– Я тебя укокошу, если ты посмеешь умереть у меня на руках, Уэс.
Я прижимаю его к себе и тащу за собой в Архив.
Глава тридцать первая
За день до твоей смерти я собираюсь с духом и спрашиваю у тебя, чего ты боишься.
– Все заканчивается, – говоришь ты.
– Но разве тебе не страшно?
Ты очень исхудал. Под твоей кожей, похожей на пергамент, выступают кости.
– Когда я впервые узнал об Архиве, Кензи, – начинаешь ты, выпуская дым из угла рта, – каждый раз, когда я касался чего-либо или кого-либо, я думал: все это будет записано. Вся моя жизнь будет записана. Я получал удовольствие от того, что все так надежно упорядочено. Мы не представляем собой ничего, кроме записанных моментов. Вот как я тогда думал.
Ты откладываешь сигарету на свежевыкрашенные перила крыльца.
– Потом я встретил свои первые Истории, лицом к лицу. Они не имели ничего общего с книгами, списками или файлами. Я не мог этого принять, но все дело в том, что они были людьми. Копиями людей. Единственный способ сохранить личность – не слова, не рамки и не записи. Это плоть, кость и память.
Ты рисуешь сигаретным пеплом три линии на поручне.
– Я не знаю, должно это успокаивать или, наоборот, пугать меня. Что у каждого из нас есть такая «резервная копия». Что где-то сама собой составляется и развивается моя История.
Ты щелчком отправляешь сигарету в папины цветочные кусты, но не стираешь рисунок с поручня.
– Так вот, Кензи. Все когда-нибудь заканчивается. Я не боюсь смерти, – говоришь ты с улыбкой. – Я надеюсь, что мне хватит мудрости на то, чтобы оставаться мертвым.
Первое, на что я обращаю внимание – страшный шум.
В месте, где соблюдение тишины является главным заветом, раздаются оглушительные хлопки, удары, скрипы и грохот, достаточные для того, чтобы разбудить любого покойника. И, без сомнения, они просыпаются. Двери в приемной распахнуты, так что виден царящий внутри хаос. Пол усыпан перевернутыми полками, всюду бегают люди, разделяясь на бригады и расходясь по проходам. Звучат какие-то распоряжения. Но все они слишком далеко от меня. Дед там. Бен там. Уэсли умирает у меня на руках, а за столом никого. Как такое могло произойти?
– Помогите! – кричу я, но мой голос заглушает грохот обрушивающегося Архива. – Кто-нибудь!
У Уэсли подгибаются ноги, и, не в состоянии удержать его, я опускаюсь с ним на пол.
– Ну же, Уэс, прошу тебя. – Я встряхиваю его. Он не реагирует. – Помогите! – ору я, пытаясь нащупать у него пульс. Наконец я слышу шаги, и у дверей появляется Кармен. Она плотно закрывает за собой двери.
– Мисс Бишоп!
– Кармен, как я рада вас видеть!
Она хмурится и смотрит на Уэсли.
– Что вы тут делаете?
– Пожалуйста, Уэсу нужна…
– Но где же Оуэн?
Меня пронзает запоздалое понимание, и весь мир замедляет бег. И останавливается.
Все это время это была она, Кармен.
Архивный нож в руках у Джексона.
Слишком поздно появившееся имя Хупера.
Второе бегство Джексона.
Обрушение на полках Архива.
Форматирование Маркуса Эллинга, Элейн Хэринг и Лайонела Прэта.
Толпы Историй на территории Уэсли после судебного разбирательства.
Это она. Она отвечала Оуэну, когда он выбрался наружу.
Уэсли у меня на руках кашляет и сплевывает кровь.
– Кармен, – спокойно говорю я, – не знаю, откуда ты знаешь Оуэна, но сейчас нам нужно позвать помощь для Уэсли. Я не могу позволить ему…
Кармен не двигается с места.
– Скажите мне, что вы сделали с Оуэном.
– Уэсли умирает!
– Тогда постарайтесь рассказать мне быстро.
– Оуэн нигде, – огрызаюсь я.
– Что?!
– Вам его не найти, – отвечаю я. – Считайте, что его больше нет.
– Никто никогда не уходит навечно, – говорит она. – Вспомните о Регине.
– Так это вы ее разбудили!
Кармен изгибает бровь.
– В вас совсем нет сочувствия. А ведь и вы разбудили Бена.
– Вы оба мной манипулировали. Вы предали Архив. Вы прикрывали убийства, которые совершал Оуэн. Форматировали Истории. Зачем? Неужели ради него?
Кармен показывает мне тыльную сторону руки, на которой вырезаны три линии – знак Отряда:
– Когда-то мы были вместе. До того, как меня повысили. Вы не в Отряде. У вас никогда не было напарника. Если бы был, вы бы поняли, о чем я говорю. Я сделаю для него все. И сделала.
– Уэс – мой самый близкий человек и напарник. – Я шарю по его куртке и нащупываю посох бо. – А ты его убиваешь.
Я поднимаюсь на ноги, и все мутнеет у меня перед глазами. От взмаха ладони посох раскрывается. Теперь я могу на него опереться.
– Вы не сможете мне навредить, мисс Бишоп, – говорит Кармен, испепеляюще глядя на меня. – Вы что, думаете, я здесь по доброй воле? Вы считаете, кто-то способен променять Внешний мир на этот гигантский шкаф? Ни за что и никогда.
И тут впервые за все это время я замечаю царапины на ее руках, порез у нее на шее. Каждая отметина – совершенно бескровная, тонкая линия.
– Так вы мертвы!
– Истории – это записи о покойных. Да, мы все здесь мертвы. – Она шагает ко мне, преграждая путь ко входу в Архив. – Пугает, не так ли? Подумайте над этим: Патрик, Лиза – даже ваш распрекрасный Роланд. А вам никто об этом не говорил.
Я стараюсь не обращать внимания на бунтующий желудок.
– Когда вы погибли?
– Сразу после Регины. Оуэн был раздавлен гибелью сестры и ненавидел Архив. Мне хотелось, чтобы он снова улыбнулся. Я думала, Регина поможет. Но в конце концов все это обернулось трагедией. Я не смогла его спасти. – И тут ее зеленые глаза широко распахиваются. – Но я знала, что могу его вернуть.
– Тогда почему вы так долго ждали?
Она подходит ближе:
– Думаете, я не скучала по нему каждый день? Мне приходилось переводиться из отдела в отдел, чтобы они позабыли обо мне, потеряли след. И потом, – она хитро прищуривается, – пришлось ждать, пока в Коронадо появится новый Хранитель. Молодой, неопытный и впечатлительный, чтобы Оуэн мог его использовать.
Использовать. Это слово больно жалит меня.
За ее спиной раздается грохот падающих полок, и она оборачивается.
– Просто потрясающе, как же легко создать немного шума.
В этот момент, пока она отвлеклась, я бросаюсь вперед, к дверям. Я тяну за ручки изо всех сил, но она хватает меня за плечо и швыряет на каменный пол. Двери теперь раскрыты, и в приемную вплывает шум и гвалт. Я не успеваю встать, и Кармен прижимает меня к полу, давя посохом мне на горло.
– Где Оуэн?
В паре метров от меня Уэсли стонет от боли. Я не могу ему помочь.
– Прошу вас! – задыхаюсь я.
– Не волнуйтесь, – вкрадчиво говорит Кармен, – все скоро закончится, а потом он вернется. Архив так просто не отпустит. Ты будешь служить ему до самой смерти, а когда это происходит, они достают тебя прямо из ящика и делают тебе предложение, от которого невозможно отказаться. Либо ты встанешь и начнешь работать, либо навсегда останешься в ящике. Не такой уж сложный выбор, не так ли? – Она нажимает посохом мне на горло. – Теперь понятно, почему Оуэн так ненавидел это место?
И тут за ее спиной появляются люди. Сунув пальцы между посохом и горлом, я из последних сил зову на помощь, но Кармен силой заставляет меня замолчать.
– Скажи, что ты сделала с Оуэном! – рычит она.
К нам уже идут, но Кармен так охвачена ненавистью, что ничего вокруг не видит.
– Я отправила его домой, – говорю я и ухитряюсь просунуть между нами ногу и сбросить ее. Кармен ударяется спиной о Патрика с Роландом.
– Какого черта?! – шипит Патрик, пока они пытаются удержать ее за руки, а она бьется, как рыба в сетях.
– Он вернется! – вопит она, когда ее ставят на колени. – Он никогда не оставит меня здесь… – Ее глаза расширяются от ужаса, и их покидает жизнь. Библиотекари отпускают ее, и она падает на пол с жутким звуком мертвого тела. В руке у Патрика сверкает золотой ключ.
Я кашляю, и комната наполняется звуками – не хаосом Архива, а криками людей.
– Патрик! Скорее!
Обернувшись, я вижу, как Лиза и двое других Библиотекарей склонилась над Уэсли. Он не подает признаков жизни. Я не могу смотреть на его тело, поэтому через открытые двери смотрю на Архив: как там снуют люди, баррикадируют двери, суетятся.
Я слышу голос Патрика:
– Пульс есть?
У меня трясутся руки.
– Очень слабый. Нужно торопиться.
– Он потерял так много крови!
– Скорее, поднимайте!
Незнакомая Библиотекарша берет меня под руку и отводит к креслу. Я в него оседаю. У нее глубокая царапина на шее. Но кровь не идет. Я закрываю глаза. Я знаю, что мне должно быть больно, но я уже ничего не чувствую.
– Мисс Бишоп, – рядом со мной приседает Роланд.
– Кто все эти люди? – спрашиваю я, глядя на хаос за дверями.
– Это работники Архива. Некоторые – Библиотекари. Есть и чином повыше. Пытаются остановить обрушение.
Раздается оглушительный грохот.
– Маккензи… – Роланд берется за ручку моего кресла. Его руки перепачканы в крови Уэсли. – Расскажи мне, что случилось.
Я подчиняюсь. Я выкладываю ему все. И когда мой рассказ подходит к концу, он говорит только одно:
– Тебе лучше пойти домой.
Я смотрю на липкий красный след на полу. И вспоминаю Уэсли – как он, раненый, падает на крыше, как, бушуя, убегает от меня, как сидит со мной на полу перед квартирой Анджели, как учит меня плыть в белом шуме, как охотится со мной, как читает вслух, развалившись на стуле, как показывает мне сад, как стоит в полутемном холле с хитрой улыбкой на губах.
– Я не могу потерять Уэса, – шепчу я.
– Патрик сделает все, на что способен.
Я оглядываюсь и не вижу Уэсли. Его нет. Кармен тоже нет, так же, как и Патрика. Я смотрю на свои руки, перепачканные в засохшей крови. Я моргаю и смотрю на Роланда. Эти красные кеды, строгие серые глаза и странный акцент, который я никогда не смогу определить.