Что-то свистнуло, блеснула сталь, и один из ножей Витто ударил Рамиреса в живот с такой силой, что сбил его с ног и швырнул на пол.
— Раненый! — рявкнул Марконе.
Мы уже приблизились к проему настолько, что я видел струившийся из него голубой свет. Марконе махнул рукой и ткнул пальцем сначала в Рамиреса, потом в Хендрикса. Вооруженные мужчины — наверняка наемники, ибо у обычных гангстеров просто не может быть такой дисциплины, — ринулись вперед, подхватили Рамиреса и, бесцеремонно расталкивая невольников, потащили его к проходу.
Я оторвался от Жюстины и, шатаясь, подошел к Рамиресу. Нож попал ему в живот. Погано попал. На Рамиресе был кевларовый жилет, который плохо защищает от узких клинков, но, по крайней мере, он не дал ножу уйти в мягкие ткани с рукоятью. Я знал, что там проходят крупные кровеносные сосуды, но не мог определить по положению рукояти, задеты ли они. Лицо молодого Стража сделалось бледным как мел, и веки поднимались с видимым усилием. Повернувшись неловко, он случайно выставил на всеобщее обозрение нож.
— Черт меня подери, Гарри, — прохрипел он, — у меня в ноге нож. И когда это меня угораздило?
— Во время дуэли, — ответил я. — Ты что, не помнишь?
— Я решил, это ты со мной столкнулся и оцарапал, — отозвался Рамирес и снова моргнул. — Чтоб меня! Еще и в потрохах у меня нож. — Он опустил взгляд. — Причем такой же.
— Лежи и не дергайся, — предупредил я его. Вампиры, невольники и наемники лезли в проход. — Ты только не шевелись, ладно?
Он начал говорить что-то, но ударившийся в панику вампир, пробегая мимо, задел его больную ногу. Лицо Рамиреса перекосилось от боли, а потом он обмяк, и глаза его закрылись. Он выронил посох, и я подобрал его и сунул ребятам, затаскивавшим Стража в проем. Бой тем временем приблизился, и основной натиск наступавших вурдалаков пришелся на вампиров.
— Долго еще? — услышал я голос Марконе: он обращался к одному из своих людей.
Тот сверился с часами — дорогими, швейцарскими, с пружинами, колесиками и всеми прочими причиндалами.
— Три минуты одиннадцать секунд, — отозвался тот.
— Сколько зарядов?
— Шесть двойных.
— Эй! — окликнул я Марконе. — Не слишком ли торопитесь?
— Еще чуть потянуть — и все лишится смысла, — ответил Марконе. — Идти можете?
— Да, идти могу, — сказал я.
— Я могу приказать кому-нибудь нести вас, — без тени издевки предложил Марконе.
— Идите вы! — буркнул я. — Мёрфи?
— Здесь! — откликнулась Мёрфи.
Она отступала в числе последних, прикрывая нас от начинавших приходить в себя вурдалаков. Ее автомат-коробчонка висел на перекинутом через плечо ремне, а в руках она сжимала мой револьвер сорок четвертого калибра, выглядевший для нее почти комично большим.
— У Рамиреса нож в животе, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты за ним присмотрела.
— Это тот, второй Страж, да?
— Угу, — кивнул я. — Его уже вынесли в проход.
— А ты?
Я мотнул головой и проверил, хорошо ли меня прикрывает мой плащ.
— Мальвора еще здесь. Он может попытаться закрыть проход или выкинуть еще какую-нибудь пакость. Уйду одним из последних.
Мёрфи бросила на меня скептический взгляд:
— Ты выглядишь так, словно вот-вот рухнешь. Ты вообще в состоянии заниматься хоть какой-то магией?
— Верно, — буркнул я и протянул ей свой посох. — Может, ты ею займешься?
Она пристально на меня посмотрела:
— Хитрожопых никто не любит, Гарри.
— Ты шутишь? До тех пор, пока хитрожопые разговаривают с кем-то другим, в них души не чают. — Я устало улыбнулся ей. — Убирайся отсюда.
— Как мы оттуда выберемся? — спросила она. — Сюда нас привел Томас, но…
— Он и выведет, — сказал я. — Или кто-то другой. Или Рамирес, если только какой-нибудь идиот не убьет его, пытаясь помочь.
— Если тебе все равно, то я предпочла бы, чтобы это сделал ты, Гарри. — Она коснулась моей руки и прыгнула в овал проема.
Я увидел, как она спешит по глубокому, по колено, снегу к Рамиресу, лежавшему под сосной на своем сером плаще. Вокруг толпились невольники, и вид они имели смятенный, что вполне естественно, и замерзший, что с учетом их гардероба еще естественнее.
— Наши все! — крикнул один из наемников. — Две минуты пятнадцать секунд!
Ему пришлось как следует надрывать глотку. Ближний к нам вурдалак находился в каком-то десятке футов от нас, атакуя, если это можно так назвать, тонкую белую цепочку Рейтов. Среди последних отбивался, вращая клинками, как пропеллерами, мой брат.
— Уходите! — приказал Марконе, и солдат нырнул в проход. Марконе, уже с новым дробовиком в руках, остановился рядом со мной. — Дрезден?
— Чего вы тут околачиваетесь? Уходите!
— Если вы забыли, — ответил он, — я подрядился вытащить вас отсюда живым. Я не уйду, пока не сделаю этого. — И добавил после паузы: — При условии, конечно, что это произойдет в ближайшие две минуты.
С того места, где я стоял, видны были три связки взрывчатки со вставленными детонаторами и примотанными к ним скотчем старомодными, пружинными таймерами. Они просто лежали на полу; еще три, должно быть, размещены где-то у стен пещеры. Я не имел ни малейшего представления о том, сильный ли они причинят ущерб, но в любом случае предпочел бы оказаться подальше отсюда, когда они рванут. Увы, бедным вурдалакам предстояло полюбоваться фейерверком.
— Томас! — крикнул я. — Пора!
— Уходим! — скомандовал Томас, и вампиры разом оставили позиции и бросились к проходу.
Все, кроме одного: высокой женщины, которая…
Я пораженно моргнул. Будь я проклят, это была Лара.
Остальные вампиры уже лезли в проем, а Томас и его сестра стояли одни против целой орды восьмифутовых вурдалаков. И ведь выстояли!
Кожа их сделалась белее арктического льда, глаза излучали серебро, и двигались они с ослепительной скоростью и совершенно нечеловеческой грацией. Сабля моего брата рубила направо и налево, разбрызгивая черную кровь, и ей вторили разящие удары его кукри.
Ага, верно, так и называется этот его кривой нож. Я так и знал, что рано или поздно вспомню его название.
Лара в облепивших ее тело волосах и изорванном кимоно прикрывала его со спины. Силой она не уступала младшему брату, а скоростью, возможно, даже превосходила, и меч с волнистым клинком разил вурдалаков не менее эффективно. В общем, держалась эта парочка очень даже неплохо.
Увы, я хорошо понимал, что их старания обречены. Какими бы ловкими, какими бы сильными ни были Томас и Лара, сколько бы вурдалаков они ни положили, черная кровь продолжала сползаться к поверженным телам, и первые изрубленные ими вурдалаки уже поднялись и снова включились в бой. Большинство из них остались чудовищно изуродованными. За одними, словно скользкие серые веревки, волочились выпущенные кишки. У других недоставало половины черепа. По меньшей мере двое дрались вообще безрукими, пытаясь достать врага зубами. И по сравнению с красотой брата и сестры вампиров исковерканные тела вурдалаков казались еще более чудовищными, мерзкими.
— Господи! — выдохнул у меня над ухом Марконе. — В жизни не видел кошмара прекраснее.
Он был прав. Зрелище завораживало.
— Время? — хрипло спросил я его.
Он покосился на часы:
— Минута сорок восемь.
— Томас! — взревел я. — Лара! Быстро сюда!
По этой моей команде они мгновенно повернулись — должно быть, этого вурдалаки ожидали от них меньше всего — и бросились к проходу.
Я дернулся, чтобы последовать за ними, — и тут ощутил это.
Едва заметная пульсация, гудение энергии, показавшейся мне разом чужой и знакомой, тошнотворное, словно в воронку засасывает, ощущение — а потом внезапный шквал энергии.
Это была не магическая атака. Атака — это применение силы, которую можно предугадать, отразить или хотя бы ослабить. Это было на порядок существеннее. Это просто заявило о своем существовании, утверждая тем самым какую-то новую реальность.
Какая-то мысль буквально физическим ударом врезалась в меня — нет, не одна мысль. Целое ассорти мыслей, коктейль эмоций столь вязких, столь тяжелых, что я повалился на колени. Отчаяние захлестнуло меня. Я так устал! Я дрался, я боролся, а получил лишь хаос… Значит, все мои старания пошли псу под хвост. Единственные мои настоящие друзья тяжело ранены или бежали с поля боя, бросив меня в этой адской пещере. Те, кто остался пока со мной, — монстры того или иного рода, даже мой брат, вернувшийся к чудовищной привычке кормиться на живых людях…
Следом за отчаянием навалился страх. Я лежу парализованный, а меня окружают неописуемые чудовища. Еще пара секунд — и они накинутся на меня. Я лежал лицом к проему, и хотя реальные события происходили за моей спиной, я видел, что все, абсолютно все попадали на землю, оставив проход незащищенным. Вампиры, невольники, смертные воины — все пали.
Потом настала очередь скорби. Мёрфи. Карлос. Я обрек их обоих на гибель.
Впустую. Все впустую.
Рядом со мной лежал на земле Марконе, и возле его безвольно вытянутой руки продолжал свой отсчет секундомер. Стрелка быстро перемещалась по кругу, и таймер на заряде пластита, лежавшего в десятке футов от нас, делал то же самое.
И тут я все понял. Это дело рук Витторио Мальворы. Это жуткое, парализующее варево из самых темных сторон человеческой души лил в нас щедрым потоком именно он — подобно тому как Рейты внушают страсть, Мальвора — страх, а Скави — отчаяние. Витто переплюнул их всех. Он собрал самое гадкое, что есть в человеке, и обратил это в отравленное, смертельное оружие.
И я ничего — ничегошеньки — не мог сделать, чтобы помешать ему.
Я лежал, глядя на циферблат часов Марконе, и думал, от чего мы все-таки погибнем — от зубов вурдалаков или взрывчатки?
Глава 41
Где-то между 1:34 и 1:33 бегущая в обратном направлении стрелка вдруг замерла. Или мне так подумалось. Однако через несколько секунд стрелка дернулась еще на одно деление назад, и щелчок анкера показался мне гулким ударом. Я лежал, глядя на секундомер, и единственное, что меня занимало, — это то, как забавно реагирует мой рассудок на неотвратимо надвигающуюся смерть.