Она прикусила губу:
— Хорошо бы поговорить с родителями. Можно?
Я медленно перевел дух.
— Конечно, если хочешь. Только ты должна понять, что выбор все равно за тобой. Ты не должна позволять никому делать его за тебя.
Довольно долго она молчала.
— Вы правда считаете, — спросила она наконец очень-очень тихо, — что я могу… могла бы перейти на темную сторону?
— Угу, — подтвердил я. — Там, на той стороне, полно всяких тварей, которые с удовольствием тебе в этом посодействуют. Поэтому я и хочу помочь тебе — чтобы ты смогла избежать встречи с подобными типами до тех пор, пока сама не научишься справляться с ними самостоятельно.
— Но, — лицо ее жалко сморщилось, — я не хочу быть нехорошим парнем.
— Этого никто не хочет, — заверил я ее. — Большинство нехороших парней в реальном мире не знают, что они нехорошие парни. У тебя ведь нет мигалки, которая включалась бы каждый раз при твоих неразумных действиях. Это прокрадывается незаметно, когда ты не ожидаешь.
— Но Совет… они ведь поймут это, правда? Что я не хочу быть такой?
— Я не могу гарантировать тебе, что они поверят. И даже если поверят, они могут все равно принять решение казнить тебя.
Она сидела совершенно неподвижно.
— Если я пойду на Совет… Мои родители могут пойти со мной?
— Нет.
Она судорожно сглотнула.
— А вы?
— Да.
Она снова встретилась со мной взглядом — на этот раз не опасаясь заглянуть в душу. Что-то все-таки стронулось с места. Залитые слезами щеки дернулись в легкой улыбке, которая не могла скрыть прятавшегося за ней страха.
Я положил руку ей на запястье:
— Обещаю тебе, Молли. Я не собираюсь позволять им причинять тебе боль. Только через мой труп. — Это, вообще-то, не составит для Совета особого труда, хотя упоминать об этом, пожалуй, не стоило. У Молли и без того выдался богатый на кошмары день. — Я думаю, пойти со мной — лучший шанс для тебя выкарабкаться из этой ситуации, — продолжал я. — Если ты решишь, что хочешь этого, мы поговорим с твоими родителями. Они вряд ли придут в восторг от этой идеи, но решать в данном случае не им. Тебе. И только так, иначе грош всему этому цена.
Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Бедная девочка. Она казалась такой чертовски юной. Я точно знаю, что таким юным никогда не был.
А потом она сделала глубокий прерывающийся вдох и сказала:
— Я хочу предстать перед Советом.
Глава 42
Я уговорил Молли остаться в церкви с родными до тех пор, пока все не отдохнут и мы не сможем обсудить проблемы с ее матерью. Любой в здравом рассудке прыгнул бы на первый же автобус до Лас-Вегаса или еще куда, только бы не дожидаться приятной перспективы рассказать Черити Карпентер о том, что он собирается тащить ее первенца на суд могущественных чародеев, которые, вполне вероятно, вынесут ему смертный приговор.
Я отыскал незанятую раскладушку и плюхнулся на нее. Ноги торчали с нее чуть ли не до середины голени, но мне было на это глубоко наплевать. Я услышал неровное постукивание когтей по кафельной плитке, а потом ощутил теплое, беззвучное присутствие Мыша на полу рядом с раскладушкой. Опустив руку, я потрепал его за ушами и зарылся пальцами в густой мех у него на загривке. Я погрузился в сон прежде, чем пес опустил свою тяжелую голову на лапы.
Проснулся я чуть позже — в том же положении, в каком заснул. Шея затекла, рука свешивалась с постели и тоже затекла настолько, что я не чувствовал пальцев. Пришлось, моргая, повернуть голову, чтобы удостовериться в том, что рука все еще лежит на спине у Мыша. Свет в комнате не горел, но дверь в коридор кто-то оставил открытой, и я видел за ней на полу квадрат солнечного света из окна.
Мне очень хотелось спать дальше, но я заставил себя подняться и на негнущихся ногах доковылял до ванной. Мыш без лишних разговоров захромал за мной следом. Некоторое время я потратил на поиски удобств, потом пожалел немного, что в церкви нет душа. Обойдясь помывкой лица над раковиной, я вернулся в гостевую комнату Фортхилла.
Часть раскладушек опустела. На одной из оставшихся занятыми спал Нельсон; время от времени руки-ноги его непроизвольно дергались, глаза под закрытыми веками тоже шевелились, и на лбу выступили капельки пота. Кошмары, решил я. Бедолага. Хотелось бы мне помочь ему, хотя представить себе, как реально это сделать, я не смог.
Молли спала на другой раскладушке — спала как полено, мертвым сном по-настоящему уставшего человека. Около раскладушки сидела на стуле, прислонив запрокинутую голову к стене, Черити. Рука ее покоилась на волосах Молли, которая негромко посапывала.
Некоторое время я молча смотрел на них. Очень хотелось мне изменить всю эту историю. Наколдовать себе образ хорошенькой норки в земле, забраться в нее и закрыться изнутри. Черт, у Баггза Банни ведь получалось так…
— Надо было вовремя слинять, — сказал я Мышу.
Мыш снова устроился на полу и растянулся, держа поврежденную ногу на весу.
— Ну да, твоя правда, — вздохнул я. — Слишком я глуп, чтобы остаться в стороне. Нет смысла оттягивать неизбежное.
Поэтому я поднялся, подошел к Молли и осторожно тряхнул ее за плечо. При этом проснулась и Черити, моргая и пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. Молли просыпалась чуть дольше, но и она резко вздохнула и села на раскладушке, почти в точности повторив мимику матери.
— А? Все в порядке? — спросила Черити.
— Насколько мне известно, да, — ответил я. — Где остальные дети?
— Моя мать забрала их домой.
— От Майкла слышно что-нибудь?
Она покачала головой.
— С вашего позволения, нам надо поговорить о довольно важных вещах.
— О каких? — удивилась она.
— Достаточно серьезных, чтобы ради них проснуться. Может, вы встанете и сполоснете лицо, а я пока попробую кофе найти.
— Нам надо поговорить, мамочка, — мягко произнесла Молли.
Черити на мгновение нахмурилась, и мне показалось, что она собирается поспорить со мной на этот счет. Однако она кивнула:
— Очень хорошо.
Я сделал все как обещал. Совершил набег на маленькую служебную кухню и вернулся не только с кофе, но и с несколькими рогаликами, а заодно с фруктами. Оставив на кухне под солонкой деньги, я отнес всю свою добычу Молли и Черити.
Мы уселись перекусить все в той же полутемной комнате.
Я выложил Черити все, что прежде сказал Молли.
— Черная магия, — прошептала Черити, когда я договорил. Она посмотрела на Молли и нахмурилась, хотя и не сердито. — Вот не думала, что все зашло так далеко.
— Я знаю, мамочка, — тихо произнесла Молли.
— То, что он говорит, правда?
Молли кивнула.
— Ох, детка, — вздохнула Черити и пригладила волосы Молли рукой. — Как я могла не понять, что происходит?
— Не казните себя за это, — посоветовал я. — По крайней мере, сейчас. Это никому не поможет.
Лицо ее вспыхнуло гневом.
— Как и эта чушь насчет Белого Совета. Разумеется, она туда не пойдет.
— Мне кажется, вы не поняли, — тихо возразил я. — Она пойдет. Она может сделать это добровольно, или ее приведут туда силой, когда ее найдут Стражи. Но она окажется там в любом случае.
— Вы намерены сообщить им о том, что случилось? — спросила Черити голосом, в котором после каждого слова добавлялось льда.
— Нет, — покачал головой я. — Но магия такого рода оставляет отметину. В Небывальщине полно существ, которые очень хорошо чувствуют это; кстати, они уже оповестили Совет о случаях черной магии в Чикаго. Даже если я никому не скажу, это обнаружат другие Стражи — всего лишь вопрос времени.
— Вы не знаете наверняка.
— Вообще-то, знаю, — сказал я. — И это не голые предположения. То, что она делала, уже оставило на ней отметину. Без поддержки и обучения эти изменения начнут нарастать снежным комом.
— Вы не знаете этого точно, — настаивала Черити.
— Знаю, — повторил я уже громче. — Черт возьми, Черити! Я пытаюсь спасти ее.
— Вытащив на расправу потешному собранию эгоистичных, властолюбивых тиранов? Чтобы они могли ее казнить? И это называется «спасти»?
— Если она пойдет со мной добровольно, полагаю, я смогу добиться для нее снисхождения до тех пор, пока у нее не появится возможность доказать им, что она искренне готова с ними работать.
— Вы полагаете? — переспросила Черити. — Нет. Этого недостаточно.
Я стиснул в досаде кулаки:
— Черити, единственное, в чем я совершенно уверен, — это в том, что, если Молли не пойдет туда со мной и если один из этих эгоистичных, властолюбивых тиранов ее обнаружит, ее автоматически объявят колдуньей и казнят. Не говоря уже о том, что с ней случится, если предоставить ее самой себе. В таком случае более чем вероятно, что она действительно заслужит казни.
— Это неправда! — огрызнулась Черити. — Она не превратится в монстра. Она не изменится.
— Господи, Черити! Я же пытаюсь помочь ей!
— И вовсе не поэтому. — Она вскочила на ноги. — Вы пытаетесь заставить ее пойти с вами, чтобы спасти собственную шкуру. Вы боитесь, что, если ее найдут, вас объявят предателем за недоносительство и казнят вместе с ней.
Я тоже вскочил. В комнате повисла напряженная тишина.
— Мама, — нарушила молчание Молли. — Скажи мне, пожалуйста, что такого сделал Гарри за последние два дня, что позволило бы тебе заподозрить его в эгоизме? Или трусости? Например, когда он остался лицом к лицу с ограми, чтобы мы могли бежать? Или когда он передал тебе обязательства, которые имела перед ним Летняя Леди, чтобы попытаться спасти меня?
Мгновение Черити потрясенно молчала. Потом лицо ее вспыхнуло.
— Юная леди, это не…
— Или, — продолжала Молли тихо, спокойно, не выказывая ни гнева, ни непочтительности, ни слабости, — возможно, когда ты крепко спала и никто не мешал ему просто сдать меня Совету, но он вместо этого дал мне выбрать самой? — Она на секунду прикусила губу. — Ты сама рассказала мне обо всем, что он сделал с тех пор, как меня похитили. А теперь он предлагает отдать за меня жизнь, мама. Чего большего ты можешь от него требовать?