— Повежливее, Лара, повежливее. Будет слишком обидно засыпать эти красивые туфли золой и пеплом.
Она откинула голову и рассмеялась заливистым грудным смехом, потом коснулась рукой моей щеки.
— Как всегда, изысканно, — отозвалась она, опустила руку и пробежала пальцами по плотной серой ткани моего плаща. — У вас развился… скажем так, эклектический вкус одеваться.
— Цвет с обеих сторон одинаков, — сообщил я.
— А-а, — протянула Лара, чуть склонив голову ко мне. — Иначе, полагаю, я вряд ли уважала бы вас. И все же, если вы вдруг захотите сменить гардероб… — Она легонько коснулась моей рубахи. — Вы бы восхитительно смотрелись в белом шелке.
— Говорил паук мухе, — хмыкнул я. — Забудьте.
Она снова улыбнулась, затрепетав ресницами, отчего мое сердце ускорило биение, потом переключилась на Рамиреса, протянув ему руку:
— А вы, должно быть, Страж Рамирес.
Вот тут я немного понервничал. Рамирес любит женщин. Рамирес готов трепаться о женщинах в любое время дня и ночи. Ну, он вообще готов трепаться на любую тему, но в том, что касается побед на амурном фронте и…
— Девственник? — выдавила из себя Лара. Лара — выдавила из себя! Она повернулась ко мне, и ее серые глаза сделались на несколько оттенков светлее, чем были только что. — Право же, Гарри. Не знаю, что и сказать. Это что, подарок?
Я сложил руки на груди и спокойно встретил взгляд Лары, но промолчал. Это Рамиресу полагалось произвести первое впечатление о себе; и если бы он не сделал этого сам, Лара сочла бы, что он не способен постоять за себя. Вполне вероятно, это поставило бы на нем клеймо добычи.
Лара повернулась и медленно двинулась вокруг Рамиреса, осматривая его так, как, скажем, новую спортивную тачку. Лара была одного с ним роста, но каблуки делали ее выше, и в ее движениях не осталось ничего, кроме небрежной, чувственной уверенности.
— Хорошенький петушок, — пробормотала она, проводя кончиком пальца линию вдоль его плеч. — Силен. Юн. Герой Белого Совета, как я слышала. — Она чуть задержалась, чтобы коснуться пальцем его запястья, и повела плечами. — Надо же. Я только что кормилась, и все же… Может, вы прокатитесь со мной до замка, а Дрезден пусть идет пешком. Обещаю развлекать вас вплоть до его появления.
Выражение, появившееся на лице Рамиреса, было мне хорошо знакомо. Такое появляется на лицах молодых мужчин, которым хочется единственного: сорвать с себя цивилизованность, приличия и одежду, а потом уже смотреть, что из этого выйдет.
Похоже, Лара тоже знала это. Взгляд ее вспыхнул, улыбка стала змеиной, и она придвинулась к нему вплотную.
Однако Рамирес тоже знал, что́ может блестеть. Я и не подозревал, что он прятал в рукаве кинжал, до того самого мгновения, когда тот, оказавшись в его руке, прижался острием к ямочке на Ларином горле.
— Я, — очень тихо произнес он, — не еда.
И встретился с ней взглядом.
До сих пор мне не приходилось видеть людей, заглядывающих друг другу в душу, со стороны. Меня даже удивило, как просто и быстро все это выглядит, когда не ты сам испытываешь потрясение. Оба уставились друг на друга, широко раскрыв глаза, а затем оба вздрогнули. Лара отступила от Рамиреса на шаг. Дыхание ее немного участилось — я заметил это только потому, что взгляд у меня профессионально натренирован. Она вполне могла бы прятать оружие в этом своем декольте.
— Если вы хотели отговорить меня, — произнесла Лара после секундной паузы, — вам это не удалось.
— Не вас, — ответил Рамирес, опуская нож. Голос его звучал хрипло. — Я никого не отговаривал.
— Мудро, — пробормотала она. — Тем более с учетом вашего юного возраста. Только посоветую тебе, юный чародей, не колебаться и действовать быстрее, если к тебе вот так будет приставать кто-нибудь другой. Девственники… для нашей породы они особенно привлекательны. И в наше время такие, как ты, редкость. Дай менее сдержанному члену коллегии приблизиться к тебе так, как это сделала я, и они набросятся на тебя толпой. Это плохо скажется на мне.
Она посмотрела в мою сторону:
— Чародеи, я даю вам гарантии безопасности.
— Спасибо, — произнес я, склонив голову.
— Тогда я прошу вас составить мне компанию в машине.
Я еще раз кивнул, и Лара вернулась к телохранителю, находившемуся, судя по виду, на волосок от апоплексического удара.
Я повернулся и посмотрел на Рамиреса.
Он залился краской.
— Девственник? — спросил я.
Он покраснел еще сильнее.
— Карлос? — осведомился я.
— Она врет, — огрызнулся он. — Вот гадина! Гадская гадина! И все врет.
Я потер рот, чтобы скрыть ухмылку.
Черт! В такую ночь грех не посмеяться, пока есть возможность.
— Ладно, — сказал я. — Фигня это все.
— Черта с два фигня! — вскинулся он. — Она все врет! Я имею в виду, я не… я…
Я толкнул его локтем:
— Сосредоточься, Галахад. Нас ждет работа.
Он хрипло выдохнул:
— Верно.
— Ты видел, что у нее там, внутри? — поинтересовался я.
Он поежился:
— Это бледная тварь. И глаза… не человеческие, а этой твари.
— Угу, — сказал я. — Это намек, что ты находился на волосок от того, как они начнут откусывать от тебя по кусочку. Ты неплохо справился.
— Думаешь?
Я не устоял перед соблазном еще хоть капельку поддразнить его.
— Сам подумай. Если бы ты облажался, — пояснил я, в то время как Лара садилась в машину, занося по очереди внутрь сначала одну длинную безупречную ногу, потом другую, — ты сидел бы сейчас в лимузине, а Лара срывала бы с тебя одежду.
Рамирес покосился на машину и сглотнул:
— Гм. Угу. Горячо, ага.
— Я общался с несколькими Белыми, — сказал я. — Лара, возможно, самая умная из них. Самая цивилизованная, прогрессивная, гибкая. И определенно самая опасная.
— На вид она не так уж и крута, — заметил Рамирес, но без особой убежденности в голосе.
— Она опасна по-другому. Но полагаю, ее слову можно верить.
— Можно, — произнес Рамирес, на этот раз твердо. — Это я увидел.
— Это тоже делает ее особо опасной, — сказал я, направляясь к лимузину. — Главное, сохранять спокойствие.
Мы приблизились, и я нагнулся заглянуть в салон. Лара сидела на одном из откидных сидений, полная самообладания, желанная, прекрасная. Серые глаза ее сияли. Она улыбнулась мне и поманила пальцем.
«Садитесь ко мне в лимузин», — сказал паук мухе.
И мы сели.
Глава 36
Лимузин катил мимо огромного каменного здания — собственно, это и был Шато-Рейт. Громадина размером больше многоэтажной парковки, сплошь изукрашенная карнизами, башенками и горгульями, как и положено фальшивому средневековому замку.
— Э… мы что, — поинтересовался я, — возле дома не останавливаемся?
— Нет, — ответила Лара, сидевшая лицом к нам на откидном кресле. Даже в темноте ее кожа, казалось, светилась. — Собрание проводится в Провале. — Взгляд ее блеснул, упершись в меня. — И ходить далеко не придется.
Я слегка улыбнулся ей в ответ.
— Нравится мне ваш дом, — сказал я. — Настоящий замок. Всегда приятно знать, что ты в состоянии при необходимости выдержать осаду целой армии наемников-цыган.
— Или чародеев-американцев, — с улыбкой согласилась она.
Я одарил ее, как я надеялся, волчьей улыбкой, сложил руки на груди и принялся смотреть в окно на дом, мимо которого мы проезжали. Мы свернули на узкую, усыпанную гравием дорогу и проехали еще около мили, прежде чем машина замедлила ход и остановилась. Телохранитель Джордж вышел и отворил дверцу Ларе, которая ухитрилась-таки, выходя, коснуться меня бедром. Духи ее пахли так хорошо, что мой мозг вырубился на две или три секунды.
Еще секунду мы с Рамиресом сидели молча.
— Вот, — произнес я наконец, — чертовски красивая женщина. Мне показалось, тебе стоит об этом напомнить — на случай, если ты по неопытности этого не заметил.
— Лгунья, — выпалил Рамирес. — Гадина.
Я хихикнул и выбрался из машины следом за Ларой. Ее встречали уже трое телохранителей, и мы всемером двинулись по уходящей в лес тропинке.
В прошлый раз, когда я искал вход в Провал, я ломился через кусты, спотыкаясь о корни, путаясь в ветвях, не думая ни о чем, кроме своего поискового заклятия.
На этот раз нас вела туда освещенная дорожка, накрытая — ей-богу, не вру! — красной ковровой дорожкой. Фонари имели симпатичный голубой и зеленый оттенок; приглядевшись, я увидел, что это не электрические лампы, а крошечные хрустальные клетки, в которых сидели человекообразные существа с крылышками. Миниатюрные эльфы-фэйри, окруженные сферой собственного света; вид они, правда, имели довольно несчастный.
Между клетками-фонарями стояли на коленях другие пленники — люди, удерживаемые лишь узкими полосами белого шелка: каждая полоса одним концом охватывала их шею, а другим крепилась к вбитым в землю колышкам. Не нагие — Лара не допустила бы ничего столь откровенного. Пленники были одеты в белые шелковые кимоно с серебряными поясами.
Мужчины и женщины всех возрастов, телосложения, цветов кожи и волос, но, как на подбор, красивой наружности. И все стояли на коленях, потупив взгляды. Только один юноша сидел, дрожа, — похоже, у него просто не осталось сил подняться на колени. В длинных темных волосах виднелись седые пряди. Взгляд его блуждал; похоже, он вообще не замечал происходящего вокруг него. Порванное кимоно обнажало большую часть мускулистой груди. Кожу вокруг одного соска сплошь покрывали отметины от ногтей с запекшейся на них кровью. У основания шеи тоже темнела кровь от полудюжины укусов. На другой стороне шеи я разглядел еще четыре длинные царапины от ногтей.
Даже под кимоно было видно, насколько он возбужден.
Проходя мимо него, Лара задержалась и раздраженно закатила глаза.
— Мэдлин? — спросила она.
— Да, мэм, — ответил один из телохранителей.
— Ох, ну и голод! — Она вздохнула. — Заберите его в дом до окончания собрания, или она прикончит его на обратном пути.