Челюсти ее начали смыкаться. Зубы ее остротой уступали вампирским клыкам, но ведь и человеческие зубы тоже неплохо прокусывают кожу. Она пропадала. Я чувствовал, как слабеет связь между нами.
– Прости, – сказал я. – Мне так не хотелось поднимать на тебя руку.
Я все давил на нее. Продолжать борьбу не имело смысла. Но я продолжал. Если не ради меня, так хоть ради нее. Я цеплялся за эту связь, за воспоминания о Сьюзен, о нас с ней.
– Я люблю тебя.
Почему это сработало именно сейчас, почему сплетенная моей крестной паутина подалась так, словно эти слова подействовали на нее как открытый огонь? Не знаю. Я так и не нашел этому объяснения. С другой стороны, самих по себе волшебных слов не бывает. Слова всего лишь удерживают магию. Они придают ей форму и направление, они делают ее полезной, описывая образы, к которым ты стремишься.
Впрочем, я вот что могу сказать: некоторые слова обладают силой, которая не имеет никакого отношения к сверхъестественному миру. Они отдаются резонансом в сердце и мозгу, они живут еще долго после того, как звуки их стихли, и эхо их звучит в душе и сердце. Значит, они обладают силой – самой что ни на есть настоящей силой.
Эти три слова как раз из таких.
Я хлынул в нее, сквозь окружающие ее темноту и смятение, и увидел в ее мыслях, что мой приход был как горячий огонь в стране бесконечного холода, как яркий маяк в ночи. Весь свет, все тепло наших воспоминаний обрушили возведенные внутри ее стены, смели старательно наведенные Леа чары, вырвали у моей крестной, где бы она ни была, похищенные воспоминания и вернули их на место.
Я услышал, как она плачет от внезапно нахлынувших воспоминаний. Она изменилась – прямо здесь, в моих руках. Жуткое, нечеловеческое напряжение изменилось. Оно не исчезло, но изменилось. Оно сделалось напряжением Сьюзен, смятением Сьюзен, болью Сьюзен – самой настоящей Сьюзен.
Сила заклятия слабела, оставляя за собой только смутное воспоминание, – так мелькнувшая в ночном небе молния оставляет за собой в темноте светящиеся полосы.
Я обнаружил, что стою рядом с ней на коленях, держа ее за руку. Она продолжала удерживать мою голову. Ее зубы все еще прижимались к моему горлу.
Я поднял дрожащую руку и погладил ее по волосам.
– Сьюзен, – тихо произнес я. – Сьюзен. Останься со мной.
Давление ослабло. Я почувствовал на плече ее горячие слезы.
– Гарри, – прошептала она. – О боже. Мне так хочется пить. Ужасно хочется.
Я закрыл глаза.
– Я знаю, – сказал я. – Извини.
– Я могла бы напиться тобой. Правда, могла бы.
– Да.
– И ты бы не смог помешать мне. Ты слаб, болен.
– Я не смог бы помешать тебе, – согласился я.
– Скажи это еще раз.
Я нахмурился.
– Что?
– Скажи это еще раз. Это помогает. Ну пожалуйста. Так трудно не…
Я сглотнул.
– Я люблю тебя, – сказал я.
Она дернулась, словно я с размаху ударил ее в подвздох.
– Я люблю тебя, – повторил я. – Сьюзен.
Она оторвала рот от моей кожи и подняла взгляд, заглянув мне в глаза. Это снова были ее глаза: темные, теплые, карие, припухшие, полные слез.
– Вампиры, – прошептала она. – Они…
– Я знаю.
Она зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, но те все равно катились из глаз.
– Я… Я п-пыталась помешать им. Честно, пыталась.
Боль снова пронзила меня – боль, не имевшая никакого отношения ни к ядам, ни к ранам. Она пронзила меня резко, пройдя под самым сердцем, словно кто-то проткнул меня сосулькой.
– Я знаю, – заверил я ее. – Ты сделала все, что могла.
Она с плачем прижалась ко мне. Я крепко-крепко обнимал ее. Довольно долго она молчала.
– Но это все еще во мне, – прошептала она наконец. – Это никуда не делось.
– Я знаю.
– Что же мне теперь делать?
– Мы чего-нибудь придумаем, – сказал я. – Обещаю. А пока у нас другие проблемы. – Продолжая крепко обнимать ее в темноте, я посвятил ее в то, что произошло.
– Нам на помощь кто-нибудь придет? – спросила она.
– Я… Вряд ли. Даже если Томасу с Майклом удалось спастись, сюда им не попасть. Если они вообще смогут выбраться из Небывальщины. Майкл мог бы обратиться к Мёрфи, но и она не сможет разнести этот клоповник без ордера. И уж Бьянка с ее связями этого еще долго не допустит.
– Нам надо вытащить тебя отсюда, – сказала она. – Тебе надо в больницу.
– Теоретически, именно так. Дело за малым – за деталями.
Она облизнула губы.
– Я… Ты вообще в состоянии двигаться?
– Не знаю. Это последнее заклятие. Если у меня и оставались еще силы, они ушли на него.
– Может, тебе поспать? – предложила она.
– Кравос не упустит такого шанса помучить меня… – Я осекся и уставился в стену.
– Боже, – шепнула Сьюзен. – Я люблю тебя, Гарри. Я хочу, чтобы ты знал это, и… – Она тоже замолчала и внимательно посмотрела на меня. – Что?
– Вот оно, – выдохнул я. – Именно то, что мне нужно.
– Что тебе нужно? Я не понимаю.
Чем больше я думал об этом, тем более безумным мне это представлялось. Но… черт, это могло сработать. Если бы я мог еще точно рассчитать это…
Я опустил взгляд, обнял Сьюзен за плечи и заглянул ей в глаза.
– Сможешь продержаться? Не поддаваться соблазну еще несколько часов.
Она поежилась:
– Думаю, смогу. Постараюсь.
– Вот и хорошо, – сказал я и сделал глубокий вдох. – Дело в том, что мне нужно заснуть достаточно крепко, чтобы увидеть сны.
– Но Кравос! – возразила Сьюзен. – Кравос же заберется в тебя. Он убьет тебя.
– Угу, – буркнул я и снова вздохнул. – Именно на это я и рассчитываю.
Глава 36
Кошмары начались почти сразу же – темное отравленное облако, притупляющее чувства, искажающее восприятие. Мгновение я висел на одной руке над адом, полным огня, дыма и жутких чудищ. Сталь наручников, удерживавших меня на весу, до крови впивалась мне в запястье. Дым резал глаза, жег горло, заставляя давиться кашлем. В глазах потемнело – я терял сознание.
Теперь я оказался в другом месте. В темноте. Я лежал на холодных камнях. Со всех сторон слышались шорохи передвигавшихся в темноте тварей. Скрежет чешуи или когтей. Негромкое, голодное шипение, блеск кровожадных глаз. Сердце мое ушло в пятки.
– Ага, вот ты где, – прошипел один из голосов. – Знаешь, а я ведь смотрел, как они развлекались с тобой.
Я сел, дрожа крупной дрожью.
– Ну да. За это их и называют монстрами. Они только это и умеют.
– Им понравилось, – продолжал шипящий голос. – Жаль, я не мог снять это на видео тебе на память.
– Телевидение тебя остатка мозгов лишило, Кравос, – заметил я.
Что-то вынырнуло из темноты и ударило по лицу. Удар опрокинул меня навзничь. В глазах вспыхнули разноцветные круги, но сознания я не потерял. Во сне, как правило, его не теряешь даже тогда, когда этого хочется.
– Шуточки, – прошипел голос. – Шуточки тебя не спасут.
– Блин-тарарам, Кравос, – проворчал я, снова садясь. – Уж не вышло ли какое-нибудь пособие, типа «Стандартные реплики для злодеев» или что-нибудь в этом роде? Ну, давай же, колись. Скажи мне, что, типа, раз ты все равно намерен убить меня, то уж можешь напоследок поведать свой тайный план.
Темнота снова ринулась ко мне. Я даже не пытался защищаться. На этот раз она опрокинула меня на камни и уселась мне на грудь.
Я смотрел на Кравоса снизу вверх. Формы и образы висели на нем сотканными из тумана одеждами. Я видел одетые на него очертания демона-тени. Я видел собственное лицо, парящее где-то там, в слоях образов. Я видел Жюстину и Лидию. И там, в самой середине этой бесформенной, колышущейся массы, я увидел Кравоса.
Он мало изменился. У него были худое, вытянутое лицо и каштановые, начинающие седеть волосы. Он отпустил пышную бороду, но от этого его голова казалась только менее пропорциональной. Плечи у него были широкие, но костлявые, а всю грудь покрывали нарисованные кровью ритуальные знаки, смысла которых я не знал и не хотел знать. Он замахнулся и ударил меня по лицу еще дважды. Весьма, надо сказать, болезненно ударил.
– Ну и где твои приколы, а, чародей? – хохотнул Кравос. – Где твои чертовы шуточки? Жалкий, самонадеянный кретин. Ничего, мы с тобой как следует еще повеселимся, прежде чем Бьянка придет покончить с тобой.
– Ты в этом уверен? – поинтересовался я. – Не знаю, не знаю. Это наше первое свидание. Так что давай уж не спеша, размеренно.
Кравос ударил меня еще раз, на этот раз в переносицу, отчего зрение заволокло слезами.
– Это не смешно! – выкрикнул он. – Ты же умрешь! Не будешь же ты и к этому относиться как к шутке!
– Почему бы и нет? – возразил я. – Кравос, я же сделал тебя как сосунка, пользуясь всего лишь куском мела и куклой Кеном. Ты самая большая пародия на заклинателя из всех, что я знаю. Даже я не ожидал, что одолеть тебя будет так просто; возможно, связь с куклой потому сработала чисто, что у вас с ней и анатомия оди…
Я не успел договорить. Кравос взвизгнул и схватил того меня, что был во сне, за горло. Ощущение оказалось совершенно реальным. Я чувствовал это так же, как если бы он и правда схватил меня, – его вес придавливал мое ослабевшее тело к камням, его пальцы пережимали мне трахею. Чисто рефлекторно я пытался отбиться от него – тщетно. Он продолжал душить меня, сдавливая горло все сильнее. В глазах – тех, что во сне, – потемнело, и я понял, что он не отпустит меня, пока не убедится, что я мертв.
Люди, пережившие клиническую смерть, часто рассказывают, будто видели какой-то туннель, в дальнем конце которого горит свет. Или как они поднимаются к свету – или летят, или плывут, или падают. Ничего такого со мной не было. Не могу сказать, говорит ли это что-нибудь о состоянии моей души. Я не видел ни света, ни озера или огня, чтобы упасть в них, я не слышал никаких голосов, ласково зовущих меня. Меня окружала лишь тишина, глубокая, лишенная времени, ибо я не слышал даже биения моего сердца в ушах. Я ощущал странное давление на кожу, на лицо, словно меня продавливали сквозь завесу из упаковочной пленки.