– Остаются Коул, его подружка и приятель Гривейна с трупными пятнами.
– Угу, – кивнул я. – Что-то очень знакомое мелькнуло в этом, с пятнами. Не пойму точно, что именно. Может, я за соломину цепляюсь.
– А как насчет Коула и Кумори?
– Не знаю, честно, – вздохнул я. – Просто пара типов в капюшонах. Я так и не видел их лиц. Если бы я судил только по тому, как они разговаривали, голову бы дал на отсечение, что они из Совета.
– Очень хороший повод прятать лица, – согласился Томас.
– Нет смысла пережевывать это лишний раз, – буркнул я и снова потер глаза. – А вот цифры Костлявого Тони наверняка что-то означают. Каким-то образом они ведут к книге, я в этом уверен.
– Может, номер ячейки? – предположил Томас.
– Слишком много знаков.
– Может, это какой-то шифр. Буквы заменены цифрами.
Я приподнял бровь:
– Это идея! – Я выудил из кармана листок бумаги и протянул ему. – Оставайся здесь и пошевели мозгами над этим. Вдруг что-нибудь да получится.
Он взял бумажку:
– Вот теперь я ощущаю себя Джеймсом Бондом. Обходительным и умным, с загадочным видом взламывающим все шифры и при этом выглядящим потрясающе. А ты что собираешься делать?
– Я думаю, ключом ко всему этому является Эрлкинг, – ответил я. – А Эрлкинг – фэйри.
Он приподнял брови:
– В каком смысле?
– Если хочешь узнать что-нибудь о фэйри, – объяснил я, – лучше всего спросить об этом у фэйри. Я хочу призвать мою крестную – вдруг она знает что-нибудь?
– Судя по тому, что ты мне о ней говорил, это опасно?
– Очень, – подтвердил я.
– Ты ранен. Тебе нужна поддержка.
Я кивнул.
– Стереги крепость, – сказал я. – Мыш.
Пес оторвал свою косматую башку от пола, навострил уши и посмотрел на меня.
– Пошли, – сказал я ему. – Проедемся немного.
– Ох, Гарри, – спохватился Томас.
– А?
– Пока ты не уехал… ты не против, если я… гм… помогу Баттерсу перенести его приспособления для польки к тебе в багажник?
– Что, тебе не нравятся польки?
Взгляд Томаса сделался умоляющим.
– Пожалуйста, Гарри. Мне нравится этот парень, но все-таки…
Я потер подбородок ладонью, пытаясь скрыть улыбку:
– Ладно. Возможно, так будет безопаснее для всех.
– Спасибо, – с облегчением произнес он, поднял с пола Баттерсову амуницию и потащил ее за мной вверх по лестнице.
Глава 21
Мы с Мышом вырвались на «жучке» за пределы Чикаго и направились на север, вдоль берега озера. Почти сразу же я пожалел, что у меня нет автоматической коробки передач. Переключать передачи вручную, имея в распоряжении только одну здоровую руку и одну здоровую ногу, – удовольствие ниже среднего. Говоря точнее, это почти невозможно – я, во всяком случае, этого не умею. В результате раненой ногой я тоже пользовался, причем чаще, чем следовало бы, что тоже не добавляло удобства. Я подумал о лежавшем в кармане пузырьке болеутоляющих таблеток и с сожалением отказался от этой идеи. Для разговора с одним из самых опасных из всех известных мне созданий необходима ясная голова. Когда все останется позади, у меня будет время одурманить голову кодеином. В общем, я вел машину, вполголоса матерясь при каждой необходимости переключать передачи, а Мыш по обыкновению расположился на заднем сиденье, высунув голову в окно.
Когда я отъехал от города на расстояние, достаточное для того, чтобы начать звать мою крестную, солнце уже село, хотя занавешенное облаками небо на западе все еще светилось красками догорающего костра. Я свернул на старую, поросшую травой гравийную дорогу, которая вела к начатой и брошенной стройке. Место это пользовалось популярностью у местной молодежи и подростков, которые болтались здесь, потребляя нелегальные вещества различной крепости, поэтому повсюду в изобилии валялись пустые пивные банки и бутылки.
Мы с Мышом оставили машину на дороге, прошли ярдов пятьдесят по тропе между деревьями и густым подлеском и оказались на берегу озера. В одном месте суша выдавалась в озеро, выступая из воды на каких-то десять или двенадцать дюймов.
– Подожди здесь, – сказал я Мышу, и пес послушно уселся в самом начале маленькой косы, беспокойно глядя мне вслед и поводя ушами, чуткими к лесным шорохам.
Я дошел до края полоски суши, оказавшись там, где сходились земля, вода и небо, и холодный озерный ветер ударил мне в лицо, раздувая плащ и угрожая сбить с ног. Я поморщился, оперся на посох и сосредоточился, выкинув из головы боль в ноге, страх и роившиеся в голове вопросы. Я собрал волю воедино и запрокинул лицо к ветру.
– Леанансидхе, – негромко выкрикнул я. – Прошу тебя, о, явись, дабы вести речи со мной.
Я вложил в эти слова свою волю, свою магию, и они зазвенели от наполнившей их энергии, отразились эхом от поверхности озера, взвились с порывами ветра, сотрясли полоску земли, на которой я стоял.
А потом мне оставалось только ждать. Я мог бы повторить призыв, но моя крестная наверняка услыхала меня. Если она собиралась прийти, она придет. Если нет, сколько бы я ни повторял эти слова, сколько бы энергии в них ни вкладывал, это не заставит ее передумать. Ветер крепчал и становился все холоднее, срывая с озера капли и швыряя их мне в лицо. Один порыв ветра донес до меня шум пролетавшего в небе лайнера, другой – одинокий гудок товарного состава. Где-то далеко на озере несколько раз ударил колокол, и его тоскливый звон напомнил мне погребальный. Если не считать этого, ничего не происходило.
Я ждал. Тлеющие угли заката на горизонте постепенно померкли, оставив за собой слабые багровые отсветы. Черт. Она не придет.
Не успел я повернуться, подумав это, как вода у моих ног взвихрилась и на поверхности воды медленно выросла переливающаяся, сыплющая брызгами спиральная колонна. Пена накатила на нее и отступила, открыв взгляду женскую фигуру – сначала бледные босые ноги, потом длинное изумрудно-зеленое средневековое платье. Платье подхватывалось на талии плетеным серебряным шнуром, на котором висел слегка изогнутый нож из темного стекловидного материала.
Когда пена прокатилась по лицу женщины, я ожидал увидеть алые вьющиеся волосы моей крестной, ее янтарные кошачьи глаза, ее черты, на которых не читалось ни единой эмоции, только спокойное осознание собственного совершенства.
Вместо этого я увидел длинную бледную шею, глаза такого оттенка зеленого, какой не найти в природе, сколько ни ищи, и длинные шелковистые волосы чистейшего белого цвета, подхваченные кольцом из розовых побегов, скованных блестящим льдом. Прекрасную, хрупкую, беспощадную.
За моей спиной, на берегу, Мыш испустил негромкий, клокочущий гортанный рык.
– Приветствую, смертный, – произнесла женщина-фэйри.
От голоса ее содрогнулись вода, и земля, и небо. Я ощутил вибрацию ее голоса в окружающих меня стихиях не менее отчетливо, чем услышал.
Во рту у меня пересохло и горло перехватило. Я оперся на посох, чтобы не потерять равновесия, и отвесил в ее направлении галантный поклон:
– Мои приветствия, Королева Мэб. Я прошу вашего прощения. В мои намерения не входило беспокоить вас.
В голове роились тем временем панические мысли. На мой призыв явилась сама Королева Мэб, и это было чертовски плохим знаком. Мэб, Императрица Зимней династии Сидхе, Королева Воздуха и Тьмы, не относилась к самым симпатичным мне особам. Из всех обладающих властью существ, которых нужно бояться как огня, она была одной из самых опасных – за исключением архангелов и древних богов, конечно. Как-то раз я использовал свое чародейское Зрение, чтобы увидеть Мэб, открывающую свое истинное лицо, и это зрелище едва не стоило мне рассудка.
Мэб даже сравнивать не стоит с ничтожными смертными, вроде Гривейна, Коула или Собирателя Трупов. Она на несколько порядков старше, безжалостнее и смертоноснее, чем они смогли бы стать, если повезет.
И я оказал ей услугу. Две, если быть точным.
И еще две оставался ей должен.
Долгую, мучительно долгую секунду она смотрела на меня, а я старался не смотреть ей в лицо. Потом она негромко усмехнулась:
– Беспокоить меня? Ни в коем случае. Я здесь только для того, чтобы исполнить обязанности, которые вынуждена была взять на себя. Не твоя вина в том, что зов твой коснулся моих ушей.
Медленно, продолжая избегать ее глаз, я выпрямился:
– Я ожидал, что явится моя крестная.
Мэб улыбнулась. Зубы у нее были маленькие, белые, с аккуратными острыми клыками.
– Увы. Леанансидхе в настоящий момент находится в заточении.
Я едва не задохнулся. Моя крестная считалась при дворе Зимних весьма и весьма влиятельной особой, но по степени могущества не шла ни в какое сравнение с Королевой Мэб. Если Мэб решила сместить Леа, помешать этому не могло ничто – и почему-то мысль об этом привела меня в ярость, пусть и лишенную всякой логики. Конечно, Леа и сама далеко не подарок. Конечно, на протяжении нескольких последних лет она несколько раз пыталась поработить меня. Тем не менее она оставалась моей крестной, и мысль о том, что с ней что-то случилось, разозлила меня.
– Что стало причиной ее заточения?
– Я не терплю, когда кто-либо бросает вызов моей власти, – ответила она, и бледная рука потянулась к рукояти висевшего на поясе ножа. – Определенные события уверили ее в том, что она более не связана моими словом и волей. Что ж, сейчас она на собственном опыте познаёт, что это не так.
– Что вы с ней сделали? – спросил я.
Боюсь, это прозвучало не слишком почтительно.
Мэб рассмеялась, и смех ее звучал звонче серебряных колокольцев, слаще меда. Он рассыпался по волнам, по земле и по ветру, и от звуков его волосы встали дыбом, а сердце забилось в неясном предчувствии. Странное давление сгустилось вокруг меня, словно меня заперли в крошечную каморку. Стиснув зубы, я дождался, пока смех стихнет, стараясь не показать, как сильно он на меня подействовал.
– Она в цепях, – ответила Мэб. – Она испытывает определенное неудобство. Но ей нечего опасаться моей руки. Стоит ей признать, кто правит Зимой, и она немедленно займет свое законное место. Я не могу позволить себе потерять такого влиятельного вассала.