Я ожидал, что она попытается уйти от разговора, начнет настаивать на своей невиновности или обвинять меня во лжи. Поскольку ни того, ни другого, ни третьего она не сделала, я предположил, что она ударится в панику и попытается бежать или наглухо замкнется. В зависимости от того, как сильно я, по ее мнению, сломаю ей жизнь, я мог даже ожидать от нее попытки убить меня.
Вместо этого она стояла как ни в чем не бывало, не выказывая ни малейшего страха, и на губах ее играла легкая улыбка — ни дать ни взять новоявленная святая перед тем, кто вот-вот собирается замучить ее.
Что-то тут не сходилось. Терпеть не могу, когда что-то не сходится. Но раз я ввязался в эту конфронтацию — тем более здесь, на глазах у всего Ордена, — идти на попятную я не мог без риска лишиться репутации… а ведь ради этого и затевалась вся эта буча: подорвать репутацию Совета.
Я не стал выпускать наружу свою агрессивность и постарался держать себя вежливо, даже сочувственно, но серьезно.
— Известно ли кому-нибудь из вас, что миссис Беккит — уголовница?
Присцилла округлила глаза под линзами очков. Она переводила взгляд с Хелен на Анну и обратно. Хелен все с той же легкой улыбкой смотрела в окно.
Первой заговорила Анна.
— Нет, — произнесла она, хмурясь. — Она не говорила нам этого.
Судя по реакции, Беккит вообще оглохла.
— Она входила в секту, возглавляемую чернокнижником, которого мне пришлось устранить несколько лет назад, — сказал я ровным, бесстрастным тоном. — Она принимала участие в ритуалах, с помощью которых получался наркотик, и от его действия пострадало множество людей. Также она приложила руку к проведению других ритуалов, имевших целью убийство соперников чернокнижника.
Последовало потрясенное молчание.
— Н-но… — пробормотала Эбби. — Но это же Первый закон. Первый закон.
— Хелен? Это правда?
— Не совсем, — произнесла Хелен. — Он не упомянул, что это были специфические ритуалы, имеющие сексуальный характер. — Она коснулась кончиком языка нижней губы. — Ну да все равно. Извращенные и чрезвычайно сексуальные по природе.
Присцилла потрясенно смотрела на Хелен:
— Боже мой, Хелен. Зачем?
В первый раз со времени моего прихода Беккит отвернулась от окна, и пустота в ее глазах сменилась неописуемо отрешенной, холодной яростью. Голос ее понизился до шепота, твердостью не уступавшего арктическому льду:
— У меня имелся повод поступать так.
Я старался не заглядывать в эти ледяные глаза. Мне не хотелось видеть того, что скрывается за ними.
— За вами статья, миссис Беккит. В прошлом вы были соучастницей сверхъестественных убийств. Не исключено, что вы занялись этим опять.
Она пожала плечами; лицо ее снова утратило всякое выражение.
— А не исключено, что не занялась.
— Правда? — поинтересовался я.
Она снова повернулась к окну:
— Какой смысл отвечать, Страж? Совершенно ясно, что вы уже осудили меня. Если я скажу, что принимала в этом участие, вы решите, что я виновна. Если скажу, что не принимала, вы все равно сочтете меня виновной. Единственное, что мне осталось, — это отрицать ваше драгоценное моральное право обвинять других. — Она поднесла руку к губам, повернула воображаемый ключ и выбросила его в окно.
Воцарилась тишина. Анна встала и приблизилась к Беккит. Положив руку ей на плечо, она с усилием повернула ее лицом к себе.
— Не отвечай, — тихо произнесла Анна. — В этом нет необходимости, насколько я понимаю.
— И я, — заявила Присцилла.
— Конечно, ты к этому непричастна, — вставила Эбби.
Беккит огляделась по сторонам, останавливая взгляд на каждой по отдельности. Губы ее дрогнули, и глаза предательски заблестели. Она поморгала, сдерживая себя, но одна слезинка все-таки скатилась по ее щеке. Она коротко кивнула подругам и отвернулась к окну.
Чутье подсказывало мне, что виновная женщина вела бы себя по-другому, да и сыграть так мастерски почти невозможно.
Беккит не имела к этому делу никакого отношения. Теперь у меня не осталось в этом никаких сомнений.
Черт меня подери!
Детективом положено добывать информацию. До сих пор я преимущественно упускал ее из рук, тогда как часы продолжали тикать.
Присцилла, недобро прищурившись, повернулась ко мне:
— Может быть, вы хотели бы обвинить нас в чем-нибудь еще? Поделиться с нами еще какими-то обличениями? — Интенсивность ее взгляда, нацеленного на меня, приобрела опасные размеры.
Как-то неуютно сделалось мне от этого взгляда.
— Послушайте, — сказал я. — Я же пытаюсь вам помочь.
— Да? — скептически переспросила Присцилла. — Уж не поэтому ли всех пропавших видели в обществе мужчины, описание которого совпадает с вашим?
Я открыл рот, чтобы ответить, но она не дала мне такой возможности.
— И правды от вас я не ожидаю — кроме той, которая служит вашим целям… не знаю, что вы там задумали.
Я очень старался держать себя в руках, ибо испытывал сильный соблазн слегка поджарить эту дурищу.
— Ангелы на небесах плачут, когда кто-то такой чувствительный, мягкосердечный и любвеобильный, как вы, Присцилла, превращается в циника.
— Гарри, — чуть слышно выдохнула Элейн у меня над ухом.
Я покосился на нее. На мгновение она встретилась со мной взглядом, и, хотя губы ее не шевелились, я отчетливо услышал ее голос:
Видит Бог, она выставляет себя идиоткой, но пальба по ней словами горю не поможет.
Я пару раз моргнул и чуть улыбнулся в ответ. Это заклятие, позволявшее нам двоим общаться, мы сложили черт знает сколько лет назад, но когда-то не проходило и дня, чтобы мы им не пользовались. Занятия случались до ужаса скучные, а эта штука была куда удобнее обычных записочек. А еще годилась для тех случаев, когда мы задерживались надолго после отбоя и не хотели, чтобы Дю Морне знал об этом.
Я воскресил в памяти подзабытую уже формулу и промыслил ответ:
Господи, я и забыл. С шестнадцати лет этим не занимался.
Элейн отозвалась улыбкой — короткой, редкой, из тех, белозубых, когда глаза сияют золотыми фейерверками.
Я тоже.
Лицо ее посерьезнело, она бросила взгляд на Присциллу, потом снова на меня:
Помягче с ними, Гарри. Им больно.
Я недоуменно нахмурился:
Что?
Она покачала головой:
Оглядись как следует.
Я повиновался — на этот раз я сделал это не спеша. До сих пор моя конфронтация с Беккит мешала мне заметить, что еще происходило в номере. А в номере царили напряжение и еще что-то, тяжелое и горькое. Скорбь?
И тут я увидел, чего здесь не хватало. Точнее, кого.
— Где та маленькая брюнетка?
— Ее звали, — почти с ненавистью выпалила Присцилла, — Оливия.
Я заломил бровь и покосился на Элейн:
— Звали?
— Когда мы звонили ей вечером, с ней все было в порядке, — ответила она. — Но когда заехали забрать ее сюда, дома ее не оказалось.
— Тогда откуда вы знаете…
Элейн с подчеркнуто нейтральным выражением лица скрестила руки на груди:
— В вестибюле ее дома установлено несколько камер видеонаблюдения, а еще несколько — на улице перед входом. Одна из них зафиксировала, как она уходит с очень бледным темноволосым мужчиной.
— Ого! — сказал я. — Как вы добыли материалы наблюдения?
Элейн блеснула зубами:
— Очень хорошо попросила.
Я согласно кивнул:
— Добрым словом и точным действием можно добиться больше, чем одним добрым словом.
— Охранник там — гад мелкий, — хмыкнула Элейн. — Ничего, синяки пройдут.
Она достала пару листков писчей бумаги с черно-белыми распечатками видеонаблюдения. Я сразу же узнал Оливию в ее танцевальном прикиде — даже со спины, что демонстрировало ее еще выгоднее. Рядом с ней шел мужчина. Ростом чуть ниже шести футов, с темной шевелюрой до плеч, в джинсах и черной футболке. На одном из кадров он повернулся к Оливии, и я разглядел его в профиль.
Это был мой брат.
Это был Томас.
Глава 19
— Вы уверены? — допытывалась Анна у Элейн. — Может, спокойнее отсидеться дома у кого-нибудь из нас? Все наши квартиры защищены оберегами…
Элейн категорически мотнула головой:
— Убийце известны все ваши адреса. Этого места он не знает. Оставайтесь здесь, держитесь все вместе, не шумите. Наш убийца нападал только на тех, кто был один.
— И мой пес даст вам знать, если появится какая-то опасность, — добавил я. — Скорее всего, он просто массой задавит всякого, кто попробует угрожать вам, но если он на манер Лесси будет убеждать вас уйти, уходите сразу же — все до единой; держитесь вместе и по возможности на людях.
Мыш подсунул морду под руку Анне и вильнул хвостом. Тото с готовностью последовал его примеру и ходил у ее ног до тех пор, пока она не погладила и его. По крайней мере, это заставило ее улыбнуться.
— Но если мы уйдем отсюда, как мы с вами свяжемся?
— Я вас найду.
— Так же, как вы нашли убийцу? — огрызнулась Присцилла.
Я проигнорировал ее выпад, стараясь сохранять достоинство.
Элейн сдерживаться не стала.
Она шагнула к Присцилле и буквально нависла над ней:
— Вы, злобная, неблагодарная, несносная язва, а ну заткнитесь! Этот человек пытается помочь вам, и я тоже, так что вы могли бы держать себя повежливее хотя бы ради этого!
Присцилла вспыхнула маковым цветом.
— Вам платят не за то, чтобы вы нас оскорбляли или поучали!
— За те гроши, что вы мне платите, я не должна терпеть ваше хамство, — парировала Элейн. — Можете забрать их себе и не переживать на этот счет. Правда, подозреваю, что в таком случае вы вообще перестанете переживать о чем-либо, и очень скоро.
— Это что, угроза? — окрысилась Присцилла.
Элейн уперла руку в бедро:
— Это констатация факта, сучка.
— Присцилла, прошу тебя, — вмешалась Анна. — Не ты ей платишь из своего кармана. Это делаю я. Она нам нужна. Она профессионал. Если она считает, что нам разумнее сотрудничать с мистером Дрезденом, зна