Всю дорогу Элейн молчала, искоса наблюдая за моими действиями. Я понимал, что она пытается вычислить, почему я использую для поиска нашего предполагаемого похитителя, а может, убийцы именно этот амулет. Впрочем, вопросов она не задавала — просто сидела молча, доверив поиск мне.
В конце концов я остановил машину и вышел, захватив с собой висевший на цепочке амулет. Очень мне не нравилось направление, которое он упрямо продолжал показывать, — на восток, на врезавшиеся в озеро Мичиган пирсы Бёнем-Харбора, вдоль которых выстроились десятки рыболовных и прогулочных катеров и яхт.
— Лодки, — проворчал я. — Ну почему обязательно лодки?
— Что ты имеешь против лодок? — поинтересовалась Элейн.
— У меня с ними связаны не лучшие воспоминания, — признался я. — И вообще со всей прибрежной полосой.
— Пахнет здесь тухлой рыбой и бензином, — заметила Элейн.
— Тебе никогда не нравился мой одеколон, — хмыкнул я и достал с заднего сиденья свой посох. — Тебе бы тоже хорошее дреколье не помешало.
Элейн откликнулась на это белозубой улыбкой и достала из своей сумочки цепь. Взяв оба конца в руку, она оставила свободными фута два тяжелых металлических звеньев. Вплетенные в звенья жилы желтоватого, напоминающего медь металла образовывали замысловатую руническую надпись.
— Ты слишком скован традициями, — сообщила Элейн. — Тебе стоило бы поучиться гибкости.
— Осторожнее, а! Если ты скажешь, что у тебя с собой еще и пара наручников, а с ними заговоренный аркан, я не отвечаю за свои сексуальные реакции.
— Невозможно отвечать за то, чего у тебя никогда не было. — Элейн покосилась на мое запястье. — Кстати, у тебя очень симпатичный новый оберег.
— Угу. Очень сексуальный, не так ли?
— Сложный, — серьезно отозвалась она. — Сбалансированный. Сильный. Универсальный. Сомневаюсь, чтобы мне удалось сделать такой. Мастерская работа, Гарри.
Я вдруг почувствовал, что краснею, довольный комплиментом. Глупости, да и только.
— Ну, он далек от идеала. Требует на порядок больше энергии, чем старый. Но я решил: лучше быть усталым, чем мертвым.
— Подумать, так вполне разумное решение, — согласилась она и прищурилась, глядя на причалы. — Можешь определить, какое именно судно нам нужно?
— Пока нет. Но над водой заклятие теряет силу — значит, это одно из тех судов, что стоят у самого берега.
Элейн кивнула:
— Пойдешь первым?
— Угу. Только шевелиться нам придется быстро. Держись от меня футах в десяти — пятнадцати.
— Почему это? — нахмурилась Элейн.
— При меньшем интервале можем стать слишком легкой мишенью. Нас запросто срежут одной автоматной очередью.
Она чуть побледнела:
— Мне казалось, ты ему доверяешь.
— Доверяю, — подтвердил я. — Но я не знаю, кто может оказаться там с ним.
— Это ты на работе такому научился? Насчет автоматов?
Левая рука моя непроизвольно дернулась.
— Если честно, я это усвоил по опыту с огнеметами. Но к автоматам это тоже относится.
Она сделала глубокий вдох, и взгляд ее зеленых глаз скользнул вдоль причала.
— Ясно. Ладно, иду вторая.
Я изготовил браслет-оберег, покрепче взялся за посох и перехватил амулет за цепочку так, чтобы он мог показывать направление. Потом повторил нужные слова, чтобы радиус действия заклятия охватывал дальний от берега ряд судов. До меня доносились легкие шаги Элейн за спиной и тихие шлепки волн по корпусам катеров.
Летний небосклон понемногу заволакивало тучами, и над озером погромыхивал далекий гром. Народу в порту было меньше, чем полагалось бы в это время суток: на причалах и на палубах виднелось десятка два-три человек. Из всех только я один щеголял в плотном кожаном плаще, так что на меня сразу же начали коситься.
Амулет привел меня к самому дальнему от берега катеру. Большому катеру, по крайней мере по меркам этого порта, — судя по внешности, он запросто мог быть копией того, что из фильма «Челюсти». Старый, обшарпанный, с посеревшей от времени и непогоды окраской, с растрескавшейся деревянной палубой. Окна рубки помутнели от толстого слоя пыли и сажи. Катер отчаянно нуждался в очистке и покраске — весь, кроме надписи на носу, сиявшей свежим черным лаком: «ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ».
Я отошел футов на десять — проверить направление. Амулет упрямо показывал на «Жучка-плавунца».
— Эй! — крикнул я. — Эй, там, на борту! Томас!
Молчание.
Я оглянулся через плечо.
Элейн отошла в сторону — так, чтобы видеть всю палубу, оставаясь при этом на расстоянии в два десятка футов от меня… Как это называется по-военному? Подготовка позиции для перекрестного огня? Или для огневого прикрытия? А черт его знает, как это называется, главное, эта ее позиция позволяла нам в том случае, если кто-нибудь выскочит на нас из рубки, порвать его в хлам прежде, чем он успеет сказать «бе-е-е».
Но конечно же, если у кого-то на борту имелись по отношению к нам враждебные намерения, а также хоть капля мозгов, он тоже не мог этого не понимать.
— Томас! — крикнул я еще раз. — Это я, Гарри Дрезден!
Если кто-то на борту рассчитывал причинить мне вред, разумнее всего с его стороны было бы не подавать признаков жизни, заманивая меня на борт. Это изрядно уменьшало мои шансы избежать нападения, а его шансы пальнуть в меня, напротив, повышало, — собственно, рассуждая логически, только так и можно иметь дело с чародеями. Дайте только нашему брату перевести дух, и с нами хлопот не оберешься.
— Хорошо, — бросил я Элейн, не спуская глаз с катера. — Я поднимаюсь на борт.
— Думаешь, это разумно?
— Нет. — Я оглянулся на нее. — У тебя есть план получше?
— Нет, — призналась она.
— Тогда прикрой меня.
— Прикрыть тебя? — скептически покачала головой Элейн, но перехватила свободный конец цепи левой рукой, и на звеньях заиграли едва заметные вспышки света, — сомневаюсь, чтобы их заметил кто-нибудь кроме меня. — Я-то думала, что приехала сюда работать. А выходит, я в каком-то полицейском боевичке.
— Ну-ну, — хмыкнул я. — Я дурачок, но дурачок красивый. Это ты у нас мозговитый консерватор.
— А если мне хочется быть дурочкой?
— Тогда можешь сама прыгать на этот чертов катер.
— Брось командовать, — сказала она тоном, которым обычно повторяют наспех заученный список покупок. — Мы здесь затем, чтобы ловить маньяков, а не превращаться в них. И не делай там никаких глупостей — у меня всего две с половиной секунды на действия, прежде чем я уйду.
— Это воодушевляет, — сказал я и прыгнул с причала на палубу.
Я пригнулся, готовый к неприятностям, но никто на меня не бросался. Один из соседних катеров завел двигатель, который вряд ли прошел бы тест на чистоту выхлопа, не говоря уже о шумности, но даже так я расслышал негромкий стук где-то внизу, под палубой. Я застыл, но никаких других звуков мне разобрать не удалось, если не считать продолжавшего грохотать неподалеку мотора, который, судя по доносившемуся запаху, еще и бензина жег втрое против нормы.
Стараясь двигаться по возможности тише, я обогнул рубку. Зазора между рубкой и леером оставалось всего ничего, так что мне пришлось пробираться бочком. Я осторожно выглянул из-за угла рубки: пустая палуба, раскрытая дверь и короткая лесенка, ведущая внутрь катера. До сих пор я не видел никого, хотя чье-то присутствие постоянно ощущалось: кто-то явно находился там, внизу, и этот кто-то явно знал о моем присутствии.
Возможно, мне стоило бы побродить снаружи, прислушиваясь и принюхиваясь в надежде обнаружить и другие намеки на то, кто же находится на катере. Впрочем, заниматься этим долго я все равно не смог бы: слишком подозрительной показалась бы окружающим моя фигура, шмыгающая, пригибаясь, по палубе без видимой цели. Конечно, кто-нибудь и не обратил бы на это внимания. Черт возьми, да большинство нормальных людей не обратили бы на это внимания. Но наверняка найдется один такой, который сочтет это достаточно подозрительным, чтобы звякнуть в полицию.
— К черту! — буркнул я. И, удостоверившись, что спина моя надежно защищена плащом, выставил вперед руку с браслетом и скользнул вниз по ступенькам.
Недоброе я ощутил примерно за полсекунды до того, как кто-то обрушился на меня со спины, с лестницы, — должно быть, он поджидал меня, распластавшись на крыше рубки, где я никак не мог его увидеть. Я начал поворачиваться к нему лицом, но его пятки с силой ударили меня в правую лопатку и швырнули вперед.
Мой заговоренный плащ чертовски надежно защищает меня от зубов, когтей и даже пуль, но в случае простого удара проку от него практически никакого. Охнув от боли, я успел выбросить перед собой защитное поле и тут же убрать его, пока сам не расплющился, как при столкновении с кирпичной стеной. Короткий импульс энергии достаточно замедлил мое падение, чтобы я успел сгруппироваться и покатиться по полу. Я остановился, стоя на карачках лицом к лестнице, по которой стремительно спускался ко мне Томас, и выражение его лица не обещало ничего хорошего.
На нижней ступеньке он задержался, пригнувшись; в одной руке у него был один из тех причудливо изогнутых ножей, которыми пользуются гурки, в другой — двуствольный дробовик с обрезанными дюймов до шести стволами, нацеленными точно мне в голову. Роста в моем брате без малого шесть футов, он худощав и собран из плетеных кожаных ремней и стальных тросов. Глаза на бледном лице пылали гневом — обычный серый цвет грозовой тучи сменился в них яростным металлическим блеском, а это означало, что тело его трансформировалось и сила у него теперь не человеческая, а вампирская. Поверх длинных, до плеч, черных волос он повязал красную пиратскую бандану — и даже так он выглядел более стильно, чем я.
— Томас! — рявкнул я. — Ты чего?
— Слушай сюда, жопа. У тебя есть единственный шанс сдаться. Убери заклятия — и лицом к стене!
— Томас, да не валяй же дурака. Только этого мне сейчас не хватало.
Томас оскалился в недоброй ухмылке:
— Брось. Ты здорово притворяешься, но я-то знаю, что ты не Гарри Дрезден. Настоящий Дрезден ни за что не приперся бы сюда с теткой вместо собаки.