— Я пообещал твоим родителям, что не позволю тебе превратиться в комок слизи, — напомнил я ей. — Скажите, Баттерс, я полагаю, вас кто-то — не будем называть имен — предупредил, что я могу заскочить?
— Было дело, — кивнул коротышка-патологоанатом. Он поднял палец, проследовал к двери и запер ее, прежде чем прислониться к ней спиной. — Не забывайте, Дрезден, я ведь не могу разбрасываться информацией направо и налево, верно? Работа у меня такая.
— Разумеется.
— Значит, вы от меня этого не слышали.
Я покосился на Молли:
— А кто-то говорил иначе?
— Вот и отлично, — сказал Баттерс.
Он приблизился ко мне и сунул в руку стопку бумаг.
— Имена и адреса умерших, — произнес он.
Я нахмурился и просмотрел несколько листов: колонки текста, в основном профессионального, фотографии поганого качества.
— Жертвы?
— Официально они скончались от естественных причин. — Он сжал на мгновение губы. — Но… угу, я совершенно убежден, что это жертвы.
— Почему?
Он открыл рот, закрыл его и нахмурился:
— Вам приходилось видеть что-нибудь краем глаза? Так, чтобы, когда вы посмотрите на это прямо, там ничего не оказалось? Или, по крайней мере, оказалось, но не то, о чем подумали сначала?
— Конечно.
— Вот и здесь так, — сказал он. — Большинство видит в этом классические, обычные самоубийства. Но есть мелочи, которые не укладываются в общую картину. Вы понимаете?
— Нет, — признался я. — Просветите меня.
— Возьмем хоть эту, верхнюю, — вздохнул он. — Полина Московиц. Тридцать девять лет, двое детей, муж, две собаки. Исчезла вечером в пятницу и вскрыла себе вены в гостиничной ванне около трех часов утра в субботу.
Я пробежал листок глазами:
— Я правильно понял? Она принимала антидепрессанты?
— Да-да, — кивнул Баттерс. — Но в пределах разумного. Восемь лет их принимала, держалась вполне стабильно. И никаких суицидальных склонностей за ней тоже не наблюдалось.
Я покосился на плохую фотографию женщины заурядной внешности, лежавшей нагишом в ванне с помутневшей от крови водой.
— И что вас насторожило?
— Порезы, — ответил Баттерс. — Она пользовалась макетным ножом. Он лежал в ванной рядом с ней. Она перерезала связки на обоих запястьях.
— И что?
— А то, — хмыкнул Баттерс. — Стоило ей перерезать связки на одном запястье, как это очень и очень ограничило бы в подвижности пальцы этой руки. И как она тогда ухитрилась повторить это с другой рукой? Двумя ножами одновременно? Тогда где второй нож?
— Может быть, она зубами его держала? — предположил я.
— Допустим, я зажмурился, бросил камень в сторону озера, а попал в лодку, — сказал Баттерс. — Чисто теоретически такое возможно, но маловероятно. В любом случае вторая рана вряд ли оказалась бы такой глубокой и ровной. А тут они почти одинаковые — словно кто-то нарезал сыр кубиками.
— Полагаю, в официальном заключении об этом ни слова, — заметил я.
— Еще бы!
— Такое я сегодня уже слышал. — Я нахмурился. — А что думает об этом Бриош?
При упоминании имени босса Баттерс поморщился:
— Говоря его собственными словами, мало ли чего случается. Самоубийство. Дело закрыто.
— Но сами вы считаете, что нож держал кто-то другой?
Лицо коротышки-патологоанатома помрачнело, и он молча кивнул.
— Ясно, — вздохнул я. — А что насчет сегодняшнего тела?
— Ничего не могу сказать, пока сам не гляну, — покачал головой Баттерс. И бросил на меня проницательный взгляд. — Вы считаете, что здесь еще одно убийство?
— Не считаю, — поправил я его. — Знаю. Но это известно только мне, а мнение Мёрфи в управлении мало кого волнует.
— Угу, — со вздохом кивнул Баттерс.
Я перевернул страницы с заключением о смерти миссис Московиц и остановился на следующей подборке поганых фотографий. Тоже женщина. Из бумаг следовало, что ее звали Мария Касселли. Марии исполнилось двадцать три года, когда она приняла тридцать таблеток валиума и запила их флаконом жидкости для промывки раковин.
— Тоже в гостинице, — вполголоса заметил я.
Молли взглянула через мое плечо на фотографии, побледнела и отступила от меня на несколько шагов.
— Угу, — согласился Баттерс, обеспокоенно косясь на Молли. — Это несколько необычно. По большей части счеты с жизнью сводят дома. За исключением случаев, когда кому-то взбредет в голову прыгнуть с моста, направить машину в озеро или что-то еще в этом роде.
— У миссис Касселли была семья, — заметил я. — Муж и младшая сестра, которая проживала вместе с ними.
— Угу, — снова кивнул Баттерс. — Догадываетесь, что сказал Бриош?
— Что она застала мужа с младшей сестричкой и решила покончить со всем этим?
— Вот-вот.
— Э… — вмешалась Молли. — Мне кажется, меня…
— В коридоре, — поспешно отпирая дверь, сказал Баттерс. — Первая дверь направо.
Молли вихрем вылетела из комнаты в указанном Баттерсом направлении.
— Господи, Гарри, — заметил Баттерс, — она не слишком юна для такого?
Я помахал в воздухе фотографией тела Марии:
— Что-то слишком много такого происходит.
— Она что, настоящий чародей? Как вы?
— Со временем, возможно, станет, — ответил я. — Если доживет.
Я пробежал глазами два следующих заключения. Женщины старше двадцати лет, обе покончили с собой в гостиничных номерах, у обеих имелись спутники жизни.
Последняя подшивка отличалась от них. Я прочитал ее и взглянул на Баттерса:
— А что с этой?
— Соответствует общим параметрам, — отозвался Баттерс. — Женщины, умершие в гостиничных номерах.
Я нахмурился, глядя в бумаги:
— А где причина смерти?
— В том-то и дело. Я не смог этого определить.
Я поднял брови.
Он развел руками:
— Гарри, я свое ремесло знаю. Мне нравится докапываться до истины. И у меня нет ни малейшего представления о том, почему умерла эта девочка. Все анализы, что я попробовал, дали отрицательный результат, все мои предположения не подтвердились. С медицинской точки зрения она в отличной физической форме. Выглядит так, словно ее организм… словно кто-то повернул выключатель. Просто вырубил энергию. В жизни не видел ничего подобного.
— Джессика Бланш. — Я перечитал личные данные. — Девятнадцать лет. Хорошенькая. Или, по крайней мере, симпатичная.
— Трудно сказать по трупу, — вздохнул Баттерс. — Однако да, я бы согласился.
— Но не самоубийство.
— Нет. Хотя умерла в гостиничном номере.
— Что-нибудь еще связывает ее с другими смертями?
— Мелочи, — ответил Баттерс. — Например, при ней имелась сумочка с документами. И никакой одежды.
— Из чего следует, что кто-то унес ее из номера. — Я свернул бумаги в трубку и задумчиво похлопал ею по бедру.
Отворилась дверь, и вошла Молли, вытиравшая рот бумажным полотенцем.
— Эта девочка еще здесь? — осведомился я.
Баттерс удивленно приподнял брови:
— Мисс Бланш? Да, здесь. А что?
— Мне кажется, Молли могла бы помочь нам.
Молли заморгала и посмотрела на меня:
— Эм… Что?
— Боюсь, Молли, это будет довольно неприятно, — сказал я. — Но возможно, тебе удастся увидеть что-нибудь.
— На мертвой девице? — тихо спросила Молли.
— Ты сама напросилась в эту поездку, — напомнил я.
Она нахмурилась, но кивнула, набрав в грудь воздуха:
— Ага. Э… Да, сама. Я хочу сказать, да, я попробую. Правда.
— Правда? — переспросил я. — Ты уверена? Это ведь не из приятных зрелищ. Но если такая процедура даст нам хоть немного информации, это, возможно, спасет кому-нибудь жизнь.
Я внимательно смотрел на нее, пока она не решилась, не заглянула мне в лицо и не кивнула:
— Да.
— Хорошо, — кивнул я в ответ. — Тогда приготовься. Баттерс, нам нужно оставить ее на несколько минут одну. Мы можем пока сходить за мисс Бланш?
— Хм… — замялся Баттерс. — Что конкретно вы хотите с ней сделать?
— Ничего особенного. По дороге объясню.
Он задумчиво пожевал губу и кивнул:
— Нам сюда.
По длинному коридору он провел меня в смотровую. Точно такую же, как та, в которой мы только что разговаривали, только в этой одну стену сплошь занимали, как и положено в морге, холодильные отсеки. Это оказалась та самая смотровая, в которой год назад шайка зомби под предводительством некроманта раз и навсегда лишила Баттерса способности отмахиваться от сверхъестественного мира.
Баттерс взял каталку, сверился с висевшим у двери списком и подкатил ее к холодильникам.
— Не люблю сюда заходить, — признался он. — С тех пор как Фил…
— Я тоже, — сказал я.
Он кивнул:
— Ладно, беритесь вот здесь.
Мне очень не хотелось этого делать. Да, я чародей, но общение с трупами не доставляет мне удовольствия, даже если они не двигаются почти как живые, пытаясь при этом убить меня. Однако я постарался представить, будто мы грузим на каталку тяжелый мешок с продуктами, и помог патологоанатому достать лежавшее на металлическом поддоне и накрытое тяжелым полотнищем тело из холодильника и переложить его на каталку.
— Итак, — сказал Баттерс. — Что она собирается с ней делать?
— Заглянуть в глаза, — ответил я.
Он бросил на меня скептический взгляд:
— Надеетесь увидеть на сетчатке отпечаток последнего, что она увидела, или что-то в этом роде? Боюсь, что подобное, скорее относится к области мифов. Разве нет?
— Тело хранит и другие моменты, — возразил я. — Последние мысли. Эмоции, ощущения. — Я тряхнул головой. — Собственно, подобные отпечатки происходившего могут сохраняться почти на любом неодушевленном объекте. Вы ведь слыхали о таком, нет?
— Вы это серьезно? — спросил он.
— Угу. Но это чертовски хлопотно, да и смазать эти отпечатки проще простого.
— Ох! — сказал Баттерс. — Но вы думаете, что на трупе могло сохраниться что-то подобное?
— Возможно.
— Это было бы очень кстати.
— Надеюсь.
— А почему вы тогда все время этим не пользуетесь?
— Это дело тонкое, — ответил я. — В том, что касается магии, с точностью у меня неважно.