Это заняло немного времени – сил, чтобы собирать, осталось всего ничего. Я открыл глаза и медленно сфокусировал взгляд. Во рту стоял соленый, железный привкус. Я ощупал рот, щеку, лоб, и пальцы мои окрасились чем-то темным и теплым. Кровь…
Я попытался встать и не смог. Не смог, и все тут. Все слишком сильно вращалось. Вода стекала по мне ручьями, промораживая меня до костей. У подножия пригорка, на котором стоял этот чертов античный храм-тире-мавзолей, натекла здоровенная лужа.
– Столько воды, – промурлыкал над моим ухом женский голос. – Столько всякого смыто, столько всякого утекло. Интересно, не смыло ли того, о чем пожалеешь потом?
Я повернул голову на пару градусов – достаточно, чтобы увидеть стоявшую рядом со мной в своем зеленом платье мою крестную. Кожа Леа явно оправилась от антипризрачного порошка, которым я посыпал ее во владениях Агаты Хэгглторн. Золотые кошачьи глаза смотрели на меня со старой, привычной теплотой; великолепная, пышная грива волос, казалось, была неподвластна дождю. Платье, правда, потемнело от воды, но ее это, похоже, не беспокоило. Прилипшее к телу платье только рельефнее обрисовало ее безупречную грудь и волнительный изгиб бедра. Она опустилась рядом со мной на колени.
– Что вы здесь делаете? – буркнул я.
Она улыбнулась, коснулась моего лба пальцем и медленно, смакуя, облизала его. Глаза ее закрылись, и она протяжно вздохнула.
– Какой сладкий мальчик. Ты всегда был сладким мальчиком.
Я сделал еще одну попытку встать и снова потерпел неудачу. Что-то у меня в голове, похоже, все-таки сломалось.
Она наблюдала за моими трепыханиями все с той же нежной, участливой улыбкой.
– Твои силы тают, сладкий мой. Это место принадлежит мертвым, так что как бы они, твои силы, не истаяли совсем.
– Это вам не Небывальщина, крестная, – огрызнулся я. – Ваша власть сюда не распространяется.
Она надула губы – у смертной женщины это выглядело бы на редкость соблазнительно. Губы покраснели еще сильнее от моей крови.
– Сладкий ты мой. Ты же знаешь, что это не так. Я просто беру то, что мне обещано. За что я, кстати, честно заплатила.
Я оскалился, глядя ей в лицо:
– Значит, вы собираетесь убить меня.
Она откинула голову назад и от души рассмеялась:
– Убить тебя? Я никогда не собиралась убивать тебя, мой сладкий, ну разве что когда ты очень уж меня огорчал. Наша сделка заключалась на твою жизнь – не на твою смерть. – Из темноты возникла одна из ее гончих, опустилась на землю у ее ног и уставила в меня взгляд своих темных глаз. Леа положила руку на ее широкий лоб, и та вздрогнула от наслаждения.
Озноб пробрал меня еще сильнее.
– Я не нужен вам мертвым. Я нужен вам… – У меня перехватило дух, и я не договорил.
– Ручным, – улыбнулась Леа. Она нежно почесала гончую за ухом. – Но не таким. – Рот ее скривился в презрительной улыбке. – Не таким, какой ты сейчас. Жалким. Право же, Гарри, не позволяющим съесть себя за просто так. Я-то думала, мы с Джастином обучили тебя лучше.
Где-то совсем недалеко снова вскрикнула Черити. Над головой ударил гром.
Я застонал и сделал еще одну попытку встать. Леа с интересом, но без сочувствия наблюдала за мной своими золотыми, с кошачьими зрачками глазами. Мне удалось-таки подняться, опираясь всем весом на колонну. Сквозь дождь я смутно разглядел Черити, стоявшую на коленях. Над ней возвышался Кошмар, державший ее одной рукой за волосы. Другая его рука тянулась к ее голове. Она пыталась оттолкнуть ее, дрожа от холода и дождя. Пальцы Кошмара скользнули внутрь ее черепа, и она мгновенно стихла.
Я застонал и рванулся в их сторону, плохо представляя себе, что буду делать. Все вокруг меня завертелось, и я упал обратно на землю, больно ударившись.
– Милый мальчик, – вздохнула Леа. – Бедняжка. – Она опустилась рядом со мной на колени и погладила по волосам. Это было приятно, даже несмотря на боль и тошноту. Впрочем, мне показалось, что и они разом убавились до терпимых размеров. – Ты хотел бы, чтобы я помогла тебе?
Я ухитрился повернуть голову и посмотреть ей в лицо.
– Помочь мне? – переспросил я. – К-как?
Глаза ее заискрились.
– Я могу дать тебе то, что тебе нужно, чтобы спасти Даму Белого Рыцаря.
Я уставился на нее. Я совсем обессилел от боли, страха, этого чертова промозглого холода. Я ведь честно пытался. Черт, я сделал все, что в моих силах, чтобы помочь этой женщине. Она меня даже терпеть не может. Я ведь не виноват в том, что она может умереть, нет? Я сделал все, что мог.
Сделал?
Я сглотнул слюну пополам с кровью.
– Что вам нужно, крестная?
Она поежилась и вздохнула:
– То, чего я хотела всегда, мой милый. Эта сделка ничем не отличается от той, что мы заключили много лет назад. Собственно, это часть той сделки. Я дам тебе силу. А в уплату получу тебя. – Глаза ее вспыхнули. – Я хочу твоего обещания, чародей. Я хочу твоего обещания в том, что, когда эта женщина окажется в безопасности, ты вернешься ко мне. Ты возьмешь меня за руку. Здесь, нынче ночью.
– Вы хотите, чтобы я вернулся с вами, – прошептал я. – Но ведь я вам такой не нужен, крестная. Истерзанный. Опустошенный.
Она улыбнулась и погладила гончую по голове.
– Да. Но ты ведь исцелишься. И я сделаю так, чтобы этот срок прошел быстро, милый мой. – Она придвинулась ко мне совсем близко, сияя глазами. – Каким наслаждениям я обучу тебя! Ни один мужчина и не мечтал о подобном. – Она снова подняла взгляд, заглянув поверх надгробия, скрывавшего от меня Черити с Кошмаром. – Дама Белого Рыцаря видит сейчас такое… Скоро она окажется взаперти, как та женщина-полицейский.
– Откуда вам известно про Мёрфи? – удивился я.
– Мне много чего известно. Известно, например, что ты можешь умереть, если не будешь делать ничего, дитя мое. Ты можешь умереть здесь в холоде и одиночестве.
– Мне плевать на это, – сказал я. – Мне…
Совсем рядом с нами Черити издала судорожный всхлип. Леа улыбнулась.
– Время истекает, детка. Оно не ждет никого – ни смертного, ни сидхе, ни чародея.
Леа держала меня на мушке. Стоит мне подтвердить наш уговор, и я, можно сказать, поднесу ей себя на блюдечке с голубой каемочкой. Но я не мог даже встать. Я не мог, черт подрал, сделать ничего, чтобы спасти Черити, без посторонней помощи.
Я закрыл глаза и увидел маленькую дочурку Майкла. Я представил себе ее, растущую без матери.
Черт.
– Я принимаю ваши условия, крестная. – Произнеся эти слова, я ощутил, как что-то коснулось меня.
Леа тихонько ахнула и зажмурилась. Когда она открыла глаза, они сияли хищным огнем. Она наклонилась к самому моему уху.
– Ответ, мой милый, вокруг тебя. – Она поцеловала меня в лоб и исчезла.
Я обнаружил, что снова могу внятно мыслить. Шевелиться все еще было больно – черт, еще как больно! – но все же возможно. Я поднялся на ноги, облокотился о надгробие и запрокинул лицо вверх, чтобы дождь смыл кровь с глаз.
Ответ вокруг меня. Что за совет такой идиотский она мне дала? Я огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме стриженых газонов, деревьев и могил. Могил было больше всего. Простых надгробных плит и мраморных стел, могил с маленькими бассейнами, могил с фонарями, могил с фонтанчиками. Мертвецы. Вот что меня окружало.
Я перевел взгляд на Черити с Кошмаром и ощутил, как во мне вскипает холодный гнев. Я обошел надгробие, с каждым шагом ступая все увереннее.
– Эй! Ты! Урод! – крикнул я.
Кошмар повернул голову в мою сторону и удивленно зажмурился. Потом снова улыбнулся:
– Так ты не мертв еще? Занятно, право. – Он отпустил Черити, и пальцы его выскользнули из нее точно так же, как из Мёрфи. Черити обмякла и повалилась набок. – С ней могу я разобраться не спеша. Однако же с тобою, чародей, покончу я тотчас – раз и навсегда.
– Ля-ля, – буркнул я, нагнулся, подбирая посох, и выпрямился, держа его обеими руками. – Так больше не говорят. Блин-тарарам, ну и слог. Хорошо еще, хоть феи держатся в ногу со временем.
Кошмар нахмурился и не спеша двинулся в мою сторону.
– Так ты не уразумел еще, болван? Воззри: вот смерть твоя идет.
Тяжелый башмак ступил на мраморную плиту рядом со мной. Потом второй. На плечо мое упал луч белого света от клинка Амораккиуса, и голос Майкла произнес: «Не уверен».
Я покосился на Майкла.
– Как раз вовремя, – буркнул я.
Он недобро оскалился:
– Что с моей женой?
– Она жива, – ответил я. – Но нам лучше убрать ее отсюда.
Майкл кивнул.
– Я убью его еще раз, – сказал он и сунул мне в руку что-то холодное и твердое. Распятие. – Тащите ее отсюда. Дайте ей это.
При виде подоспевшего подкрепления Кошмар застыл на месте.
– Ты? – обратился он к Майклу. – Ну так и знал я, что закончится все этим.
– Ох, да заткнись же наконец, – взорвался я. – Майкл, рубите его к чертовой матери.
Майкл шагнул вперед, и меч засиял ярче галогенного фонаря. Кошмар злобно взревел и отпрянул в сторону, уворачиваясь от клинка, потом снова ринулся на Майкла, угрожающе растопырив пальцы. Майкл поднырнул под лапищи, с силой ударил плечом ему в подвздох и, оттолкнув от себя, вонзил в него меч. Амораккиус вспорол тому живот, и из раны вырвался язык белого пламени.
Я рванулся вперед, в обход Майкла – к Черити. Она уже шевелилась, пытаясь сесть.
– Дрезден? – шепнула она. – Где мой муж?
– Он занят. Надирает кое-кому задницу, – сказал я, суя ей в пальцы распятие. – Вот, возьмите. Идти сможете?
– Следите за своим языком, мистер Дрезден. – Она сжала распятие в руке и на мгновение наклонила голову. – Не знаю, – призналась она. – Господи, помоги. Мне кажется… – Все тело ее застыло, и она негромко охнула, прижав руку к животу.
– Что? – спросил я. Может, она ранена? За спиной пыхтел Майкл, и от вспышек белого огня Амораккиуса по траве плясали тени. – Черити, что с вами?
Она застонала.
– Ребенок, – сказала она. – Ох, мне кажется… Мне кажется, воды отошли раньше срока. Когда я упала. – Лицо ее исказилось, залилось краской, и она снова застонала.