— Я не звонила никому из Ордена, Дрезден, — произнесла наконец Хелен.
Она не звонила. Теперь я в этом не сомневался.
Если это не Хелен вытащила Орден на прогулку по городу, подставив их под удар Скави, значит это сделал кто-то другой.
Присцилла.
Это она отвечала на все звонки, она передавала остальным «разговоры» с Хелен. Значит, это она сотрудничала с убийцей, вытащив для него Анну и других из убежища, а потом отколов от группы одну из женщин, чтобы тот мог расправиться с ней.
И тут голова моя дернулась, как от удара.
Факт десятый: в разгар чикагского лета Присцилла, не блещущая женской красотой, носит не что-то, а именно свитер с высоким воротником.
Присцилла не сотрудничала со Скави.
Присцилла и была Скави.
И я сам оставил ее в безопасном убежище с Оливией, Эбби, остальными женщинами и детьми.
Хищники. Белая Коллегия — хищники. Скави наверняка знала — или знал, — что я подбираюсь к убийце и что мне не потребуется много времени, чтобы найти Хелен и узнать, что же произошло на самом деле. И если перед ней… перед ним стоит выбор, нападать или спасаться, он, скорее всего, выберет первое.
Меня послали искать Хелен намеренно. Скави нарочно отослал меня подальше, чтобы самому остаться со всеми своими жертвами.
Нет. Я ведь не только его оставил с женщинами, на которых он охотился. Те не представляли для него угрозы. Скави решил драться. Он изолировал жертву, еще как изолировал, точно так же, как делал это с беззащитными женщинами. Он изолировал ту, что представляла собой для него смертельную угрозу, доведись ей узнать, кто он на самом деле. Но и она окажется совершенно беззащитной, если подобраться к ней вплотную под прикрытием маскировки.
— О господи! — услышал я свой голос. — Элейн.
Глава 30
Мёрфи покинула здание примерно через десять секунд после меня.
— Томас ответил с домашнего телефона, сказал, что уже в пути. Голос у него, правда, немного такой, не в себе. Я позвонила на оба номера, но оба раза попала на администратора, — доложила она, на ходу убирая в карман мобильник.
— Это что, происходит автоматически?
— Нет. Для этого нужно позвонить администратору и попросить перевести номер.
— Черт! — буркнул я и кинул ей ключ от машины. — Скави и об этом позаботился. Веди ты.
Мёрфи удивленно заморгала, но беспрекословно повернула к «жучку».
— Почему?
— Попробую связаться с Элейн своим способом, — ответил я, чуть не бегом обогнул свою машинку и рывком открыл правую дверцу. — Доставь нас туда как можно быстрее.
— Магия? На ходу? Это машину не угробит?
— Эту-то? Думаю, нет. Надеюсь, что нет, — сказал я, швыряя посох на заднее сиденье.
— Ой! — взвизгнул голос.
Мёрфин пистолет выметнулся из-под рубахи с такой же скоростью, как и мой жезл, засиявший зловещим багровым светом.
— Не стреляйте, не стреляйте! — пискнул голос, изрядно перепуганный.
Воздух над задним сиденьем заискрился, и в нем возникла Молли с поджатыми к груди ногами, широко раскрытыми глазами и белым как мел лицом.
— Молли! — рявкнул я. — Черт тебя дери, что ты здесь делаешь?
— Пришла помочь. А здорово я выследила вашу машину, да?
— Я говорил тебе сидеть дома!
— Из-за этого дурацкого браслета? — обиженно спросила она. — Такой нелепой штуки свет еще не видывал. Вот Йода никогда не давал никому брас…
Кипя от досады, я резко обернулся.
— Fuego! — прорычал я.
Переполнявшие меня напряжение и ярость сорвались с конца жезла струей ослепительного алого огня. Она ударила в металлический мусорный контейнер у входа в дом Марконе и… ну, сказать, что струя пламени испарила его, было бы с моей стороны гнусным, беспочвенным бахвальством. С этим даже у меня возникли бы проблемы. Однако она разнесла эту штуку к чертовой матери, превратив ее в фонтан расплавленного металла и пропахав в тротуаре борозду глубиной в два фута и длиной в хороший гроб. Осколки раскаленного бетона и расплавленные брызги забарабанили по фасаду, разбив несколько стекол, оставив отметины на каменной облицовке и подпалив несколько деревянных ставней. Окна дребезжали, наверное, в радиусе квартала от «Бархатного салона», а ближний уличный фонарь разлетелся, осыпав улицу градом осколков. Завывало с полдюжины автомобильных сигнализаций.
Я повернулся обратно к Молли и увидел, что она смотрит на меня разинув рот. Моя тень в свете изуродованного фонаря выросла и упала ей на лицо.
— Я. Не. Йода. — В моем голосе слышалось рычание.
Я сдернул с левой руки перчатку и поднял ладонь с растопыренными пальцами. Вид у нее теперь, конечно, не такой жуткий, как пару лет назад, но и этого достаточно, чтобы произвести впечатление на девятнадцатилетнюю девицу.
— Это тебе не гребаное кино, Молли. Облажайся здесь — и ты не исчезнешь, оставив пустой плащ. И не останешься замороженной до состояния булыжника. И ты, дьявол подери, давно бы могла это уже понять.
Она выглядела изрядно потрясенной. Я чертыхаюсь время от времени, но совсем уж воли языку не даю — по крайней мере, при Майкле или его семье. Не думаю, чтобы Господь Бог сильно переживал из-за моего сквернословия, но я достаточно обязан Майклу, чтобы уважать его нормы поведения и разговора. Как правило.
Черт, да весь смысл бранных слов в том, чтобы усиливать речь в тех местах, где простого смыслового значения слов недостаточно. А мне нужно было усилить, еще как усилить.
Рыкнув, я стиснул левую руку в кулак, чуть подлил в него энергии моей злости, растопырил пальцы — и в воздухе над ладонью вдруг возник светящийся шарик. Небольшой — размером с десятицентовую монетку. Но яркостью он не уступал крошечному солнцу.
— Гарри, — вмешалась Мёрфи. Голос ее чуть дрожал. — У нас нет времени на это.
— Ты считаешь, что ты готова? — спросил я у Молли. — Что ж, докажи.
Я подул на шарик, он сорвался с моей руки и устремился в открытую дверь «жучка», в лицо Молли.
— Ч-что? — спросила она.
— Останови его, — ответил я ледяным тоном. — Если сможешь.
Она поперхнулась и подняла руку. Я увидел, как шевелятся ее губы, — она пыталась сконцентрироваться по той методике, которой я учил ее.
Шарик подплывал все ближе.
— Ты бы поторопилась, — посоветовал я, даже не пытаясь скрыть гнев и нотку насмешки в голосе.
Лоб ее покрылся капельками пота. Шар замедлил движение, но не остановился.
— Его температура примерно двенадцать тысяч градусов по Фаренгейту — сообщил я. — Песок спекается в стекло. Для кожи это тоже не слишком полезно.
Молли подняла левую руку и, заикаясь, пробормотала заклинание, но воли ей явно недоставало, ибо все, чего она добилась, — это пригоршни искорок.
— Нехорошие парни тебе и этого времени не дадут, — добавил я.
Молли зашипела — надо отдать должное девочке, она не сорвалась на крик — и вжалась в дальнюю стенку салона, пытаясь как можно дальше отодвинуться от огня. Она вскинула руку, чтобы прикрыть глаза.
Мгновение я боролся с безумным импульсом дать огню гореть еще секунду. Ничто не учит лучше сожженной руки, нашептывала темная часть меня. Кому знать об этом лучше, как не мне.
Но я сжал пальцы, оборвав заклятие, и шарик исчез.
Мёрфи, стоявшая у водительской двери, молча смотрела на меня.
Молли опустила дрожащую руку и сидела, в ужасе глядя на меня. Пирсинг на языке лязгал о зубы.
Я посмотрел на них обеих и тряхнул головой, приходя в себя. Потом пригнулся и заглянул в машину.
— Мы здесь не в бирюльки играем, детка, — негромко сказал я Молли. — Я уже говорил тебе: магией всех проблем не решить. Ты все еще плохо слушаешь.
Перепуганные глаза Молли заблестели от слез. Она отвернулась от меня и промолчала. Она старалась не издавать ни звука, но трудно сохранять бесстрастное выражение, когда рычащий псих едва не сжег тебе лицо. Мы отчаянно спешили, но я все-таки дал девочке несколько секунд прийти в себя, пока сам остывал.
Дверь дома отворилась. Из нее вышел Хендрикс.
Почти сразу за ним появился Марконе. Он осмотрел повреждения, покосился на меня, покачал головой, достал из кармана мобильник и, на ходу набирая номер, вернулся в дом. Хендрикс подождал еще немного, пришпиливая меня к месту взглядом.
То, что я увидел, заглянув в душу Хелен Беккит, продолжало с ослепительной ясностью стоять у меня перед глазами. Собственно, как и всегда в подобных случаях. Молодой Марконе носил длинные волосы и одевался небрежно. А может, он только выглядел моложе до того, как увидел смерть дочери Хелен.
Эта мысль шла как-то совсем вразрез с распиравшим меня гневом, и я поспешил воспользоваться этим шансом, чтобы взять себя в руки. Я сделал глубокий вдох. В конце концов, вряд ли кому пойдет на пользу, если я брошусь в бой очертя голову и забыв про рассудок. Я вдохнул еще раз, повернулся и едва не столкнулся с Мёрфи.
Она обогнула машину и остановилась, глядя на меня в упор.
— Ну как, все? — спросила она зловеще тихим голосом. — Или ты хотел поджечь еще что-нибудь? Детскую площадку, например? Можно еще потерроризировать отряд бойскаутов для разминки.
— А потом я тоже поучу тебя работать, — огрызнулся я. — После того как мы похороним всех, кто погиб, пока мы препирались, вместо того чтобы ехать.
Она сощурилась. Взглядами мы, правда, не встречались, но и с места не сдвинулись ни на дюйм. Это продолжалось недолго, но на психику давило сильно.
— Не сейчас, — произнесла она. — Позже. Мы еще поговорим.
Я кивнул:
— Потом.
Мы сели в машину, Мёрфи завела мотор, и мы тронулись.
— Тебя можно поспрашивать по дороге?
Я прикинул в уме расстояние. Заклятие, позволявшее мне общаться с Элейн, создавалось в расчете на несколько ярдов. Чаще всего дистанция была… гм… и того меньше. Пожалуй, я мог бы увеличить радиус действия до мили, но вряд ли больше. Конечно, это требовало не только большей энергии, но и некоторых перерасчетов в формуле, не слишком сложных. Это давало мне пару минут передышки, тем более что машину вела Мёрфи. Собственно, если так вышло, я мог и поговорить с ней. Даже лучше: разговор помог бы мне отвлечься от страха за Элейн. Логика — лучшее средство от страха… или, в крайнем случае, нечто такое, куда можно спрятать голову, как в песок.