил трансмиссию на задний ход, до упора вывернул баранку вправо. Камарник вприпрыжку кинулся смотреть, чтобы он чего-нибудь не снес. Поздно, он уже нагнул молодое деревце! Хорошо, хоть не столетнего монстра протаранил! В три присеста, энергично переключая передачи, развернул машину, которая превращалась в какую-то перемазанную свинью. Тряся бортами, опасно накренившись, она выезжала на проезжую часть, оставляя позади себя какое-то растительное месиво. Камарник скачками догнал ее, запрыгнул на подножку — теперь уже с левой стороны. С него ручьем хлестал пот, глаза затравленно вращались.
— Рви, капитан, может, еще успеем!..
Два поворота, полтораста метров, двигатель подозрительно взбрыкивал. Машина шла рывками. Тот самый переулок, выбора нет, можно, конечно, не выезжать на Подъемную улицу, спрятать машину в каком-нибудь пустующем гараже, сарае — да хоть в выгребной яме! Немцам недолго осталось хозяйничать в городе, скоро их погонят, они физически не успеют обшарить все подозрительные места!
И только Алексей начал вписываться в поворот, как все хором заорали — навстречу прорывались по бездорожью мотоциклы, бежали вдоль бетонной ограды пешие солдаты вермахта, что-то возбужденно кричали. Видимо, прошла информация, что именно пропало и где это можно найти. Мотоциклисты жали газ, хотя пространство переулка не очень-то располагало к сумасшедшим гонкам. Пулеметчик в люльке передергивал затвор. Алексей лихорадочно сдавал назад. Сами себя в западню заманили, теперь одна дорога — на развилку к мебельной фабрике. Эмма откинула голову, застонала. Забились автоматы в кузове — партизаны открыли беспорядочный огонь. Головной мотоцикл сменил направление, по касательной врезался в забор, мотоциклист чуть не вывалился с сиденья. Пулеметчик откинулся, лицо окрасилось кровью, пулемет клюнул стволом, безжизненно повис. Но уже выезжал второй мотоцикл, и пулеметчик, сидевший в нем, припав к прикладу, остервенело давил спусковой крючок. Пули стучали по стальному борту. Он что-то бешено орал. Под прикрытием мотоцикла поднимались солдаты, бежали вперед. Хрустнула коробка передач — тяжелый «опель» устремился по дороге на запад. «Не успеем, — мелькнула мысль. — Догонят».
— Хлопцы, уходите, я задержу их, это моя вина! — крикнул Камарник, слетая с подножки.
— Камарник, назад! — заорал Алексей. — В машину! Ты не задержишь их!
— Задержу, уезжайте! Сейчас попляшут у меня! Долго, суки, плясать будут!
Надрывался в кузове Волынец: «Назад, Сенько! Капитан, тормози!»
— Не тормози, Макаров, — вяло пробормотала Эмма, — уже не спасем Семена, уходить надо…
Бой был коротким, Алексей наблюдал за ним урывками, вертя головой. Камарник дополз до угла, распластался, разбросав ноги. И когда мотоцикл рванулся вперед, стал с ожесточением рвать спусковой крючок. Мотоциклист выскочил, залег в колее, а пулеметчик спрятался в люльке. Транспортное средство застряло поперек переулка. Автоматчики открыли огонь. Камарник откатился, выгадав несколько секунд. Пули терзали многострадальную землю, выбивали фонтаны глины. Поднялись пехотинцы, побежали, пригибаясь. Он снова стрелял, торопясь жить, торопясь убить хоть кого-нибудь! Срезал двоих, радостно засмеялся, обнажая прокуренные зубы. Приветливо помахал уходящему грузовику. Он мог еще уйти, сорваться в лес на другой стороне дороги, шансы имелись, но почему-то не стал этого делать. Кто-то швырнул гранату. Она не долетела, взорвалась метрах в десяти от партизана. Он уткнулся в землю, осколки разлетелись, не зацепив. Но слишком долго приходил в себя. Пока тряс головой, немцы подобрались ближе, кто-то бросил вторую гранату. Взрыв прогремел в том месте, где он лежал…
Фора оставалась, пока еще заведут свои мотоциклы, вытащат их на дорогу… Машина, виляя, уносилась за деревья. Пули деформировали задний борт, стучали по будке. «Только не в колесо, — молил про себя Алексей. — Только не в колесо…»
— Получай, паскуды, это вам за Камарника! — орали партизаны в кузове, изводя патроны.
Эмма в кабине давилась слезами, вцепилась в ручку над головой. Снова обрыв, месиво под колесами, глина летела веером. Погоня мешкала, бежали только пехотинцы, их пока удавалось сдерживать. Машина медленно выбиралась из грязи. Сзади возились партизаны, трясся борт, они спрыгивали на землю, пятились за машиной, ведя огонь из «ППШ» и «МР-40». Рев за спиной — один из мотоциклов вырвался из переулка. Какие настырные! Захрипел Волынец, выронил автомат, закачался. Закричал голосистой выпью Мазурович, кинулся ловить товарища. Но, видно, понял, что бесполезно: отпустил его, стал поливать наседающих фашистов, сменил магазин, опустошил и его. Машина вырвалась из ловушки, Алексей переключил передачу. Распахнулась дверь, возник Василь — страшный, словно не от мира сего, в лице ни кровиночки. Алексей подал руку, втащил его в кабину. Тот отдавливал ноги, рычал, плевался.
— Суки, они Алеську Волынца убили… Капитан, гони отсюда, на хрен!..
Он залез в раскрытый люк, откуда торчал приклад пулемета, закрепленного в шарнире турели. Эмма подалась вперед, обняла его за ноги для устойчивости. И правильно, он чуть не сорвался, когда вращался вместе с турелью на 180 градусов! Забился «косторез».
Дорога становилась относительно ровной, приближалась развилка. Прямо — дорога к мебельной фабрике, направо — к объекту «Waldhutte», возвращаться на который уже не было никакого желания. Невероятное везенье — обе дороги пустые! Мазурович продолжал стрелять. Погоня отстала. Один из мотоциклов ему, похоже, удалось подбить, он лежал, перевернутый, заблокировав проезд. Вокруг него в сгущающихся сумерках мельтешили фигуры. Алексей свернул налево — в проезд между рвами. Впереди проявлялись секции фабричной ограды. Пустой проезд в город! Но не успел он завершить маневр, как снова попал под обстрел! Стреляли с дороги, ведущей к объекту. Полумрак прорезали мощные фары. Пробились через завал, уроды? Сколько их там было? Темнота не позволяла оценить даже приблизительно. Но, слава богу, не танк. Обычный грузовик с солдатами…
Алексей вписался в поворот под треск пулемета над головой. Эмма держала Мазуровича, ее глаза поблескивали в сумерках, она шмыгала носом. Никто не хотел умирать! Но тут уж как повезет… «Опель», груженный секретными материалами, въезжал в город, который в этой части казался полностью безлюдным. Машину трясло на ухабах. Снова к волку в пасть? — пронеслась невеселая мысль. Алексей прилип к зеркалу заднего вида. В стане врага наблюдалась сумятица, попасть под такой ливень фашисты не рассчитывали. Василь разнес обе фары, и водитель, как слепой, тыкался в обочины. Похоже, угодил в ловушку, машина накренилась. Было видно, как из нее выпрыгивают люди, разражаются вспышки в темнеющем воздухе.
Алексей свернул в ближайший отворот. Эх, родимые ухабы… Машину трясло так, что, казалось, уже отваливаются рессоры. Он вынудил себя сбавить обороты. Тише едешь — дальше будешь! Снова переулок, он подался туда, выключил фары…