– Чего такого? – игриво спрашивает он. – Это ведь обычай, ты не знала? Правая в правую – рукопожатие. А левая в правую – к поцелую. Вот я и подумал, что это приглашение к действию.
– Нет, – коротко отвечаю я. – Не совсем.
Вокруг меня опять воцаряется тишина, но я никак не могу прийти в себя и не могу скрыть своего замешательства. Поэтому я просто ковыляю мимо него к лестнице, но он поворачивается в мою сторону.
– Мисс Анджели из 4D, – продолжает он. – Она всегда ожидает поцелуя, хотя он превращается в сложный трюк из-за всех этих колец, которые она носит.
Тут он поднимает свою левую руку и слегка потряхивает пальцами. Я вижу, что у него тоже есть чем похвастать.
– Уэс! – зовет детский голос из открытой двери посередине холла. Из входа в 5С выныривает маленькая блондинистая головка. Я бы с удовольствием разозлилась на нее за то, что она не открыла мне парой минут раньше, но не могу – все, чего мне сейчас хочется, – осесть прямо на пол, покрытый клетчатым ковром. Уэсли намеренно игнорирует девочку и внимательно наблюдает за мной. Вблизи я замечаю, что его светло-карие глаза действительно обведены.
– Что ты делал в холле ночью? – спрашиваю я, пытаясь скрыть напряжение. Его лицо никак не меняется, и я уточняю: – В холле на третьем этаже. Было уже поздно.
– Не так уж и поздно. – Он пожимает плечами. – Половина кафе в центре еще работала.
– Почему тогда ты зависал здесь, а не там?
Он лукаво ухмыляется.
– Я люблю третий этаж. Он такой… желтый.
– Прошу прощения?
– Желтый. – Он протягивает руку и постукивает по обоям ногтем, покрытым черным лаком. – Седьмой – фиолетовый. Шестой – голубой. Пятый, – и он обводит рукой вокруг нас, – как ты видишь, красный.
Я бы не была такой уверенной в названии цвета – тут все слишком старое и грязное. Но вслух я ничего не говорю.
– Четвертый – зеленый, – продолжает он. – А третий – желтый. Прямо как твоя бандана в стиле ретро. Очень прикольно.
Я невольно подношу руку к волосам:
– А что со вторым этажом?
– Что-то среднее между оранжевым и коричневым. Жутковато.
Я почти смеюсь:
– А мне они все кажутся одинаково серыми.
– Ты увидишь со временем, – говорит он. – Вы только переехали? Или тебе нравится скитаться по чужим домам и подкладывать под двери… – он сует нос в корзинку, – сладкую выпечку?
– Уэс! – сердится девочка, топая ногой. Но он продолжает ее игнорировать и снова подмигивает мне. Она краснеет от досады и скрывается в квартире. Спустя мгновение она снова появляется и, прицелившись, запускает в него книжкой. Видимо, я моргнула или просто недосмотрела – Уэсли мгновенно поднимает руку, с зажатой в ней книгой. При этом он продолжает смотреть мне в глаза и улыбаться.
– Сейчас буду, Джилл.
Он выпускает книгу из рук, и та с шелестом падает на пол. Уэс в это время заглядывает в корзину.
– Я едва не погиб смертью храбрых под этой корзиной. Думаю, мне полагается небольшая компенсация.
Он уже копается в ленточках и шуршащих пакетиках.
– Конечно, угощайся! – говорю я. – Так ты тоже здесь живешь?
– Я бы так не сказал… О-о-о, с черникой! – Он извлекает один маффин и читает этикетку. – Значит, твоя фамилия – Бишоп, так?
– Маккензи Бишоп, – представляюсь я. – Из 3F.
– Приятно познакомиться, Маккензи. – Он несколько раз подбрасывает маффин на ладони. – И что же привело тебя в наш обветшалый замок?
– Кто. Мама. Она хочет восстановить кофейню.
– Я вижу, ты так и светишься от восторга, – подкалывает он.
– Просто тут все такое старое… – Хватит уже откровений на сегодня, предупреждает голос в моей голове.
Он изгибает черную бархатную бровь.
– Боишься пауков? Пыли? Или привидений?
– Нет. Подобными пустяками меня не запугать. – Здесь все слишком громкое, прямо как ты.
Его улыбка полна лукавства, но глаза смотрят прямо и открыто.
– А в чем тогда дело?
Нас отвлекает Джилл, выглянувшая из-за двери с новой книгой. Мне интересно посмотреть, как этот проныра Уэсли отразит новую атаку с маффином и книгой в руках, но он оборачивается к Джилл, словно признавая свое поражение.
– Ладно-ладно, я иду, мерзкая девчонка!
Он кидает книгу Джилл, и она неловко ее ловит. Затем смотрит на меня со своей фирменной косой улыбкой.
– Спасибо за маффин, Мак.
Мы только что встретились, а он уже зовет меня уменьшительным именем. Я бы с удовольствием надрала ему задницу, но в том, как он произносит мое имя, чувствуется приязнь, и мне почему-то становится лестно.
– Еще увидимся.
Дверь в 5С уже закрылась, но я все еще стою в коридоре. Легкое царапанье в кармане возвращает меня к реальности. Я отхожу к лестнице и достаю листок.
Джексон Лернер, 16.
Эта история уже такая взрослая, что ее никак нельзя откладывать. Чем старше они становятся, тем быстрее срываются – иногда имеют значение часы и даже минуты. Оставив корзину на лестничной клетке, я бегу на третий этаж и, подходя к марине, снимаю кольцо. Затем через голову снимаю шнурок с ключом, и пока глаза привыкают к другой картинке, несколько раз обматываю шнурок вокруг запястья. Вот я уже различаю замочную скважину, вставляю в нее ключ и поворачиваю. Раздается глухой щелчок, и на поверхность всплывает дверь, очерченная полоской света. Я шагаю в вечную ночь Коридоров.
Закрыв глаза, прижимаю пальцы к ближайшей стене и тянусь за воспоминаниями. Перед моими глазами предстают те же Коридоры, только мутнее и бледнее. Время отступает назад под моими пальцами, но воспоминания остаются неизменными, как статичная картинка. Ничего не происходит, и тут неуловимой, расплывчатой кляксой мелькает История. Я не сразу его замечаю, и мне приходится остановить время и промотать немного вперед, медленно выдыхая и прокручивая кадр за кадром, пока не нахожу его. Кадры сменяют друг друга в последовательности пусто пусто пусто пусто силуэт пусто пусто. Попался. Я сосредотачиваюсь на изображении и разглядываю подростка в зеленом балахоне с капюшоном – это Джексон – затем запускаю время и смотрю, как он проходит мимо справа налево и огибает угол.
Я моргаю, мир вокруг обретает четкие очертания, я отстраняюсь от стены и следую по тому же пути, что и Джексон. Там я снова проделываю ту же операцию, пока едва ли не в точности могу воспроизвести траекторию его движения. Читая четвертую или пятую стену подряд, я наконец слышу его самого, не заглушенный шепот прошлого, а тихие шаги в настоящем. Оторвавшись от воспоминаний, следую за звуком, обхожу угол и лицом к лицу сталкиваюсь с…
Самой собой.
С отраженным, перевернутым изображением самой себя, с упрямо выпяченной челюстью, в нелепой желтой бандане – в глазах Истории. Чернота уже начала пожирать цвет его радужки, а это означает, что он срывается.
Джексон Лернер стоит, склонив голову набок, и удивленно таращится на меня. Копна спутанных рыжих волос свешивается на скулы. Он такой же тощий, как многие мальчишки в его годы, – складывается впечатление, что его вытянули вверх на каком-то гигантском станке. Я делаю незаметный шажок назад.
– Что за чертовщина? – сердито начинает он, сунув руки в карманы. – Это что, какой-то аттракцион или вроде того?
Я стараюсь говорить без выражения:
– Вообще-то нет.
– Что ж, это было круто, – говорит он, маскируя в браваде страх. Ничто не может быть опаснее страха. – Я хочу выбраться отсюда как можно скорее.
Он переминается с ноги на ногу, производя впечатление живого обычного парня из плоти и крови. Из плоти, если быть точной. Истории не могут истечь кровью. Он еще раз беспокойно переминается на месте, и тут его чернеющие глаза опускаются к моим рукам, туда, где на шнурке болтается ключ. Металл слегка поблескивает в полумраке.
– У тебя есть ключ, – говорит он, следя за покачивающимся ключом. – Почему ты просто не выпустишь меня отсюда? А?
Я уже слышу перемену в его голосе. Страх вытесняется агрессией.
– Ладно. – Дед посоветовал бы мне оставаться абсолютно спокойной. Историям свойственно срываться, но ты не можешь себе такого позволить. Я окидываю взглядом ближайшие двери. Но они все отмечены меловым «Х».
– Чего встала столбом?! – рычит он. – Выпусти меня, я сказал.
– Ладно, – повторяю я, слегка подаваясь назад. – Я отведу тебя к правильной двери.
Я делаю еще один незаметный шажок назад. Он не движется с места.
– Просто открой вот эту. – Он тычет в ближайшую дверь с четким «Х» сверху.
– Не могу. Мы должны найти дверь с белым кругом, и затем…
– Открой эту чертову дверь! – орет он и протягивает руку к моему ключу. Я вовремя уворачиваюсь.
– Джексон! – одергиваю я, и от неожиданности он замирает. Я пробую другой подход. – Ты должен сказать мне, куда хочешь попасть. Все эти двери ведут в разные места. Некоторые вообще не открываются. А некоторые, хоть и открываются, ведут в очень и очень плохие места.
Злобу, перекосившую его лицо, сменяет растерянность, на лбу появляется горестная морщина, уголки рта печально опускаются.
– Я просто хочу домой.
– Хорошо, – соглашаюсь я, облегченно вздохнув. – Тогда пойдем домой.
Он замирает в нерешительности.
– Пойдем, – с нажимом говорю я. Мысль о том, что придется повернуться к нему спиной, зажигает кучу тревожных маяков в подсознании, но другого выхода нет – Коридоры слишком узки для того, чтобы мы могли пройти бок о бок. Поэтому я разворачиваюсь и иду, оглядываясь в поисках белого круга. Я замечаю вдалеке заветный кружок, ускоряю шаг и оборачиваюсь.
Джексон за мной не идет.
Он останавливается поодаль и разглядывает скважину двери, вмонтированной в пол. Из-под носка кроссовки виден край мелового креста.
– Ну же, Джексон, – говорю я. – Разве ты не хочешь домой?
Он ковыряет ногой замочную скважину.
– Ты не отведешь меня домой.
– Отведу.
Он поднимает голову, и тонкий луч света из-под двери отражается в его почерневших пустых глазах.