— Нет! — закричал я. — Черити, погодите!
В дверях потемнело — фетч попытался прорваться в башню. Мёрфи, прижавшись спиной к стене возле двери, выхватила длинный кинжал, позаимствованный из арсенала Черити. Стоило фетчу просунуть внутрь нос, она описала клинком в воздухе дугу и, вложив в удар всю силу, всю инерцию своего тела, всадила нож по рукоять в огромный белый глаз.
Фетч обезумел от боли. Извергая из раны жидкий огонь, он слепо метался в дверях до тех пор, пока опомнившийся Томас не шагнул к проему и не лягнул его с сокрушительной силой, вышвырнув смертельно раненную тварь обратно на улицу.
— Идите! — крикнул он.
В дверь сунулся другой фетч, и Томас принялся орудовать саблей. Его удары нанесли фетчу еще несколько ран, огненная кровь шипела, как жир на плите, касаясь холодной стали его клинка. Отбив очередной удар, Томас оскалился и начал теснить фетча прочь из дверей.
— Идите! — крикнул он еще раз. — Я удержу дверь!
Похожая на змею гибкая рука метнулась из-за двери, схватила Томаса за лодыжку и дернула. Тот упал, и рука потащила его на улицу. Я вцепился в него, задержав на пару секунд.
— Мёрф!
Мёрфи повернулась, выставила пистолет из двери и выстрелила несколько раз подряд. Фетч заверещал от боли и выпустил Томаса. Я втащил его обратно, и он вскочил на ноги.
— Мы держим дверь, — звенящим от напряжения голосом произнесла Мёрфи. — Заберите девушку!
Молли закричала снова.
Ботинки Черити грохотали по лестнице где-то высоко вверху.
Я выругался и бросился за ней.
Глава 38
Винтовая лестница уводила меня вверх ровными витками спирали. Неяркие, но от этого не менее раздражающие огни клубились и переливались в толще стен, доводя до тошноты, действуя на вестибулярный аппарат, лишая ориентации. Снизу доносился резкий, издевательский смех Томаса, время от времени дополняемый хлопками пистолета Мёрфи. Мое избитое тело отчаянно протестовало против бега вверх по ступеням — особенно колени. Не подходит мой рост для этого — что поделать.
Впрочем, поделать с этим я ничего не мог, поэтому бежал дальше, стараясь не обращать внимания на боль. Огненная бабочка летела передо мной, освещая дорогу.
Ноги у меня длинные, поэтому я догнал Черити на подходе к верхней площадке. Молли снова закричала от боли и страха — на этот раз совсем близко.
— Я здесь, детка! — задыхаясь, крикнула Черити.
Ее физической форме, конечно, можно было позавидовать, но ни один набор упражнений не включает в себя подъем по винтовой лестнице длиной в несколько сотен футов — в кольчуге, шлеме, с мечом и боевым молотом. Бег ее замедлился, и она чуть пошатнулась, ступив на верхнюю площадку. Мы оказались в коротком коридоре с низким потолком. Всего в нескольких футах от нас виднелся еще один проем, из которого в коридор лился холодный, отраженный от снега лунный свет.
Я успел выбросить вперед руку и задержать Черити, потому что распахнутая наружу дверь с оглушительным грохотом захлопнулась прямо перед нами. Не сделай я этого, дверь ударила бы ее с силой несущегося на полной скорости грузовика. Черити восстановила равновесие, и мы услышали лязг тяжелого засова. Черити толкнула дверь рукой — та даже не шелохнулась. Пнула ногой — с тем же результатом.
Снова раздался крик Молли, совсем рядом, за дверью — теперь уже слабее и короче.
— Молли! — крикнула Черити.
Я прижал к двери растопыренные пальцы левой руки и сразу же ощутил струящуюся энергию, придающую этой преграде крепость и сверхъестественную способность противостоять любым попыткам открыть ее снаружи. Как я ни старался найти в защите слабое место, мне это не удавалось. Его просто не было. Заклятие-оберег оказалось, попросту говоря, безупречным. Энергия Зимней магии, порожденная самым сердцем этой морозной земли, растекалась по веществу, из которого состояла дверь, как ледяные кристаллы по стеклу. Я не знал способа распутать эту изящную, замысловатую магию фэйри.
Но ведь, если подумать, это всего лишь магия фэйри. Кто сказал, что противостоять ей нужно такими же изящными средствами?
— Черити! — рявкнул я. — Это же оружие фэйри! Молот!
Она бросила на меня быстрый взгляд и кивнула:
— Отойдите от двери.
Я отпрянул, дав ей место для размаха.
— Прошу тебя, — шепнула Черити, расставив ноги и занося свое орудие. — Прошу тебя, Отче наш. Пожалуйста.
Черити закрыла глаза и набрала в грудь воздуха, сосредоточиваясь. А потом замахнулась молотом, как клюшкой для гольфа, и с криком обрушила его на дверь.
Возможно, Черити не так устала от подъема, как мне казалось. Возможно, этот конкретный оберег оказался наиболее уязвимым к железу. Возможно, это вообще не имело никакого отношения к магии, а просто у Черити прибавилось сил — как у любой матери, когда ее отпрыску грозит опасность. А может, и правда Бог был на нашей стороне.
Но как бы там ни было, рассчитанная на осадные орудия дверь и злобная, упрямая магия разлетелись под молотом Черити, словно хрупкое стекло, на осколки не больше песчинок. От удара зазвенела вся башня; казалось, черный лед, из которого она сложена, тоже визжит и стонет. Пол буквально содрогнулся у нас под ногами, и мне пришлось пригнуться, чтобы не скатиться обратно по лестнице.
Я услышал, как Черити сдавленно вскрикнула, — дверь она сломала, но оберег все же сработал, и молот тоже разлетелся на части. Один осколок угодил Черити в бедро и застрял в звене кольчуги. Раскаленный осколок светился красным, и она поспешно стряхнула его. Другие осколки молота шрапнелью ударили в стены, прожигая черный лед. От оплавленных отверстий по льду побежала сеть светящихся бело-зеленых трещин. Казалось, башню вдруг поразила какая-то странная инфекция.
Черный лед таял под раскаленной докрасна сталью. Башня снова охнула, как огромный раненый зверь.
Черити выпустила рукоять молота. Правая рука ее повисла плетью, что не помешало ей выхватить левой меч из висевших на бедре ножен. Я скользнул вперед, обеими руками держа посох наготове, и мы бок о бок ступили на балкон башни Арктис-Тора.
Какой там балкон! Это была целая площадь диаметром в сотню футов, вдвое шире сечения ствола башни. Или висячий сад — ледяной, конечно.
Лед покрывал всю территорию балкона, образуя причудливые, призрачные деревья и цветы. Между ними стояли садовые скамейки, тоже изо льда. В самом центре балкона возвышался застывший фонтан; стекавшие по статуе струйки воды, замерзая, покрыли ее столькими слоями льда, что угадать ее изначальные очертания уже не представлялось возможным. А там, где не было ни деревьев, ни цветов, змеились покрытые шипами ледяные лианы, холодные и прекрасные.
На ветке ледяного дерева сидел снегирь с ослепительно-красной грудкой — сидел неестественно неподвижно. Я подошел ближе и увидел, что птичка покрыта тонким слоем прозрачного льда, превратившись, как и все остальное, в замерзшую скульптуру. Неподалеку от него повисла между ветвями паутина, и паук в ее центре тоже стал ледяной скульптурой, совсем крошечной. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил множество других покрытых ледяной коркой существ и только тут понял, что это место никакой не сад.
Это была тюрьма.
У самого фонтана сидела красивая девушка в византийском платье, державшая за руку юношу в таком же историческом костюме. Чуть в стороне от них стояли спина к спине, касаясь плечами, три женщины-сидхе, судя по всему, из свиты Мэб. Все они, похожие друг на друга как сестры-тройняшки, крепко взялись за руки, и на их лицах застыли решительность и страх.
На толстых ветвях кряжистого ледяного дерева был распят мертвый обнаженный мужчина. Удерживавшие его ледяные оковы открывали взгляду потемневшую плоть запястий и лодыжек, наводившую на мысль о гангрене, ползущей по венам его рук и ног; длинные спутанные волосы падали на низко опущенное лицо. Он бессильно обвис на цепях, и все его тело, конечно же, покрывал слой льда.
У корней этого дерева сидела Молли. Ее одежда, искусно имитировавшая лохмотья, превратилась теперь в настоящие клочья. Напоминавшие сладкую вату волосы сбились бесформенной массой, почти утратив свои цвета. Она дрожала от холода, взгляд ее был устремлен в пространство прямо перед собой. Лицо исказилось от натуги, но из широко открытого рта не доносилось ни звука. До меня не сразу дошло, что все это время она кричала, — просто надорванное горло уже не могло издавать звуки. Впрочем, это не останавливало ее от попыток.
Черити рванулась было вперед, однако я удержал ее:
— Постойте. Мы вряд ли поможем ей, если погибнем.
Она стиснула зубы, но послушалась, и мы замерли на месте, пока я шарил взглядом по балкону. Краем глаза я уловил какое-то движение за деревом-распятием и потянул из нейлонового рюкзака свой жезл. Выставив перед собой деревянный стержень, я направил в него заряд воли, и конец его разгорелся красно-белым огнем.
— Вон там, — шепнул я. — За деревом.
Из-за дерева послышался раскатистый хохот.
А потом из тени, заглянуть в которую я не мог, выступило Пугало.
Эта тварь отличалась от фетчей тем, что ее не окутывала иллюзия. Никаких масок поверх аморфного тела, никаких изменений внешности, сквозь которые позволяла мне смотреть моя мазь. Облик Пугала был цельным, законченным. А может, самым старым и сильным фетчам удается не создавать видимость, а действительно менять форму. Как этому — превращаться в настоящее Пугало.
Красный огонь полыхал в пустотелой голове-тыкве. Руки-ноги, состоящие из пучков длинных переплетенных лиан толщиной с мои запястья, были одеты в изорванные черные лохмотья, напоминавшие скорее погребальный саван, чем фермерские обноски. На концах рук лианы расплетались на десятки гибких тонких побегов, которыми Пугало обвило шею Молли, запустив другие ей в волосы.
Некоторое время мы стояли молча, глядя друг на друга. Где-то над головой завывал ветер, доносивший до нас шипение и верещание фетчей. Томас и Мёрфи продолжали удерживать дверь.