– Отлично! – сказал я, плечом оттесняя Сьюзен в сторону. – Мёрфи, ты и Сьюзен забираете детей и убираетесь. Живо!
– Я остаюсь, – отрезала Мёрфи.
Она метнула на Дентона яростный взгляд и тут же отвела глаза. Мёрфи и пальцем не пошевелила, чтобы осмотреть его раны. Может, она не против, если он истечет кровью…
– Ты не справишься с Макфинном.
– А ты? – спросила она. Потом склонилась ближе и охнула: – Гарри, у тебя вся рожа в крови.
Я рявкнул:
– Забирай детей и вали, Кэррин. Дай мне все уладить.
Мёрфи взвела курок.
– Здесь я – полицейский. Только я могу произвести аресты. К тому же не мешало бы разобраться, где плохие дяди, а где хорошие, – натянуто улыбнулась она.
Я выругался, и небу стало жарко.
– Спорить некогда. Черт с тобой! Сьюзен, уведи детей к фургону!
– Но, Гарри… – заикнулась она.
Нервы и без того на пределе. Я не выдержал и пронзительно завопил:
– Черт бы вас подрал! Еще трупов захотелось?! Уведи дете-ей!
Сьюзен побледнела как полотно и молча повернулась к дрожащей, мокрой Джорджии, стоявшей ближе всех. Она взяла одурманенную девочку под руку и тихонько повела за собой шатающуюся братию. Я смотрел им вслед. В душе бурлил гнев. Испуг и раскаяние только усилили сумятицу.
Громовой рык огласил дальнюю опушку. Елки тряхнуло. И сразу же раздался визг, полный мучительной боли. Тера. Ее голос. Визг захлебнулся. Наступила тишина. Мы с Мёрфи застыли, напряженно вглядываясь в еловую чащу. На минуту мне показалось, что я увидел два алых зрачка.
– С тыла обходит, – сказала Кэррин.
– Ага, – откликнулся я.
Луп-Гару сейчас на взводе. Погоня за Терой привела его в бешенство, и он бросится на первого встречного. По себе знаю. Я горько усмехнулся.
– Что делать будем? – Мёрфи сжала рукоятку револьвера. Даже костяшки побелели.
– Пойдем за ним. Надо прикрыть детей и Сьюзен. Кстати, как насчет Марконе?
– В смысле?
– Он нас выручил. За нами должок.
Мёрфи это обстоятельство не слишком обрадовало.
– Так ты хочешь вытащить его оттуда?
– Я хочу, чтобы эта зверюга осталась голодной. А ты?
Мёрфи прикрыла глаза и выдохнула.
– Черт с тобой. Согласна, – сказала Кэррин. – Дрезден, ты будто нарочно меня подставляешь. С моей гибелью свидетелей больше не останется, не так ли?
Я огрызнулся:
– Если боишься за свою шкуру, беги, догоняй Сьюзен. Разделимся. Может, кто-то и прорвется.
– Да пошел ты, Гарри Дрезден, – рассвирепела она.
«Хорошенькая получится эпитафия», – подумал я, не желая тратить попусту дыхание на глупую перебранку.
Глава 33
Короткими перебежками я ввинтился в заросли и чуть не споткнулся о тело Харриса. Пули размозжили ему лицо. В мертвой руке – револьвер. «Значит, Кэррин подобрала оружие Уилсона», – машинально отметил я. Уилсон лежал неподалеку. Мертвый. Мертвее не бывает. На груди запеклась толстая корка. Поодаль – полуобнаженная Бенн. Юбка набрякла от крови. На талии сереет что-то грязное. Похоже, остатки волчьего пояса. Наверное, он лишился магической силы со смертью владелицы. Я старался не смотреть на разодранное горло и куски мяса, которые болтались на ее ногах. Я старался не смотреть, старался не дышать, боясь вдохнуть сладкий аромат, и очень старался подавить волну самодовольства, вновь прокатившуюся по сердцу.
Я содрогнулся и затрусил мимо трупов. Ночь сегодня тихая. Лишь ветер да скрип канатов, которые удерживают меж елей охотничий насест. Марконе висит в той же позе, спеленатый, как младенец. Для человека, не привыкшего к ежедневным самоистязаниям, положение не самое завидное. Я не видел выражения его лица, но почти физически чувствовал, как он мучается. Когда порыв ветра плавно раскачал «тючок» и Марконе повернулся ко мне, я поднял руку – он кивнул в ответ. Я указал на свои глаза, потом на темнеющий лес, пытаясь жестами выяснить, знает ли он, где засел Луп-Гару. Марконе покачал головой. Плохо.
Я двинулся вдоль деревьев, держась по краю западни и внимательно рассматривая веревку, на которой его подвесили. До боли в глазах вглядываясь в темноту, я проследил путь каната, прикинул расстояние и полез на дерево. Может, найдется способ спустить Марконе?
Может, и я сумею выбраться из передряги? А что?! Спасем с Мёрфи гангстера, догоним Сьюзен, ребятишек и навсегда забудем об этой истории.
Ага. Забудем. Вот прямо сейчас и начнем забывать. Выкинем из головы глупые фантазии. Ну выберусь я цел и невредим, а как жить дальше? Как ужиться с мыслью, что Луп-Гару резвится на воле и убивает, убивает, убивает?… Оборотня надо остановить.
К тому же я сыт по горло угрызениями совести.
Узел-то завязывали второпях, ослабить его – раз плюнуть. Я принялся распутывать, а сам то и дело озирался по сторонам, прислушивался, присматривался в надежде засечь оборотня. Не мог же он махнуть на нас лапой? Или все-таки махнул?
Я спустился, используя веревку словно противовес, и теперь аккуратно, чтобы не перетрудить раненое плечо, опускал Марконе. План такой: вытягиваю веревку, раскачиваю «груз», ловлю, удерживаю – и вуаля, бандит на свободе… Была бы здесь Мёрфи, мы бы в два счета управились, но Кэррин куда-то запропастилась.
Меня обожгла ужасная догадка. Неужели Мёрфи, пока я тут вожусь, схлестнулась с Луп-Гару? Тот ее тихомолком прикончил и подбирается к нам?
Я закрепил веревку и пошел к западне. Марконе уже не висел тряпичной куклой. Он раскачивался взад и вперед, чтобы скорее перепрыгнуть. Я припал к земле у края западни, приготовившись, если что, удержать его и не упасть самому.
Внезапно, на одном из подлетов, Марконе зашипел:
– Дрезден! Яма!
Я глянул вниз. В чернильной темноте сверкали зрачки. Я не успел испугаться. Луп-Гару просто не дал на это времени. С оглушительным ревом он рванул наверх, всаживая когти в стену и подтягиваясь, как заправский альпинист. Я отшатнулся. Вскинул руку и завизжал:
– Fuego!
Безрезультатно. Легкое облачко пара, словно я дохнул в морозильнике, да приступ слепящей боли в висках. Луп-Гару выбросил вперед лапу. Я плюхнулся на землю, увернувшись от страшного удара. Когтистая лапа рассекла воздух и пригвоздила к земле полу моего новенького плаща.
Я привязался к этому плащу, но не до такой же степени. Недолго думая я оставил подарок Сьюзен на растерзание Луп-Гару, получив тем самым крошечную фору. Пока он кромсал плащ и выбирался из ловушки, я уже мчался прочь. Счет шел на доли секунды. Мгновением позже оборотень понял свою ошибку. Он взвыл от разочарования, засек меня и бросился следом.
Всё. Я пропал. Детишек вызволил, Сьюзен уберег, с Дентоном и его приятелями расправился. За битую посуду платить тоже мне. Я пронесся сквозь елки и вылетел на лужайку. Жаль плащик. Хороший был, теплый. Бег не согревает, он намертво сажает дыхание. Да и раненое плечо разболелось несусветно. Про ступню вообще молчу. Скажу лишь, что бежать я больше не мог. Чисто физически. Ноги сами замедлили шаг. Плевать им на окрики мозга. Устоять бы… Я заплакал от обиды.
Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Трепыхайся не трепыхайся – масло сбивается только в сказках. Я повернулся к ельнику, чтобы видеть оборотня. Если мне суждено умереть, я хочу встретить свою гибель с высоко поднятой головой. Позволю себе напоследок немножко достоинства.
В чаще загорелись две алые точки. Готовый к любым неожиданностям оборотень шел не спеша, приникнув к земле и явно осторожничая. Помнит, что не раз обжигался со мной. Судя по всему, теперь он собрался действовать наверняка, не желая вновь упустить прыткую жертву.
Я глубоко вздохнул и приосанился. Поднял подбородок. Умру, как и положено настоящему чародею, с гордо поднятой головой. Смело загляну на ту сторону. В моем резерве еще право на предсмертное проклятие. Мощная штуковина, знаете ли. Надеюсь, минутка на тронную речь найдется. Может, я сумею обратить проклятие Макфинна и таким образом избавлю парня от жутких превращений, на которые его якобы обрек святой Патрик? Или лучше отправить в тартарары преступную империю Марконе?
Размышляя над нелегким выбором, я вытащил из-за пазухи серебряную пентаграмму, доставшуюся от матери, и задумчиво теребил ее пальцами.
Постойте-ка…
Серебряный талисман?!
Перешедший по наследству?!
Фамильное серебро?!!
Я даже вспотел. Тонущий человек хватается за соломинку, а эта идея лучше соломинки. Только бы снова не облажаться. Только бы сработало, пока не поздно.
Я снял с шеи талисман, порвав второпях цепочку, зажал сломанные звенья в кулаке и принялся раскручивать над головой. Здоровой рукой, разумеется. Когда в ночном воздухе возникло тоненькое сияющее кольцо, я вложил в него чуточку Силы. В висках застучало, но Круг замкнулся.
Я измотан и ранен. Я чувствую, что предал сам себя, поддавшись Тьме, которой прежде сопротивлялся с таким упорством. Я говорю о поясе, о зачарованном черной магией куске волчьей шкуры. Пустив в ход пояс, я не просто ошибся; я позволил воплотиться чистому Злу. Сила подобной мощи, причем Сила практически неуправляемая, подкрепленная абсолютным равнодушием к кому-либо, кроме себя, любимого, и есть истинное Зло. Свершившись, оно полностью меня опустошило. Выжгло изнутри.
И все же я должен найти хотя бы малую крупицу и остановить кровопролитие. Остановить раз и навсегда.
Я искал эту крупицу в ледяной пустыне.
Источник магии – в человеческом сердце, в чувствах, в глубочайших проявлениях подлинной страсти. Черная магия рождается легко. Ее питают низменные эмоции – похоть, страх, злоба, а этого добра хоть отбавляй. К тому же низменные эмоции имеют милое свойство расти и множиться, поэтому для черной магии «топлива» в избытке. Я заливал в бак нечто совершенно иное, до чего труднее добраться, сложнее удержать и почти невозможно сохранить, однако мой источник и совершеннее, и чище.
Моя магия – моя суть, вера, все, чем я дышу. Моя магия рождается от неизбывного желания видеть, что между людьми и Тьмой, стремящейся их поглотить, существует нерушимая преграда. Я черпаю магию в простых, если хотите, житейских вещах. В своей любви к отлично прожаренному бифштексу, в душевном волнении, которое появляется, когда смотришь хороший фильм или наслаждаешься прекрасной музыкой. Я черпаю магию в собственной жизни и в бессмертной надежде сделать чью-нибудь жизнь лучше.