Серый Плащ пролез через трещину в задней стене здания и быстро направился вглубь туннелей Преисподней. При этом силуэт его сделался еще более неясным. Мне приходилось держаться ближе к нему, а это требовало от меня все больших усилий. Дело в том, что мой Маленький Чикаго отображает Преисподнюю не слишком точно: отчасти потому, что карт этого места просто-напросто не имеется, а также потому, что попытка взять частицы объектов для модели мало чем отличается от самоубийства. А в большей степени потому, что мне и в голову не приходило делать этого.
Сквозь полупрозрачную завесу земли, камня и кирпича я все еще мог разглядеть настоящего меня, стоявшего над городом. Одну руку я все еще держал выставленной вперед, только пальцы мои дрожали, а по лицу стекал пот. Странно, но напряжения я отсюда не ощущал. Черт, этого я не предусмотрел. Запросто могло статься, что я ломился вперед, совершенно не осознавая того, какой ценой мне это дается. А ведь это могло привести к смерти моего физического тела, оставив меня…
Где и каким это меня оставит, я не знал. Но в любом случае это убило бы меня. Впрочем, мой дух мог и остаться здесь этаким жалким привидением.
Не распускай нюни, Дрезден. Ты не для того выбрал эту профессию, чтобы сбежать при первых признаках усталости.
Я двинулся дальше, не забывая, однако, по возможности чаще проверять состояние того меня, что стоял наверху.
Серому Плащу не пришлось идти долго. Он достиг небольшой расселины в скальной поверхности, протиснулся в нее боком и, упершись руками и ногами в ее стенки, принялся ловко карабкаться наверх. Футах в восьми или девяти от пола расселина открывалась в помещение с тремя стенами из кирпича и одной из земли — наполовину обвалившийся фундамент, решил я. Обстановка в помещении была спартанская: надувной матрас, спальный мешок, фонарь, маленький мангал, бумажный мешок с древесным углем и несколько картонных коробок с продуктами.
Серый Плащ задвинул отверстие, сквозь которое попал в подвал, тяжелым деревянным щитом и для надежности пригрузил его несколькими здоровенными булыжниками. Потом открыл одну из коробок, достал из нее пару диетических батончиков, которыми люди терзают свой желудок, когда боятся потолстеть, съел их и запил минеральной водой из пластиковой бутылки. Жизненно важная информация, право слово. Просто счастье рисковать своей метафизической задницей ради таких бесценных улик.
Я покосился наверх. Мое лицо побелело и блестело от пота.
Я полагал, что Серый Плащ включит фонарь, чтобы осветить помещение, но он повернул его лучом к стене, открыл второй ящик, достал из него диск размером с кухонный поднос и положил его на пол. Простую деревянную пластину, на которой тускло поблескивал заделанный в нее круг из красноватого металла — скорее всего, меди.
Серый Плащ надавил ногтем на десну, а когда отнял палец ото рта, на кончике его блестела кровь — неожиданно яркая, материальная в призрачном окружении. Коснувшись пальцем круга, он завел нараспев заклинание, которого я не знал.
Почти мгновенно внутри круга соткался туман, закрутившийся в воронку, а еще спустя секунду воронка сложилась в миниатюрную человеческую фигуру в рясе с тяжелым капюшоном, не оставлявшим ни малейшей возможности разглядеть лицо.
При всем этом я уже видел его прежде — по крайней мере, кое-кого, одетого в точности так же.
Последний раз я видел Коула, когда на него обрушивался чудовищной силы смерч — энергия пошедшего вразнос апокалиптического заклятия под названием «Темносияние». Выжить в таком катаклизме для смертного человека — дело почти нереальное. Я не верил, что он остался после этого в живых, совсем не верил. Это не мог быть один и тот же человек.
Правда ведь не мог?
Конечно, я мог спутать его с кем-нибудь другим. В конце концов, внешность кольценосца-назгула очень даже распространена среди тех, кто считает себя чернокнижником. Запросто могло статься, что этот тип не имеет ни малейшего отношения ни к Коулу, ни к пока не нашедшему реального подтверждения Черному Совету.
С другой стороны, именно Коуловы штучки навели меня в свое время на мысль о существовании Черного Совета. Может, он и есть член того Круга, о котором говорил Серый Плащ? Помнится, я опрокинул ему на голову машину, и он почти не поморщился. Если он и впрямь так хорошо защищен, возможно, он и от сумасшедшей энергии распадающегося Темносияния сумел прикрыться.
Хуже того, а если не смог? Что, если он — лишь один из многих подобных психов, таких же опасных, каким был он сам?
Очень мне эта мысль не понравилась.
— Мой господин, — произнес Серый Плащ, склоняя голову, да так и остался стоять в этой позе.
Последовала долгая пауза: Коул явно не спешил с ответом.
— Ты потерпел неудачу, — произнес он наконец.
— Я еще не добился успеха, — почтительно возразил Серый Плащ. — Занавес еще не упал.
— А что дурак, который был с тобой?
— Все также пытается наломать дров, господин. Я могу оставить его в живых, а могу устранить — как сочтете нужным. — Серый Плащ набрал в грудь воздуха, словно решаясь. — Он вовлек в это дело чародея. Похоже, между ними существует нечто вроде вендетты.
Маленькая туманная фигура издала шипящий звук:
— Болван! Смерть Дрездена дает нам слишком мало, чтобы из-за нее ставить под угрозу всю операцию.
— Он не советовался со мной по этому поводу, господин, — произнес Серый Плащ, склонив голову еще ниже. — Иначе я смог бы отговорить его.
— И что произошло в итоге?
— Я попытался устранить его вместе с последним отбракованным.
— Дрезден вмешался?
— Да.
Коул снова зашипел:
— Это меняет дело. Какие меры предосторожности ты принял?
— Во плоти он меня не преследовал, господин, в этом я совершенно уверен.
Коул поднял крошечную руку, призывая его к молчанию, — что-то напряженное увиделось мне в этом жесте, что-то болезненное. А потом его капюшон начал поворачиваться.
Взгляд туманной фигурки встретился с моим, и я ощутил физический удар, словно кто-то врезал мне кулаком по грудной клетке.
— Он здесь! — рявкнул Коул.
Туманная фигурка повернулась ко мне и подняла обе руки.
Странная, холодная сила надавила на меня и оттолкнула назад на несколько футов, прежде чем я успел собраться с силами и удержаться на месте. Остановился я только в нескольких футах от Серого Плаща и Коула.
Коул стиснул похожие на клешни кулаки:
— Дерзкий щенок! Я порву твой разум в клочья!
Я оскалил зубы в ухмылке и шире расставил нематериальные ноги:
— Валяй, Дарт Вейдер в халате.
Коул злобно завопил, а потом выкрикнул слово, от которого голова моя загудела, как котел, а призрачные стены убежища Серого Плаща содрогнулись. Как ни пытался я противостоять его заклятию, оно ударило в меня с силой товарного состава. С таким же успехом я мог бы, скажем, силиться остановить океанский прилив. Я отлетел куда-то назад и в сторону.
В самое последнее мгновение я успел, собрав остаток сил, сосредоточиться на Сером Плаще и сложить заклинание, позволявшее мне разглядеть его лицо. И мне это удалось: на какую-то долю секунды я увидел лицо мужчины лет тридцати пяти, худощавое, вытянутое, с волчьим выражением глаз.
А потом меня захлестнула лавина алой боли, словно кто-то вцепился в мою голову с двух сторон и рвет ее на части.
Затем все померкло.
Глава 16
Я очнулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо, а кто-то еще прижимал затылком к бензопиле.
— Гарри, — услышал я голос Молли. Она говорила через какой-то репродуктор, прижатый раструбом к моему виску; по другой стороне головы кто-то методично колотил молотком. — Эй, босс, вы меня слышите?
— У-у, — сказал я.
— Что случилось?
— У-у, — повторил я более раздраженно, словно сердясь на ее недогадливость.
Молли в отчаянии вздохнула:
— Может, вас отвезти в больницу?
— Нет, — прохрипел я. — Аспирин. Воды. И не ори.
— Я ведь почти шепотом, — обиделась она и встала.
Ее армейские ботинки грохотали по полу не хуже Годзилловых шагов.
— Боб, — просипел я, стоило ей скрыться в люке наверху. — Что случилось?
— Не знаю точно, — отозвался Боб, приглушив голос. — То ли они стерлись, то ли она использует какую-то новую косметику для рук. Когда она накалывала эти свои татуировки, у нее еще сохранялся детский жирок, так что рано или поздно они не могли не измениться, но…
— Да не с ней! — повысил я голос, пестуя в раскалывавшемся от боли мозгу картины изощренной мести. — Со мной.
— А-а… — спохватился Боб. — Модель словно что-то ударило, сильно. Вихрь энергии. Бабах! Твою ментальную камеру сгорания прямо изнутри вспышкой осветило.
— Очень плохо?
— Трудно сказать. Сколько я пальцев показываю?
Я вздохнул:
— Очень ли плохо все с Маленьким Чикаго, Боб?
— А-а. Выражайся поточнее, ладно, Гарри? Могло быть и хуже. Неделя ремонта, это максимум.
Я застонал:
— Все слишком громко и ярко. — Я попробовал пошевелить руками-ногами. Это причиняло боль — странную такую, тягучую, но все же конечности меня слушались. — Так что же все-таки случилось?
— Повезло тебе, вот что. Нечто такое, с чем ты там столкнулся, отвесило тебе хорошую плюху психической энергии. Впрочем, физически ей пришлось преодолевать сначала закоулки модели, а потом твой порог. И то и другое ослабило энергию удара, иначе…
— Иначе что? — поинтересовался я.
— Иначе ты бы не маялся этой головной болью, — сказал Боб, и огоньки в глазницах черепа мигнули и погасли.
По лестнице снова загрохотали Моллины ботинки. Она поставила на стол пару свежих свечей, сделала глубокий вдох, на мгновение закрыла глаза и очень старательно произнесла заклинание, каким я обычно пользуюсь, воспламеняя их.
Свет почти материальными лучами вонзился мне в мозг. Больно было — хоть волком вой. Я дернулся и прикрыл лицо рукой.
— Ой, простите, — спохватилась она. — Я вас тут, внизу, даже разглядеть не могла, вот и…