Тут мне в голову пришла еще одна мысль, которая мне не понравилась. Какого черта военачальник Белого Совета лично отвечает на долбаные телефонные звонки? Почему этим не занимается кто-то из младших Стражей?
Я мог представить себе только две или три причины.
Ни одна из них мне не нравилась. Совсем не нравилась.
От недолгого приступа облегчения и уверенности не осталось и следа. Впрочем, может, оно и к лучшему. Наверняка, если бы я ощущал себя блаженно-спокойным дольше двух-трех минут, наступил бы конец света.
Я тряхнул головой, выбрасывая из нее все свои тревоги. Помочь мне они все равно никак не могли. Единственным, на кого я мог положиться, оставался я сам. Если у Стражей получится помочь – что ж, я буду приятно удивлен. Однако мне стоило пошевеливаться, пока проблема не выросла до неодолимых размеров. Это примерно то же самое, как убирать большое и очень захламленное помещение. Ты не обдумываешь весь процесс до малейших деталей. Ты сосредотачиваешься на чем-то одном, разбираешься с этим, а потом переходишь к следующему.
В первую очередь мне нужно узнать, как призывается Эрлкинг. Для этого мне нужно поговорить с Шилой. Что ж, Гарри, действуй. Я попытался дозвониться еще раз и даже получил ответ механическим голосом: «Сеть перегружена».
Я сидел не слишком долго, но и этого времени хватило, чтобы моя нога дала понять всему остальному телу: у нее нет ни малейшего желания ходить как минимум до конца дня.
– А ну валяй работай, – скомандовал я своей ноге. – Нравится это тебе или нет, сегодня ты нужна мне на ходу.
Нога промолчала, хоть болеть не перестала. Что ж, молчание – знак согласия. Я взял со стола ключи и тут услышал, как щелкнул замок входной двери.
Я мгновенно напрягся, призывая свои силы, выставил посох в направлении двери, и руны на нем угрожающе вспыхнули. Дверь открылась.
Билли шагнул в помещение и тут же застыл, потрясенно разинув рот. Сегодня он был одет в джинсы, ковбойские сапоги и старую кожаную куртку. Последние годы я почти не видел его в очках, но сегодня он надел и их. Волосы его растрепались от ветра… да, за окном изрядно завывало, а я и не заметил. Несколько крупных дождевых капель гулко ударили по подоконнику.
– Э… – произнес он наконец. – Привет, Гарри.
Я перевел дух и опустил посох, убрав из него заряд энергии. Горячее дерево приятно грело руку, и в воздухе стоял слабый запах древесного дыма.
– Ты выбрал не лучшее время, чтобы входить неожиданно, – заметил я.
– В следующий раз я свистну или еще чего, – пообещал Билли.
– Как ты меня нашел?
– Это твой офис. – Он огляделся по сторонам. – Ты говорил с кем-то?
– Не совсем, – сказал я. – Чего ты хотел?
Он расстегнул куртку. Из-за пояса торчала рукоятка револьвера – моего собственного.
– Ко мне сегодня Артемис Бок заходил. Он говорит, у него в лавке случилась заваруха.
– Угу, – подтвердил я. – Нехорошие парни пытались угрожать ему. Правда, я с ними на этот счет немного поспорил.
Билли кивнул:
– Он так и сказал. А это он обнаружил в переулке за лавкой. Говорит, там осталась кровь.
– Один из них покорябал мне ногу, – объяснил я. – Ничего, с ней все в порядке.
Билли с озабоченным видом кивнул:
– Гм… Он беспокоился за тебя.
– Со мной все нормально. – Я встал, стараясь не наступать на больную ногу. – Сам-то Бок в порядке?
– Э… – замялся Билли. Он посмотрел на меня, даже не скрывая тревоги. – Угу. Я имею в виду, он цел. Лавку слегка повредили, но он говорит, это ерунда. Он просил, чтобы я поблагодарил тебя от его имени. – Он вытащил из-за пояса пистолет. – И мне кажется, это тебе может пригодиться.
– Ты бы не таскал его в штанах вот так, – посоветовал я. – Очень неплохой способ запеть сопрано.
– Он разряжен, – ответил он и протянул мне револьвер рукояткой вперед.
Я взял его и проверил барабан. Пистолет и впрямь оказался разряжен. Я сунул его в карман плаща, потом выдвинул ящик стола и достал из него коробочку с патронами – всегда держу ее здесь на всякий случай. Ее я тоже сунул карман.
– Спасибо, что принес, – кивнул я. – Все-таки чего это ты сюда заглянул?
– Я звонил тебе домой, но ты не ответил. Я пошел сам. Такое впечатление, будто кто-то пытался сорвать твою дверь с петель.
– Кое-кто пытался, – подтвердил я.
– Но ты сам в порядке? – Похоже, он вложил в вопрос больше, чем я ожидал от него.
– Я в порядке. – Все это уже начинало мне надоедать. – Адские погремушки, Билли. Если у тебя есть что сказать, валяй, не томи душу.
Он сделал глубокий вдох:
– Э… Ну… Я вроде как боюсь немного.
Я приподнял бровь, затем снова нахмурился, вопросительно глядя на него.
– Послушай, Гарри. Ты… ты ведешь себя как-то странно.
– А точнее?
– Точнее, ты сам не свой, – сказал Билли. – Люди обращают внимание.
– Люди? – переспросил я.
Нога снова разболелась. И времени у меня на все эти психологические штучки-дрючки совсем не было.
– Люди, которые тебя уважают, – осторожно объяснил он. – Которые, может, даже боятся тебя немного.
Я молча смотрел на него.
– Не знаю, понимаешь ли ты это сам, Гарри. Но ты ведь можешь быть здорово жутким парнем. Я видел, на что ты способен. И даже те, кто сам не видел, тоже слышали всякое. Ты только поверь: мы все рады, что ты не из плохих парней, но если бы это было не так…
– Что? – Я вдруг почувствовал себя ужасно усталым. – Если бы это было не так, что тогда?
– Был бы просто ужас какой-то. Жуткий ужас.
– Ближе к делу, черт подери, – негромко сказал я.
Он кивнул:
– Ты говоришь неизвестно с кем.
– Прости?
Он поднял руки:
– Говоришь неизвестно с кем. Или сам с собой. Вот, например, когда я стоял за дверью, ты это делал.
– Да ерунда, – сказал я.
– Ладно, – проговорил Билли, хотя по его тону было ясно, что я его вовсе не убедил.
– При чем здесь вся это фигня с разговорами? Что, Бок тоже жаловался на это?
– Гарри… – замялся Билли.
– Конечно, он подобного не говорил. Потому что я ничего такого не делал, – заявил я. – Бог свидетель, я порой совершаю всякие глупости, но обычно из разряда «это вряд ли получится, но все равно надо попробовать». Я не сбрендил.
Билли скрестил руки на груди, изучая мое лицо:
– Понимаешь, в этом вся и штука. Если бы ты сбрендил, думаешь, ты бы сам это заметил?
Я устало потер переносицу:
– Погоди-ка, я правильно понял? Из-за того, что Бок что-то обо мне сказал, и из-за того, что ты слышал, как я разговариваю сам с собой, я вполне созрел для комнаты с мягкими стенами?
– Нет, – мотнул головой Билли. – Гарри, пойми, я же не пытаюсь обвинять тебя…
– Вот ведь как забавно: с моей стороны это как раз выглядит обвинением, – хмыкнул я.
– Я только…
Я стукнул посохом об пол, и Билли вздрогнул.
Он сделал попытку скрыть это, но я увидел движение: Билли дернулся так, словно боялся, что я нападу на него.
Какого черта!
– Билли, – произнес я негромко, – в городе творятся очень поганые дела. Мне некогда. Не знаю, что такого наговорил тебе Бок, но последние два дня у него тоже выдались поганые. Он измотан. Я не держу на него никакой обиды.
– Угу, – тихо сказал он.
– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, – продолжал я. – И хочу, чтобы ты оповестил своих: всем сегодня нужно в полночь укрыться за своими порогами.
Он нахмурился, снял очки и протер их углом рубахи:
– Зачем?
– Затем, что Белый Совет посылает в город боевую группу. Ты же не хочешь, чтобы кого-то из твоих знакомых зацепило рикошетом?
Билли поперхнулся:
– Значит, все настолько серьезно?
– И мне нужно двигаться. Некогда отвлекаться.
Я шагнул к нему и положил руку ему на плечо:
– Эй, это же я, Гарри. Я не больше сбрендил, чем обычно, и мне нужно, чтобы вы все хоть немного мне доверяли. Скажи своим, чтобы не высовывались, ладно?
Он сделал глубокий вдох и кивнул:
– Сделаю так, как ты говоришь, дружище.
– Вот и хорошо. Я не знаю, чего это вы все так испереживались насчет меня. Но мы сядем и обсудим все это – пусть только пыль уляжется. Разберемся во всем этом. Убедимся, что у меня крыша не поехала незаметно для меня. Обещаю.
– Верно, – кивнул он. – Спасибо. Ты это… черт… извини.
– Ладно, обойдемся без эмоций. А то совсем в женщин превратимся. Давай двигай.
Он хлопнул меня по плечу слабо сжатым кулаком и вышел.
Я подождал, пока он уйдет. Как-то мне не очень хотелось спускаться в лифте вместе с ним – вдруг он испугается, что я кинусь на него с топором, или с мясницким ножом, или еще с чем-то в этом роде.
Я оперся на посох и постоял с полминуты, раздумывая обо всем этом. Билли и правда переживал за меня. Настолько переживал, что боялся, что я могу сделать с ним что-нибудь. Черт подери, что я такого сделал, чтобы напугать их до такой степени?
И следующий вопрос, который я не мог не задать себе следом за этим.
А что, если он прав?
Я потыкал себя пальцем в лоб. Нормальный лоб, не мягче и не тверже обычного. Я не ощущал себя психом. Впрочем, лишаясь рассудка, разве ты это осознаешь? Психи никогда не считают себя психами.
– Я всегда разговаривал неизвестно с чем, – сказал вслух. – И сам с собой.
– Верно сказано, – согласился я с собой. – Если это не означает, что ты все это время жил сбрендившим.
– Обойдусь без хитрозадых реплик, – возразил я сам себе. – Работать надо. Так что заткнись.
Насколько я мог понять, все это придумала Джорджия. Начиталась, наверное, своих учебников по психологии. Может, она даже пала жертвой какой-нибудь разновидности психологической ипохондрии, или как это там у них называется.
За окном громыхнуло, и дождь усилился.
Меньше всего мне сейчас требовались всякие сбивающие с толку мысли. Разговор с Билли я выбросил из головы, отложив переживания на потом. Я перезарядил револьвер – от разряженного револьвера не намного больше пользы, чем от потерянного, – сунул его в карман, вышел и, заперев за собой дверь, спустился к машине.