На всякий случай, если кто не знает, поясню: у Молли проблемы с принятием авторитетов.
Трудно придумать, какую менее удачную реплику она могла бы произнести.
— Что ж, — вздохнула Мёрфи, достала из кармана куртки наручники и защелкнула браслет на запястье у Молли. — Вы имеете право хранить молчание.
Глаза у Молли расширились, и она подняла взгляд на меня:
— Что? Гарри…
— Если же вы предпочитаете не воспользоваться этим правом, — назубок, как молитву, продолжала декламировать Мёрфи, — все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде.
— Мне очень жаль, детка. — Я пожал плечами. — Это реальная жизнь. Послушай, твои приводы как несовершеннолетней уже списаны, да? Тебя будут судить как совершеннолетнюю. Первая судимость… тебе вряд ли дадут больше… а, Мёрф?
Мёрфи прервала заведенный ритуал.
— От тридцати до шестидесяти суток, скорее всего. — Она вздохнула и продолжила зачитывать права арестованного.
— Вот видишь? Не так уж и страшно. Увидимся через месяц-другой.
Молли заметно побледнела:
— Но… но…
— Да, кстати, — добавил я. — В первый день поколоти кого-нибудь. Считается, что это избавит тебя от многих сопутствующих неприятностей.
Мёрфи вздернула закованную в наручники Молли на ноги:
— Вы поняли свои права?
Рот у Молли потрясенно открылся. Она переводила взгляд с Мёрфи на меня и обратно.
— Или, — рассудительно заметил я, — ты могла бы еще извиниться.
— Я… прошу прощения, Гарри, — пробормотала она.
Я вздохнул:
— Не у меня проси, детка. Не я веду следствие.
— Но… — Молли осеклась и снова посмотрела на Мёрфи. — Я же т-только стояла там… н-ничего больше.
— В перчатках? — спросила Мёрфи.
— Н-нет.
— В обуви?
— Д-да.
— Трогали что-нибудь?
— Э… — замялась Молли. — Дверь. Так, толкнула чуть-чуть. И эту вазу китайскую, в которой у нее мята растет. Ту, что с трещиной.
— Из чего следует, — сказала Мёрфи, — что, если я докажу, что это убийство, осмотр помещения даст нам отпечатки ваших пальцев, вашей обуви, да и волосы ваши, пусть под таким слоем лака, тоже запросто могут падать. Поскольку вы не входите в число следователей или официальных консультантов, наличие всего этого на месте преступления автоматически переводит вас в разряд подозреваемых.
Молли мотнула головой:
— Но вы сказали ведь, это считается самоубий…
— Даже если так, вы незнакомы с правилами, в отличие от Гарри, и ваше присутствие здесь может уничтожить улики, необходимые для поисков настоящего убийцы, который, возможно, готовится нанести новый удар.
Молли смотрела на нее, открыв рот.
— Поэтому и существуют правила, не позволяющие посторонним находиться на месте преступления. Это не игра, мисс Карпентер. — Мёрфи говорила негромко, без угрозы. — Ошибка здесь может стоить кому-нибудь жизни. Вы меня понимаете?
Молли перевела взгляд с Мёрфи на меня и обратно, и плечи ее поникли.
— Я не хотела… Извините.
— Тем, кто уже мертв, извинения не помогут, Молли, — мягко произнес я. — Ты так и не научилась пока оценивать последствия, а это недопустимо. Ни в коем случае.
Молли чуть поежилась и кивнула.
— Надеюсь, такого больше не случится, — сказала Мёрфи.
— Нет, мэм.
Мёрфи скептически посмотрела на Молли, потом на меня.
— Она хотела как лучше, — вздохнул я. — Надеялась помочь нам.
Молли бросила на меня исполненный благодарности взгляд.
Лицо у Мёрфи немного смягчилось, и она сняла с девчонки наручники:
— Надеюсь, что так.
Молли, морщась, растирала запястья:
— Э… Сержант? Как вы догадались, что я здесь?
— Половицы скрипели, хотя никто на них не стоял, — сказал я.
— И ваш дезодорант, — добавила Мёрфи.
— Твой пирсинг на языке лязгнул о зубы, — продолжал я.
— И воздух шелохнулся несколько минут назад, — продолжала Мёрфи. — Причем так, что на сквозняк не похоже.
Молли поперхнулась, и на щеках ее выступил румянец.
— О… — только и сказала она.
— Но мы ведь не видели ее, правда, Мёрф?
Мёрфи мотнула головой:
— Ничуточки.
Небольшая встряска во избежание избыточного самомнения иногда полезна для воспитанников. Моя воспитанница жалобно вздохнула.
— Что ж, — сказал я. — Раз уж ты здесь, можешь поучаствовать и дальше.
Я кивнул Мёрфи и направился к двери.
— Куда мы сейчас? — спросила Молли.
Двое санитаров, скучавших в холле за дверью, при виде выходившей из квартиры Молли выпучили глаза. Мёрфи покинула квартиру последней и дала им знак выносить тело.
— Повидаться с одним из моих друзей, — ответил я. — Ты польку любишь?
Глава 3
Я не был в институте патологоанатомии на Вест-Харрисон с самой той заварушки с некромантами, а значит, уже года два. Не могу сказать, чтобы это место выглядело непривлекательно, хотя предназначалось оно для тех, кто еще совсем недавно был жив, а сейчас ожидает вскрытия. Расположено оно в небольшом технопарке — чистеньком таком, с зелеными лужайками, стрижеными кустиками и свежепокрашенными разделительными линиями на стоянках. Сами строения здесь непритязательны, но функциональны и взгляда не раздражают.
Это одно из тех мест, что преследуют меня в страшных снах.
Я и так-то не очень люблю общаться с покойниками, а тут человек, которого я хорошо знал, попал в магические разборки и в результате, превратившись в ходячий супертруп, едва не растерзал голыми руками мою машину.
С тех пор я возвращался сюда только один раз, и то ненадолго. Есть дела приятнее, чем навещать места, подобные этому. Но раз я приехал, поставил машину на стоянку и направился к дверям, я решил, что здесь не так уж и плохо, и без малейших колебаний ступил внутрь.
А вот Молли оказалась здесь впервые. По моей просьбе она убрала с лица большую часть своих побрякушек и напялила поверх выбеленных перекисью шипастых волос старую бейсболку. Даже так она мало смахивала на почтенную бизнесвумен, но по сравнению с ее обычным обликом этот был вполне приемлемым. Мой костюм тоже не назовешь деловым, а тяжелый кожаный плащ, не соответствующий жаркой погоде, и вовсе придает моему образу этакую эксцентричность. Вернее, придавал бы, будь у меня немного больше денег.
Охранник, сидевший за той же стойкой, где убили Фила, ожидал меня, но не Молли, поэтому сказал мне, что ей придется подождать. Я ответил, что подожду вместе с ней — пусть Баттерс сам подтвердит, что мы к нему. Нельзя сказать, что перспектива тяжелого физического усилия, каковым он, похоже, считал набор телефонного номера, обрадовала охранника, но он все же буркнул что-то в трубку, пару раз недоверчиво хмыкнул, потом ткнул пальцем в кнопку. Замок в стальной двери зажужжал, и мы с Молли проследовали дальше.
Прозекторских в морге несколько, но определить, в какой из них работает Баттерс, всегда проще простого. Достаточно прислушаться, откуда доносится полька.
Я шел на уханье тубы, к которому добавились звуки кларнета и аккордеона. Смотровая номер три. Я постучал в дверь и приоткрыл ее, не заходя.
Уолдо Баттерс сидел за столом, щурясь в экран компьютера и ерзая задом на стуле в ритм доносившейся из кассетника польке. Он пробормотал что-то себе под нос, кивнул и, не оборачиваясь ко мне, ткнул локтем в клавишу пробела, притопнув ногой в такт.
— Привет, Гарри.
Я удивленно моргнул.
— Уж не «Богемская рапсодия» ли?
— Янкович, — отозвался он. — Охренительный талант. Дайте мне пару секунд добить это дело, прежде чем входить, ладно?
— Без проблем, — заверил я его.
— Вы раньше с ним работали? — шепотом спросила Молли.
— Угу, — кивнул я. — Он проинформирован.
Баттерс подождал, пока не застрекочет принтер у него на столе, потом выключил компьютер, взял с принтера пару распечатанных листов и сколол степлером. Потом он сунул их в пачку бумаг и перетянул ее большой канцелярской резинкой.
— Ладно, и так сойдет. — Он повернулся ко мне с ухмылкой.
Баттерс — тот еще чудак. Ростом он ненамного выше Мёрфи, а по части мускулатуры ей и вовсе в подметки не годится. Всклокоченная черная шевелюра более всего напоминает взрыв на проволочной фабрике. Он весь состоит из коленок и локтей — что еще заметнее в зеленом хирургическом комбинезоне; лицо его худое, угловатое, с крючковатым носом, а глаза за толстыми линзами очков кажутся еще пронзительнее.
— Гарри, — произнес он, протягивая мне руку. — Давненько не виделись. Как рука?
Я обменялся с ним рукопожатием. Пальцы у Баттерса длинные, цепкие и никак не слабые. Он не производит впечатления опасного человека, но силы духа ему не занимать, да и котелок очень даже варит.
— Месяца три, не больше. И спасибо, неплохо. — Я поднял левую руку в перчатке и пошевелил пальцами. Безымянный и мизинец двигались неуверенно, рывками, но, видит Бог, все-таки двигались, когда я приказывал им шевелиться.
Дело в том, что во время стычки со стаей вампиров я ухитрился сжечь себе левую кисть. Я не позволил врачам ампутировать ее, но меня заверили в том, что мне никогда не удастся пользоваться ею. Баттерс назначил мне курс лечебной гимнастики, и мои пальцы снова почти годны к использованию, хотя смотреть на обожженную кисть по-прежнему страшно, — впрочем, и это постепенно меняется. Уродливые шрамы понемногу сглаживаются, и рука уже почти не напоминает оплавившийся восковой слепок, как это было раньше. И ногти начали расти.
— Отлично, — кивнул Баттерс. — Отлично. На гитаре продолжаете играть?
— Ну, я держу ее. Извлекаю какие-то звуки. Назвать это «игрой» было бы преувеличением. — Я махнул рукой в сторону Молли. — Уолдо Баттерс, а это Молли Карпентер, моя ученица.
— Ученица, да? — Баттерс с дружелюбным видом протянул руку и ей. — Приятно познакомиться. Он что, превращает вас в белок, рыбок и прочих, как в «Мече в камне»?
— Если бы, — вздохнула Молли. — Я все пытаюсь уговорить его показать мне, как менять форму, чтобы превращаться во всякое, но он не хочет.