Я поднял револьвер и проверил барабан. Вывихнутая левая кисть, в общем-то, действовала, но чертовски болела и обещала болеть до тех пор, пока у меня не появится пара спокойных минут, чтобы привести ее в порядок. Головная боль, когда я наклонился, превратилась в славную, всепоглощающую муку, но я и на нее не стал обращать внимания. В моей жизни столько всякого бывало, что я не слишком боюсь потрясений.
Крейн успел перезарядить револьвер — все шесть патронов в гнездах. Я защелкнул барабан и оглянулся на Роулинса. Боль от ранений и напряжение последних минут не добавили ему сил.
— Все не так плохо, — заверил он меня вполголоса. — Больно только. И устал.
— Посидите спокойно, — сказал я ему. — Мы вас отсюда вытащим.
Он кивнул и растянулся на земле. Глаза его закрывались сами собой, но он еще старался следить за происходящим.
Я проверил, не истекает ли он кровью, и, нацелив пистолет на Крейна, встал между ним и Роулинсом.
— Как дела, Дрезден? — поинтересовался Томас.
— Что-то ты не спешил, — отозвался я.
Томас ухмыльнулся одними губами, не отводя взгляда от Крейна:
— Ты знаком с моим кузеном Мадригалом Рейтом?
— Я же говорил, не похож он на Дарби, — буркнул я.
Томас кивнул:
— Это тот фильм с Джанет Манро?
— И Шоном Коннери.
— Пожалуй, да, — согласился Томас.
Мадригал Рейт слушал нашу болтовню, продолжая щуриться. Возможно, сказывалось плохое освещение, но теперь он казался бледнее, и черты его сделались неестественно правильными. А может, это просто показалось мне теперь, когда Томас идентифицировал его как вампира Белой Коллегии, — тем более мои инстинкты и так буквально вопили об этом еще при первой встрече. Во взгляде, которым сверлил Мадригал моего брата, явственно читалось сомнение.
— Ты даже не представляешь, братец, во что впутался. Я не отдам тебе этой добычи.
— А придется, — заметил Томас голосом киношного злодея.
Взгляд Крейна вспыхнул бешеной злобой.
— Не дави на меня, братец. Я заставлю тебя пожалеть об этом!
В ответ Томас рассмеялся:
— Реку вспять не повернешь. Уходи, пока цел.
— Не валяй дурака, — ответил Мадригал. — Знаешь, сколько он стоит?
— Тех денег, что тратятся в аду? — спросил Томас. — Потому что, если ты будешь настаивать, этим и кончится.
Мадригал злобно оскалился:
— Ты сможешь хладнокровно убить свою родню, Томас? Ты?
Не всякой статуе удалось бы состроить такое каменное лицо, как у Томаса.
— Может, до тебя еще не дошло, Мадригал. Я же изгнан, ты что, забыл? Ты мне не родня.
Долгую минуту Мадригал молча смотрел на Томаса.
— Ты блефуешь, — произнес он наконец.
Томас поднял бровь и бросил на меня взгляд:
— Он думает, я блефую.
— Только так, чтобы он мог говорить, — попросил я.
— Идет, — кивнул Томас и выстрелил Крейну в ногу.
Когда глаза, ослепленные вспышкой, обрели способность видеть, а эхо выстрела стихло, я обнаружил, что Мадригал катается по земле, шипя от боли. Потом он съежился, сжав руками то, что осталось от лодыжки и ступни. Кровь, слишком бледная, чтобы сойти за человеческую, сочилась на гравий.
— Туше, — хмыкнул Роулинс с нескрываемым удовлетворением.
Потребовалось некоторое время, чтобы Мадригал немного пришел в себя и восстановил способность говорить.
— Ты труп, — прохрипел он прерывающимся от боли голосом. — Ты бесхребетная мелкая свинья. Ты труп. Дядя убьет тебя за это.
Мой единоутробный брат улыбнулся и снова передернул цевье обреза.
— Не думаю, что отца это волнует, — ответил он. — Одним племянником больше, одним меньше… тем более таким, который знается со сбродом вроде Мальвора.
— Ага, — негромко произнес я, сложив два и два. — Кажется, до меня дошло. Он вроде них.
— Вроде кого? — не понял Томас.
— Фобофагов, — вполголоса пояснил я. — Он кормится страхом так же, как ты кормишься похотью.
Лицо у Томаса сделалось таким, словно его подташнивает.
— Да. Многие из клана Мальвора питаются таким образом.
Бледное, перекошенное от боли лицо Мадригала скривилось в нехорошей ухмылке.
— Тебе стоило бы самому попробовать как-нибудь, братец.
— Дерьмо это, Мад, — сказал Томас. В его словах прозвучала едва заметная нотка горечи, а может, жалости — я бы не заметил ее, не проживи я с ним почти два года. Черт возьми, я даже не уверен, что он ощутил ее сам. — Дерьмо. И ты с этим превращаешься в дерьмо.
— Ты питаешься страстью смертных — страстью к маленькой смерти, — произнес Мадригал, полуприкрыв веки. — Я питаюсь их страстью к смерти настоящей. Мы оба питаемся. В конце концов, мы оба убиваем. Никакой разницы.
— Разница в том, что, раз начав, ты уже не позволяешь им бежать и жаловаться на тебя в полицию, — возразил Томас. — Ты держишь их, пока они не умирают.
Мадригал расхохотался, нимало не задумываясь о том, насколько искренне звучит его смех в сложившемся положении. У меня даже зародилось впечатление, что вампир слегка съехал с катушек.
— Томас, Томас, — ласково произнес Мадригал. — Этакое бедное, жалостное сердечко. Так заботишься о здоровье своих коровок — так, словно сам никогда их не отведывал. Словно не убивал их сам.
Лицо Томаса снова стало непроницаемым, но глаза вспыхнули внезапным гневом.
Улыбка Мадригала сделалась шире. Зубы его ярко блеснули в темноте.
— Я бы на твоем месте кушал досыта. А ты… что ж, в отсутствие твоей маленькой темноглазой шлюшки…
Выражение лица Томаса не изменилось ни на йоту. Дробовик рявкнул еще раз, и картечь полоснула Мадригала по коленям. Еще больше бледной крови забрызгало гравий.
Вот черт…
Мадригал снова съежился от боли, не в силах даже крикнуть.
Томас поставил башмак ему на шею. Лицо его так и оставалось непроницаемо-ледяным, если не считать полыхавшей в глазах ярости. Он дослал в патронник новый патрон и держал теперь обрез одной рукой, приставив ствол к скуле Мадригала.
Мадригал застыл, перекосившись от боли, с широко раскрытыми глазами, полными паники.
— Никогда, — очень тихо и отчетливо произнес Томас. — Никогда не смей говорить о Жюстине.
Мадригал не произнес ничего, но мои инстинкты снова взвыли. Что-то в том, как он держался, что-то в его взгляде подсказывало мне, что он играет. Он намеренно завел разговор о Жюстине. Он играл на чувствах Томаса, отвлекая нас.
Я оглянулся и увидел, что Глау поднялся на ноги, как будто это не он только что получил в грудь смертельную дозу картечи с расстояния в десять футов. Более того, он во весь опор несся через стоянку, направляясь к припаркованному футах в пятидесяти от него фургону. Он бежал совершенно бесшумно, не хрустя гравием, не скрипя ботинками, и на мгновение мне показалось, что я вижу дюйма полтора воздуха между его подошвами и землей.
— Томас, — сказал я. — Глау убегает.
— Не дергайся, — бросил Томас, не спуская глаз с Мадригала.
Я услышал хруст гравия, стук когтей, и из тени, в которой прятался Томас, вынырнул Мыш. Мимо меня он пробежал еще в неспешном, прогулочном темпе, но к моменту, когда Глау добрался до фургона, Мыш разогнался до скорости хорошего скакуна. Мне даже померещилось разлившееся вокруг пса сияние, что-то вроде огней святого Эльма. Не добегая до Глау нескольких футов, Мыш взвился в прыжке. Я увидел отражение лица Глау в ветровом стекле фургона, его выпученные от потрясения глаза. А потом Мыш с размаху тараном врезался Глау в спину.
Удар сбил жабеныша с ног и с жуткой силой швырнул на мятый бампер фургона. Глау приложился от души — даже на расстоянии в полсотни ярдов я услышал хруст ломающихся костей. Голова его ударилась о капот и отскочила резиновым мячиком. Глау сполз с бампера на землю и остался лежать бесформенной кучкой.
Мыш приземлился и тут же крутанулся мордой к Глау. Несколько секунд он напряженно смотрел на него, широко расставив лапы. Потом пару раз копнул гравий задними лапами, словно вызывая на драку.
Глау не шевелился.
Мыш фыркнул и, мотнув мордой, чихнул — выразительно, словно произнес вслух: «Вот так!»
А потом пес повернулся и, чуть припадая на одну лапу, затрусил ко мне. На его морде сияла гордая собачья улыбка.
Он привычно сунул свою лобастую башку мне под руку, требуя ласки, и я привычно почесал его за ухом. Что-то в груди моей разом отпустило, словно лопнул невидимый нарыв. Моя собака жива и здорова. Может, взгляд мой и затуманился немного. Я припал на колено и охватил рукой шею этого мохнатого увальня.
— Умница, пес, — сказал я.
Мыш гордо качнул хвостом и прижался ко мне.
Удостоверившись, что глаза мои просохли, я поднял голову и увидел, что Мадригал смотрит на пса с нескрываемым ужасом.
— Это н-не собака, — прошептал вампир.
— Но за сухарик «Скуби-Снэк» сделает что угодно, — заверил я его. — Колитесь, Мадригал. Зачем вы в Чикаго? И какое отношение имеете к нападениям?
Он облизнул губы и мотнул головой.
— Я не обязан вам отвечать, — заявил он. — И у вас нет времени заставить меня. Стрельба. Даже в этом квартале полиция приедет очень скоро.
— Верно, — согласился я. — Поэтому мы поступим очень просто. Томас, как только услышишь сирену, жми на спуск.
Мадригал поперхнулся.
Я улыбнулся:
— Мне нужны ответы. Только и всего. Ответьте на мои вопросы, и мы уйдем. В противном случае… — Я пожал плечами и сделал неопределенное движение в сторону Томаса.
Мыш покосился на Мадригала и негромко зарычал.
Мадригал бросил взгляд на лежавшего Глау: тот, Бог свидетель, начал шевелиться — правда, оглушенно и бестолково. Мыш зарычал громче, и Мадригал сделал попытку отодвинуться от моей собаки чуть подальше.
— Даже если я все скажу, что помешает вам убить меня сразу, как вы узнаете все, что вам нужно?
— Мадригал, — негромко произнес Томас. — Ты злобный сукин сын, но ты все еще мой родственник. Я предпочел бы не убивать тебя. Мы сохранили жизнь твоему джанну. Сыграй честно, и вы оба уйдете живыми.