— Полагаю, Варвара не числится в реестре. Скорее всего её похитили до прохождения проверки. Это объясняет, почему она не попала к императору.
— Вероятно, мать не подала заявления в полицию или в наш отдел, но почему? Если бы стало известно о потенциальном пророке, переполошились бы все.
— В таком случае нужно найти мать и спросить её об этом лично. — ответил Герман, он устал, но был полон решимости продолжать. — Если Полина Сергеевна говорит, что видела, как её увёл полицейский, значит дело нужно искать у них.
— Я лично проконтролирую этот вопрос. Пророк может быть очень опасен в чужих руках. Удивительно, как она вообще смогла выбраться к вам.
— Знала точное время, когда сможет с нами встретиться. — предположила тётя Поли. — Мы не знаем, насколько сильны способности Варвары, она вряд ли, и сама это понимает.
— Хорошо. Моя задача на завтра — найти заявление о пропаже девочки. В довесок ко всему я попрошу полицию и наших машинисток поднять старые дела о пропаже детей, особенно одарённых. А вы двое поедете на похороны, нужно встретиться с бывшими однокурсницами Сухаревой.
— Удалось разговорить Фролову?
— К сожалению, нет. Сегодня телепат Прокофьев закончил с Большаковым, завтра займётся ей. Его ранг выше так что, возможно, нам удастся залезть к ней в голову.
— Насчёт Большакова. Одна из актрис показала нам, что он предлагал взятку режиссёру.
— И тот её принял?
— По всей видимости. Большаков получил роль.
— Он уже был знаком с Фроловой в то время?
— Полагаю, да.
— Тогда мы не можем быть уверены, что там обошлось без её вмешательства. Сам момент передачи взятки вы ведь не видели?
Оба покачали головой.
— То-то оно. Мы уже поняли, что за человек Прасковья Фёдоровна. Осталось вывести её на чистосердечное признание.
— Это будет непросто.
— По всей видимости, да. А сейчас ступайте по домам, завтра вам нужна свежая голова.
Всю последующую ночь тётя Поли не могла уснуть из-за нагрянувших кошмаров. Ей снилась плачущая Варвара и мёртвый сын посреди Сенатской площади. Он сделал шаг назад, растворяясь в собственной тени, оставляя после себя лишь кровавый китель.
С самого утра в особняке Сухаревых царила молчаливая суета, какая бывает лишь в печальных случаях. Тело покойной хозяйки было тщательно загримировано, омыто и помещено в гроб для прощания. Похоронами полностью занимался поверенный, которому с большим трудом удалось уговорить церковь совершить отпевание, пришлось даже привлечь к делу полицию, дабы убедить священнослужителей, что покойная не сводила счёты с жизнью самостоятельно. Те сначала упирались, но потом всё же дали добро, и в конечном итоге похороны проходили по всем канонам православной церкви.
Тётя Поли и детектив Васнецов появились на пороге с самого утра, отдали почести покойной и поприветствовали поверенного, что был здесь вместо родственников, кои ещё не успели прибыть в Петроград. Напарники постепенно начали вливаться в поток прибывающих людей, присматриваясь к посетителям. Помимо них здесь присутствовало ещё несколько детективов с той же целью. Старший детектив Смирнов настоял на этом, полагая, что так можно опросить всех свидетелей.
Приглашения бывшим однокурсницам Марии Михайловны были в скорости доставлены до адресатов, но, разумеется, не все решили почтить траурное мероприятие своим присутствием. С парой выпускниц Смольного уже говорили другие работники отдела магического правопорядка, Герман тоже направился на поиски, осторожно пробираясь сквозь толпу собравшихся у гроба, высматривая подходящих по возрасту молодых женщин.
Тётя Поли остановилась в углу и окинула внимательным взглядом залу, изучая собравшихся. Она не знала никого из этих наряженных в чёрные одеяния людей, среди которых было много военных. Мария Михайловна была вхожа в их круги как дочь покойного полковника Сухарева, так что многие солдаты полка пришли почтить её память. Знатные дамы вытирали едва заметные слёзы кружевными платочками, опираясь на сопровождающих кавалеров. Дальние родственники, о которых обычно говорили «седьмая вода на киселе», тоже присутствовали в особняке, надеясь на то, что они волшебным образом окажутся в завещании. Через пару часов после начала прибыли и, так называемые, ближайшие дядя и сестра, что сейчас стояли у гроба с нарочито скорбным видом.
Взгляд тёти Поли зацепился за одинокую фигуру молодой женщины в чёрном платке, практически скрывающем её лицо. Она стояла поодаль у самой стены, перебирая дрожащими пальцами край вязанной шали, пытаясь раствориться в окружающих её людях.
— Печально, когда девушки умирают в столь юном возрасте. — тётя Поли остановилась рядом с незнакомкой. — Вы знали покойную?
— А… да… — та словно очнулась ото сна, обратив взор на собеседницу. — А вы?
— Немного, но меня глубоко поразила новость об её внезапной кончине. Мы иногда пересекались на утреннем променаде. — на голубом глазу соврала старушка.
— Вот как. Это похоже на Мари. — тяжело вздохнула девушка. — Хоть мы и не общались в последние годы, я сильно скучала по ней.
— Вы не общались? Мне казалось, Мария Михайловна была человеком открытой души.
— Отрадно слышать, что вам довелось запомнить её такой.
— Между вами что-то произошло?
— Ох, не берите в голову. Это давняя история.
— Но она гложет вас изнутри, не так ли?
Девушка прикусила губу, глядя в сторону гроба, а тётя Поли незаметно погрозила пальцем Герману, что приметил её и собирался было подойти. Благо детектив всё понял без слов и вновь смешался с толпой, приглядывая за напарницей издалека.
— Иногда боль притупляется, если ей с кем-то поделиться. Поверьте старой тётушке Поли, я многое успела пережить. И скоропостижную кончину дорогого супруга, и последующую гибель младшего сына. Я даже попрощаться с ним не успела, представляете… Всё, что от него осталось… Лишь рваная, окровавленная форма…
— А ваш сын, он…
— Погиб при подавлении восстания магов на Сенатской площади. У моего сына был дар, так что он был в первых рядах подавляющих.
— О… Мне так жаль, тётушка…
— Это старая травма, милая. Но мне удалось справиться с ней благодаря моей подруге. Лара день ото дня выслушивала мои причитания и стала моей спасительницей. Знаете, мне бы хотелось сделать то же самое для вас в память о Мари, и о моём несчастном сыне. Если, конечно, у вас найдётся минутка времени и толика желания поделиться переживаниями со старой незнакомой женщиной.
— Наверное, если бы Мари была жива, она бы могла нас познакомить. — еле заметно улыбнулась собеседница. — Так что не такие уж мы и чужие, тётушка Поли.
— Я бы с радостью подружилась с такой милой юной дамой.
— Вы мне льстите, тётушка. Но искренне благодарю вас… После смерти Мари я была подавлена и во всём винила себя, однако ваши слова помогли мне отвлечься от таких мыслей. Наверняка, я многое преувеличила и надумала.
— Почему вы считаете, что смерть Мари на вашей совести? Вы же никак не причастны к ней?
— Боже… — прошептала она. — Мы можем выйти? Мне дурно здесь…
— Конечно, милая. Позволь, я помогу!
Тётя Поли ухватила девушку за локоть и повела её к выходу, остановившись у угла особняка, где совсем недалеко расположились прибывшие экипажи. В воздухе постоянно раздавалось ржание коней, заглушая любые звуки, так что вряд ли кто-то стал бы подслушивать их разговор.
— Я надеялась, что всё обойдётся. — девушка всхлипнула, вытирая непрошенные слёзы тыльной стороной ладони. — Те листовки тогда… Я знала, что эта ведьма втянет Мари во что-то дурное.
— Вы говорите о листовках, что подбросили революционеры в Смольный? — тётя Поли протянула несчастной девушке носовой платок, и та с благодарностью утёрла слёзы.
— А вы действительно знали Мари, тётушка, раз осведомлены даже об этом. Я могу вам доверять?
— Конечно, милая…
— Екатерина Вяземская. Мы с Марией учились на одном курсе в Смольном и были лучшими подругами, пока Прасковья всё не разрушила.
«Видимо о ней и говорил тогда поверенный. Однако записи в архиве на неё отсутствуют. Обычный человек вряд ли мог что-то противопоставить сильному телепату» — пронеслось в мыслях у тёти Поли.
— Екатерина.
— Ох, зовите просто Катя… Вы, правда, похожи на мою покойную тётушку, простите…
— Катюша, ты поделишься со мной тем, что тебя гложет? Обещаю, что никому ничего не скажу.
— Мы с Мари дружили ещё с того момента, когда были кофейницами. Она была мне как сестра! Я доверяла ей самые сокровенные секреты, делилась переживаниями и получала бесконечную любовь в ответ. Смольный не самое душевное место, каким может показаться на первый взгляд. Напротив, там холодно, голодно и нестерпимо тихо… Вместе проходить через всю эту каторгу было куда проще, чем в одиночку.
— Ох, я слышала слухи об институте, и, кажется, они не лгали…
— Мне до сих пор иногда снятся кошмары о наших классных дамах. — поёжилась девушка, поморщив нос. — Мы с Мари были неразлучны до выпускного класса, пока Прасковья, которой раньше и дела до нас не было, внезапно не оттеснила меня. А моя подруга, что до этого изливала мне душу и всегда была рядом, отныне полностью охладела к моему присутствию и вскорости просто перестала замечать.
— Катенька, это так печально. Но почему она так поступила? Неужели вы поссорились?
— Никогда! Мы ни разу не поругались за все эти годы. В один миг она просто отвернулась от меня. А когда я попыталась достучаться до Мари через Прасковью, та сказала, что если я не прекращу им докучать, то она сделает так, что меня с позором выгонят из Смольного. И доказательством её слов стала та революционная листовка у Мари и Снежаны, вторую ведьма просто недолюбливала. Снежу выгнали, а в случае Мари дело замяли, у неё был влиятельный отец.
— После этого ты больше не вмешивалась?
— Я из бедного дворянского рода, если бы меня с позором вышвырнули из института… Моя семья не пережила бы такого унижения. Мне пришлось смириться, доучиться и пойти в гувернантки к дочери княгини Голицыной.