Он выставил перед собой руку:
— Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня, как вам угодно.
— Идет, — согласился я. — У вас машина есть?
— Угу.
— Тогда поехали.
Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинс ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: «МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ».
Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт Роулинсовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон — слишком быстро, и я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвыл от боли пес. Заскрежетали тормоза.
Разъяренный и испуганный, я обернулся, и руны на моем посохе внезапно вспыхнули Адским Огнем.
Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна, стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинса пистолет.
Помните, что я говорил про ушибы головы?
Затемнение.
Глава 26
Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа; от напряжения у меня едва не сводило челюсти. Я ощутил привкус металла. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.
В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и неуловимо знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности — судя по всему, бетонной. Сведенные за спиной руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый плохой парень на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что их изготовили фэйри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
Черт, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось — по разным причинам.
Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
Для начала — я пока еще был жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…
Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.
Я попытался позвать Роулинса, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «лаф-таф».
— Здесь, — отозвался Роулинс едва слышно. — Вы как?
— Ла фа яфнаф.
— Меня тут к стенке приковали, — сообщил он. — Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.
— Ффе фы?
— Где? Где мы находимся? — переспросил он.
Я кивнул.
— Аффа.
— Похоже на старый гараж, — ответил он. — Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.
— Фафф оффеффа ффеф?
— Свет? Старая железная лампа, здоровая.
— Ефф ффеф еффе ффо?
— Еще кто-то? — переспросил Роулинс.
— Аффа.
— Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.
Гнев вернулся ко мне в полную силу, заставив голову разболеться еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался вызвать свою магию, накопить Огня и испепелить жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.
Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною — так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.
Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.
И как только я это сделаю, Глау огребет большие, очень большие неприятности.
Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.
Скрипнула дверь, и ко мне приблизились шаги.
— Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? — произнес вкрадчивый голос Крейна. — Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..
Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.
Я лежал на спине, глядя в потолок из гофрированного металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери старого заброшенного полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, — высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него к Роулинсу. Темнокожий полицейский стоял прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинс казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.
— Крейн? — спросил я. — Что вам нужно?
Он улыбнулся — не слишком благожелательно.
— Обеспечить будущее, — ответил он. — В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.
— Поменьше шелухи, побольше дела, — как мог более ровно произнес я.
Улыбка исчезла с его лица.
— Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.
— Если бы вы хотели убить меня, вы бы это уже сделали.
Крейн сокрушенно усмехнулся:
— Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…
— Знаменит? — предположил я. — Вынослив? Хорошо танцую?
Крейн оскалил зубы:
— Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.
Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.
— Ах да. Страх. — Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. — По крайней мере, вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда у них что-то не получается.
Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.
Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и приподнял уголок рта в улыбке.
— Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, — ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, — говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.
Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, терять было нечего. По крайней мере, это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.
Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник, — он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени дальнего конца помещения.
Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, наблюдая за мной. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.
— Эй, ты! — окликнул я его.
Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.
— Ты убил мою собаку, — сказал я. — Приведи свои дела в порядок.
Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.
— Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.
— На твоем месте я бы надеялся на обратное, — сообщил я ему. — Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.
Глау раздвинул губы, блеснув зубами, — готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.
— Глау! — рявкнул Крейн.
Глау на секунду застыл и опустил пистолет.
Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне:
— Попридержи язык, чародей.
— Или что? — поинтересовался я. — Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.
— Тоже верно, — пробормотал Крейн.