И, сделав это, я сообразил, для чего еще нужна темнота.
Для того чтобы заставить людей включать другие источники света.
А в первую очередь чтобы добиться реакции, единственно возможной от чародея, внезапно оказавшегося в темноте. Первым делом чародей, попавший в подобную ситуацию, тем или иным способом врубает свет. И еще, мы делаем это очень быстро — быстрее, чем сумеет добыть свет любой другой, лишенный магии человек.
Поэтому, засветив свой посох, я сообразил, что тем самым объявил о своем точном местонахождении всем до единого долбаным монстрам в этой долбаной пещере. Темнота была ловушкой, предназначенной для того, чтобы добиться от меня этой реакции, — и я вляпался прямиком в этот капкан.
Вурдалаки яростно взревели и бросились ко мне; сотня алых лучей рисовала искаженные руны на окровавленных клыках, когтях, отражалась бликами в жутких голодных глазах.
Вокруг меня грянули выстрелы, изрешетившие первый ряд надвигавшихся вурдалаков. Этого оказалось недостаточно. Пули рвали тварей на части, но те продолжали стремиться вперед. И тут Мёрфин автомат щелкнул пустым затвором.
— Перезаряжаю! — крикнула она, выбросила пустой магазин и отступила на шаг — а вурдалак, которого она только ранила, продолжал надвигаться на меня.
Громыхнул дробовик Марконе, и этот вурдалак упал, но, когда Марконе передернул цевье, в патроннике уже не было патронов. Он отшвырнул дробовик и сорвал с жилета маленький пистолет-пулемет. Секунду или две он косил огнем вурдалаков, поводя стволом из стороны в сторону, а потом опустел и этот магазин.
Новая волна вурдалаков ринулась вперед, перепрыгивая через скошенных огнем.
И тут вперед шагнул я.
Мёрфи с Марконе дали мне достаточно времени, чтобы заклятие, сложившееся в моем мозгу, наполнилось моей волей и отлилось в огонь. Я взмахнул посохом над головой и, резко опустив его, с силой ударил его концом в каменный пол.
— Flammamurus! — выкрикнул я.
Послышались треск, скрежет, и из каменного пола пещеры вырвался огонь. Он разбежался прямой линией на тридцать или сорок ярдов в обе стороны от точки удара, и фонтаны расплавленного камня выстроили огненную завесу высотой в десять или двенадцать футов, наклоненную в сторону нападавших на нас вурдалаков. Брызги расплава окатили их, и волна наступавших разбилась об эту стену камня и огня, наполнив пещеру воплями боли и — в первый раз за весь вечер — страха.
Стена отрезала от нас половину находившихся в пещере вурдалаков и скрыла нас от взгляда Витторио. И света теперь хватало, чтобы ориентироваться.
— Адские погремушки, а все-таки я молодец, — прохрипел я.
Заклятие отняло у меня изрядно сил — даже с учетом помогавшего мне Адского Огня, — и я пошатнулся, а руны на моем посохе погасли.
— Гарри, слева! — крикнула Мёрфи.
Я повернул голову налево как раз вовремя, чтобы увидеть, как наполовину обгоревший вурдалак, оттолкнув Хендрикса словно тряпичную куклу, бросился на меня, а еще двое, вынырнув из темноты, готовились последовать его примеру.
Я совершенно не сомневался, что совладаю с первым вурдалаком — с учетом того, что из огня он выбрался ненамного тяжелее ломтя хлеба и еще не вспомнил, как пользоваться клыками и когтями. Впрочем, на тот случай, если на самом деле он все-таки весил больше, чем на вид, я изготовил браслет-оберег.
На секунду передо мной распустился невидимый купол защитного поля, и вурдалак отлетел от него, но усилие, которого потребовало от меня это действие, почти оглушило меня. Я упал.
Вурдалак вскочил и снова бросился на меня. Из-за группы вампиров и невольников вынырнул Томас и напал на двух его сородичей с тыла. Бледное лицо моего брата почти светилось, глаза расширились от страха, и я ни разу еще не видел, чтобы он двигался с такой скоростью. Он перерубил обоим ноги — легко сказать «перерубил», учитывая толщину мышц и костей, — и оставил их валяться на земле, где их тут же растерзали другие Рейты. Томас тем временем прыгнул на первого вурдалака.
Он опоздал на какую-то секунду.
Вурдалак с жутким воем навалился на меня. Моих сил не хватало, я не мог оторваться от пола и встретить своего убийцу на ногах.
К счастью, у меня было достаточно сил на то, чтобы достать из кармана плаща револьвер. Я с удовольствием сказал бы вам, что ждал до последнего мгновения, чтобы стрелять наверняка, мол, вот какие у меня стальные нервы. Но по правде говоря, нервы мои изрядно расшатались, и я просто слишком устал, чтобы бояться. Я едва успел прицелиться, прежде чем эта тварь распахнула пасть достаточно широко, чтобы разом откусить мне голову.
Я не помню, как нажимал на курок, но пистолет рявкнул, и голова вурдалака дернулась назад, прежде чем он успел сомкнуть челюсти. А потом меня больно придавило, и я вдруг не смог вздохнуть.
— Гарри! — крикнул Томас.
Сдавливавший мне грудь вес куда-то исчез, и я жадно глотнул воздуха. Потом высвободил левую руку и врезал вурдалаку рукоятью револьвера.
— Полегче! — крикнула Мёрфи. — Полегче, Гарри!
Ее маленькие сильные пальцы перехватили мое запястье и осторожно отобрали у меня пистолет. До меня дошло: мне еще сильно повезло, что он не выстрелил еще раз, пока я мутузил им вурдалака.
Томас отшвырнул от меня труп, и тот приземлился бесформенной грудой. Верхняя часть его головы исчезла, словно ее и не было.
— Славный выстрел, — отметил Марконе. Я оглянулся и увидел, что он поднимает с пола бледного, в испарине Хендрикса, подхватив того под мышки, и перекидывает руку здоровяка через плечо, поддерживая того. — Не пора ли двигаться?
Томас рывком поднял меня на ноги:
— Вперед. Некогда отдыхать.
— Верно, — согласился я. И повысил голос: — Лара, гоните их дальше!
Мы двинулись к проходу, прикрытые с одного фланга огненным занавесом. Я с трудом просто переставлял ноги. До меня даже не сразу дошло, что с одного бока меня поддерживает Жюстина и что я иду в толпе невольников, рядом с Белым Королем и его охраной.
Вампиры растянулись полукругом, прикрывая наше бегство. Правда, мы не бежали. Мы двигались шагом, и нас окружали безумные, адские краски, тени и отчаяние. Автомат Мёрфи огрызнулся огнем еще несколько раз и смолк. Я услышал басовитые хлопки моего револьвера, покосился на свою руку и, ясное дело, пистолета в ней не обнаружил.
— Бросьте их! — услышал я команду Лары, и ее холодный серебристый голос прозвучал в моих ушах почти музыкой. — Не задерживайтесь. Держитесь плотнее. Не давайте им найти брешь.
Мы шли, и с каждой секундой вампиры все больше отчаивались и все меньше походили на людей. Вурдалаки ревели, вопили и умирали. Рейты тоже. Прохладный средиземноморский воздух пещеры сменился парниковой жарой, и у меня складывалось впечатление, что в воздухе чего-то не хватает… похоже, воздуха. Я тяжело дышал, но в легкие попадало его слишком мало.
Я продолжал поднимать ногу, ставить ее и поднимать другую. До меня смутно доходило, что Марконе за моей спиной делает то же самое, помогая при этом Хендриксу.
Я скосил глаза налево и увидел, что фонтаны расплавленного камня начинают слабеть. В общем-то, этого стоило ожидать: данное заклятие не из тех, которые надо поддерживать, подкачивая в них энергию. Вся прелесть магии, связанной с землей, в ее инерции. Стоит раз привести ее в действие — и ее хватает на некоторое время. Я накачал в эти чертовы камни уйму огненной магии, и она только сейчас начала иссякать.
Да, именно это сейчас и происходило. Заклятие начинало иссякать. Точно так же, как я сам.
Занавес опускался медленно, редея, остывая, и я уже мог разглядеть сквозь него готовых к атаке вурдалаков. Я вяло отметил про себя, что еще пара мгновений — и они смогут наброситься на нашу компанию оглушенных невольников, раненых гангстеров и изможденных чародеев, и помешать им, в общем-то, некому.
— О господи! — прошептала Жюстина. Она тоже это заметила. — О господи!
Вурдалаки, разумеется, тоже видели, как опускается занавес. Они подались вперед, к самой кромке слабеющей завесы, не обращая внимания на раскаленный пол. Несколько десятков тварей ждали первого шанса броситься вперед и выгрызть нам лица.
Что-то ослепительно-яркое, зеленое чиркнуло вдоль их ряда. Оно насквозь пронзило двух первых вампиров, оторвало третьему руку у самого плеча и продолжало полет прямо сквозь белый трон, оставив в его спинке дыру размером с хорошую бельевую корзину.
Рамирес ждал, когда они выстроятся вот так.
Он стоял всем весом на здоровой ноге, подбоченившись, — в дальнем конце опадающей огненной стены, только со стороны вурдалаков. Те повернулись в его сторону, но он движением стрелка из вестерна принялся попеременно выбрасывать руки вперед, и с каждым взмахом все новые заряды зеленого света косили вурдалаков одного за другим.
Те, кто был ближе к нему, сделали попытку атаковать его, но Рамирес уже знал, чего от них ожидать, и не собирался оставлять им ни малейшего шанса. Он швырял в них один заряд за другим, в результате чего перед ним выросла груда… нет, не вурдалаков, а их дергающихся клочьев. Тех, что стояли чуть подальше, постигла в точности такая же участь. Потоки черной крови катались по полу пещеры до тех пор, пока он не начал напоминать палубу корабля в разгар какого-то безумного шторма.
— Чего ждешь, Дрезден? — крикнул Рамирес. — Еще раз поиграешь в вулкан — и от тебя вообще ничего не останется! — Очередная, особенно удачная зеленая молния оторвала головы сразу двум вурдалакам. — А это как тебе нравится?
Мы немного ускорили шаг.
— Неплохо, — откликнулся я. — Тем более для девственника.
Темп его скорострельности уже начинал падать, но подначка явно добавила ему ярости, и он продолжал канонаду с удвоенной силой. Вурдалаки взвыли от досады и попятились от остатков огненной стены — и от Стража, чья магия рвала их на куски.
— Какая боль! — нараспев, как пьяный выкрикнул Рамирес, швыряя последнюю пару зарядов вслед бегущим вурдалакам. — О-ох! Ка-акая боль! Какая боль быть круче всех!