Лицо ее снова сделалось непроницаемым, она поклонилась нам и вернулась на свое место у трона.
Музыка стихла; похоже, это послужило для вампиров сигналом. Толпа их раздвинулась, освободив центр пещеры почти на всю ее длину — от входа до Белого Трона. Король последним поднялся со своего места и, спустившись по ступеням, встал у одной из стен. По правую руку от нас собрались все члены кланов Мальвора и Скави, по левую — Рейты. Скажем честно, Скави с Мальворой стояли, чуть сторонясь друг друга, но… в воздухе повисло ощущение голодного предвкушения.
— Вампиры держатся в стороне, — заметил Рамирес. — Ручаюсь, никто из них не хочет получить разряд молнии.
— Или пулю, — пробормотал я. — Но это им не слишком поможет, если дела примут запутанный оборот.
Рейт щелкнул пальцами, и пещера начала наполняться невольниками в белых кимоно. Они двигались, пошатываясь, и выстроились в два ряда по обе стороны от места дуэли, а потом опустились на колени, отделив его от вампиров. Вышло что-то вроде бортов хоккейной площадки, только возведенных из живой человеческой плоти.
Вот же черт! Любое мочилово, выплеснувшись за пределы дуэльного поля, неминуемо приведет к человеческим жертвам, а ведь мои боевые способности, скажем так, не отличаются хирургической точностью. Я как-то больше привык сражаться потоками огня, шквалами энергии, непроницаемыми стенами воли. И наверняка вы согласитесь, что слова «поток», «шквал» или «стена» редко используются в сочетании с понятиями «точность» или, скажем, «изящество».
Рамирес в этом отношении получше меня. В бою его преимуществами являются скорость и точность, но и они по-своему не менее опасны моих разрушительных способностей.
Карлос окинул поле будущего боя взглядом и повернулся ко мне:
— Они постараются оставаться у нас во флангах. А тех людей сзади используют, чтобы помешать нам вырваться.
— Я сам знаю, что не посещал школу для Стражей, — буркнул я. — Но пожалуй, все-таки напомню тебе, что для меня это тоже не первый бой.
Рамирес состроил мне физиономию:
— Но ты ведь не намерен оставлять это просто так, правда?
Я оскалился в улыбке:
— В общем, я молочу их быстро и изо всех сил, а ты не подпускаешь их ко мне. Если зайдут с фланга, переходишь в наступление ты, а я не подпускаю их к тебе. Постарайся выманить их на открытое пространство под мой выстрел.
Рамирес нахмурился:
— Вот спасибо, Гарри! — Как-то непривычно звучал его голос, что-то появилось в нем еще, помимо обычного напряжения перед боем. — Может, башмаки мне завяжешь перед началом?
— Эй, ты что? — не понял я.
— Да ладно, чувак, — тихо произнес Рамирес звенящим от злости голосом. — Ты меня дуришь. Ты обманываешь Совет.
Я оцепенело уставился на него.
— Не считай меня дураком, — продолжал он, немного совладав с собой. — Ты по-латыни три слова с трудом связать можешь, но говоришь на языке вурдалаков? И на древнеэтрусском? Что-то здесь происходит такое, что не ограничивается просто дуэлью и их внутренней политикой, Дрезден. Ты в это вовлечен. Вовлечен больше, чем тебе полагалось бы. Ты слишком хорошо их знаешь. И осознавать это очень тревожно, особенно с учетом того, что мы говорим о расе манипулирующих чужим сознанием.
Витто с Мадригалом выступили из толпы, окружавшей Мальвору. У Витто на поясе висела длинная шпага и несколько метательных ножей, а также тяжелый пистолет в кобуре. Мадригал держал в руке пику с семифутовым древком; запястья его были перевязаны длинными полосами черной ткани с вышитыми на ней восточными письменами. Я догадался, что это аккумуляторы магической энергии, прежде, чем ее отголоски дошли до моих органов чувств. Мадригал и Витто отошли в дальний угол пещеры и встали к нам лицом на расстоянии тридцати футов от нас.
— Карлос, — сказал я. — Это дьявольски подходящее время, чтобы начать сомневаться в моей лояльности.
— Черт подери, Гарри, — отозвался он. — Я не собираюсь бросать тебя. Даже если бы я захотел этого, уже слишком поздно. Но вся эта история с каждой секундой все больше отдает подлянкой.
Тут я не мог с ним спорить.
Я сам был в этом почти уверен.
Я пробежал взглядом по рядам вампиров — те ждали молча, их серые глаза отсвечивали металлическим блеском от нараставшего голода. До сих пор закон сохранял нам жизнь среди всех этих монстров, но стоило нам хоть на шаг преступить его рамки — и живыми нам на поверхность земли уже не выбраться. Собственно, мы находились в том же положении что и Мадригал с Витто: победа или смерть.
И я ни на секунду не тешил себя надеждой на то, что это окажется просто поединок на равных. Склонность к предательству у белых вампиров в крови. Рано или поздно один из них наверняка устроит какой-нибудь подвох, и, если мы окажемся к этому не готовы, нам конец: либо смерть, либо, что еще страшнее, такие же белые одежды.
Витто с Мадригалом застыли лицом к нам, держа руки на оружии.
Я глубоко вздохнул и повернулся к ним лицом. Рамирес рядом со мной сделал то же самое.
Лорд Рейт засунул руку в рукав и достал из него красный шелковый носовой платок. Он протянул его Ларе; она взяла его и плавно, неторопливо скользнула вдоль ряда коленопреклоненных невольников. Ровно на половине расстояния, отделявшего нас от противников, она остановилась и медленно подняла руку с зажатым в пальцах платком.
— Джентльмены, — произнесла она. — Приготовьтесь. Запрещается поднимать оружие до того момента, когда платок коснется земли.
Сердце мое забилось быстрее, и я откинул полу плаща, положив руку на рукоять висевшего на поясе жезла.
Лара подбросила платок в воздух, и он начал опускаться.
Рамирес был прав. Все это очень напоминало западню. Я делал все, что мог, чтобы подготовиться к этому, но правда заключалась в том, что я просто не знал точно, чего ожидать.
Впрочем, как только что сказал Рамирес, идти на попятную было слишком поздно.
Платок коснулся пола, рука моя дернулась к жезлу, и дуэль началась.
Глава 38
Некоторые люди быстрее других. Я быстр. Для своего роста я просто неожиданно скор, да и всегда был таким, — но исход дуэли зависел от мгновенного старта, а рука смертного всегда уступит по части скорости вампирской.
Пистолет Витторио Мальвора вылетел из кобуры прежде, чем пальцы мои успели сжаться на рукояти жезла. Внешне его пушка напоминала стандартный «кольт» модели «1911», только из рукояти торчала обойма вдвое длиннее обычной и пули он выплевывал с воем хорошей бензопилы.
Некоторые вампиры быстрее других. Витто был быстр. Он выхватил пистолет и открыл стрельбу быстрее, чем Томас в тех редких случаях, когда я видел его за этим занятием, быстрее, чем сделала бы это даже Лара. Однако тела — даже почти бессмертные вампирские — состоят из плоти и крови, а следовательно, обладают массой и инерцией. И ни одна рука, даже вампирская, не может быть быстрее мысли.
В тот момент, когда алый платок коснулся земли, Рамирес уже изготовил свою энергию, — дождавшись этого мгновения, он выдохнул короткое слово заклинания и выбросил вперед руку ладонью вверх. Причудливая перчатка у него на руке вспыхнула и громко зажужжала.
Странное желеобразное облако зеленого света встало вдруг между нами и вампирами, прежде чем Витто успел нажать на спусковой крючок. Пули ударили в эту вязкую массу, и она колыхнулась, как вода, в которую бросили камни. Траектории пуль, явственно видимые в зеленом облаке, ветвились, разбиваясь на гроздья. Послышалось шипение, острая боль обожгла мою левую скулу, а потом в грудь мне ударило облачко крошечных черных песчинок.
Щит Рамиреса ни капельки не похож на мой. Я выстраиваю практически броню, только невидимую, используя для этого сырую, изначальную энергию. Заклятие Рамиреса основано на принципах энтропии и водяной магии и предназначено для дробления, измельчения и распыления любых пытающихся прорваться сквозь него тел с использованием для этого их же собственной кинетической энергии. Даже магии приходится иметь дело с физикой, и Карлос просто не мог полностью погасить энергию пуль. Вместо этого их собственная инерция раздробила пули на миллионы крошечных осколков и рассеяла их, так что попадание этих частиц не могло причинить никакого существенного вреда.
Когда облачко свинцовых песчинок ударило в меня, я не испытал, конечно, особо приятных ощущений, но их силы не хватило бы даже на то, чтобы пробить обычный кожаный плащ — не говоря уже о моем, заговоренном.
Если бы у меня имелось время вздохнуть с облегчением, я бы наверняка это сделал. Но у меня его не было. Все мое внимание, все мои эмоции сосредоточились в это мгновение на кончике моего жезла.
— Fuego! — выкрикнул я.
Огненная струя толщиной в хороший телеграфный столб вылетела из жезла, ударила в землю в двадцати футах от нас и, отразившись от нее, понеслась к Витто.
Все-таки он был быстр. Он едва успел заметить, что его пули не достигли цели, когда огонь обрушился на него, — и все же он отпрянул в сторону в отчаянной попытке увернуться. При этом Витто оказался в точке, дававшей ему возможность прямого выстрела в нас мимо хорошо видимого защитного Родригесова облака, и рука его мгновенно дернулась к поясу и сорвала с него один из метательных ножей.
Будь он смертным, он бы впустую тратил время и силы. Начнем с того, что метательные ножи в реальном бою почти бесполезны — это только в кино или по телевидению каждый раз, когда кто-то бросает нож, это кого-то убивает. Ш-шух-х-х! — и он уже торчит по рукоять в чьей-то груди, прямехонько в сердце. Или глюп! — и он погружается в горло несчастной жертвы, которая, конечно же, сразу умирает. Настоящим ножом трудно убить, разве что метнувшему отчаянно повезет. Настоящий нож, даже если попадет как надо, острием, обычно наносит несмертельные, хотя и болезненные раны.
Но конечно, когда настоящие люди бросают настоящие ножи, они не сообщают им скорости двести миль в час. И у большинства не имелось возможности попрактиковаться в этом на протяжении нескольких столетий.