– Да. И что?
– И что? – переспросил я. – Всю свою взрослую жизнь я провел в условиях, когда Стражи заглядывали мне через плечо в ожидании возможности обвинить меня в том, чего я не делал, и пытались спровоцировать меня, когда этого не находили.
Брови Люччо взмыли вверх.
– Что-о?
– Только не делайте вида, будто вам ничего не известно, – сказал я. – Вы прекрасно знаете, что Морган пытался спровоцировать меня на открытое нападение как раз перед тем, как мы заключили пакт с Зимними. Чтобы он и Мерлин получили повод швырнуть меня как подачку вампирам.
Люччо округлила глаза.
– Что?!! – повторила она на порядок резче. Взгляд ее метнулся к Моргану, потом опять уперся в меня. – То, что вы говорите мне, правда?
Что-то новое прозвучало в ее голосе, и я, повинуясь чистому инстинкту, чуть напряг свои чувства. Я ощутил в воздухе легкое, едва заметное напряжение, словно колебания между зубьями камертона.
– Да, – ответил я ей. Чуть слышное жужжание не сменило тональности. – Я говорю вам правду.
Долгую секунду она внимательно смотрела на меня, потом откинулась на спинку стула. Жужжащее напряжение спало. Она сцепила пальцы на столе перед собой и некоторое время хмуро смотрела на них.
– Что ж… До меня доходили слухи. О том, как Морган вел себя с вами. Но я думала, что это только слухи.
– Нет, не слухи, – буркнул я. – Морган угрожал и преследовал меня при любом удобном случае. – Я стиснул правую руку в кулак. – А я не делал ничего. Я не стану частью этого, Страж Люччо. Так что заберите плащ. Я даже машину вытирать им не буду.
Она продолжала, сощурившись, смотреть на свои руки.
– Дрезден, – тихо произнесла она, – Белый Совет ведет войну. Вы что, просто бросите своих на милость Красной Коллегии? Или отойдете в сторону и позволите ученикам Кеммлера делать все по-своему?
– Разумеется, нет. – Я даже не обиделся. – Я никогда не говорил, что не буду драться. Но этого, – я подвинул ей плащ через стол, – я не надену. Возьмите.
Она подвинула плащ обратно:
– Наденьте.
– Спасибо, не надо.
– Дрезден, – произнесла Люччо, и голос ее, не повысившись, сделался твердым как камень, – это не просьба.
– Я плохо реагирую на угрозы, – сказал я.
– Так реагируйте на реалии! – рявкнула она. – Дрезден, Стражей разбили практически полностью. Нам необходим каждый боеспособный чародей, которого мы можем завербовать, обучить или призвать.
– Многие чародеи умеют сражаться, – буркнул я.
– Но они не Гарри Дрезден, – возразила она. – Господи, идиот какой. Вы хоть понимаете, что я вам предлагаю?
– Угу. Возможность выслеживать подростков, которым никто не говорил про законы магии, и казнить их за нарушение этих законов. Возможность наезжать на любого, кто мне несимпатичен, возможность допрашивать и унижать его. Ни того, ни другого, ни третьего мне не нужно.
– Эбинизер говорил, что вы упрямы, но умолчал, что вы еще и балбес. Кто-то предал Совет, Дрезден. А у вас самая дурная слава из всех. Многие в Совете выступали против вас. А многие говорят, что вы намеренно развязали войну с Красной Коллегией, чтобы подстроить падение Совета. За плату, конечно.
Я не удержался от горькой усмешки:
– Я? Бред какой! Посмотрели бы они на мой дурацкий банковский счет.
Взгляд Люччо чуть смягчился, и она покачала головой.
– Я вам верю, – вздохнула она. – Но репутация за вами тем не менее закрепилась, а члены Совета пребывают в не лучшем расположении духа от всех потерь. Их страх может легко обернуться против вас. Вот поэтому вы вступите в корпус.
Я насупился:
– Не понял.
– Ситуация требует, чтобы мы забыли о былых разногласиях. Если вы наденете плащ Стража и включитесь в борьбу в эти нелегкие для Совета дни, это заставит его членов смотреть на вас иначе.
Я глубоко вздохнул:
– Ну да. Синдром Вейдера.
– Простите?
– Синдром Вейдера, – повторил я. – Нет союзника более впечатляющего, обнадеживающего и всеми любимого, чем союзник, который всего пару минут назад был твоим врагом и пугал тебя до дрожи.
– Не только, – возразила Люччо. – Боюсь, вы не до конца осознаете свою репутацию. Вы одолели больше врагов и победили больше зла, чем большинство чародеев на сто лет старше вас. И ведь времена меняются. В Совет приходит больше молодых чародеев, чем прежде, – вроде Рамиреса и вот этих ребят. Для них вы – символ сопротивления консервативной части Совета, герой, рискующий жизнью, когда этого требуют его принципы.
– Я?
– Вы, – кивнула Люччо. – Не могу сказать, чтобы я это одобряла. Однако в настоящий момент Совету нужны любые крупицы отваги и надежды. Ваше присутствие и поддержка перед лицом смертельной опасности обескуражат ваших недругов, а присутствие закаленного в боях чародея ободрит младших членов Совета. – Она поморщилась. – Проще говоря, Дрезден, вы нужны нам. А мы нужны вам.
Я потер глаза:
– Давайте допустим, что я запишусь в вашу команду. Что соглашусь носить плащ. Что я готов биться до окончания войны. Но я не могу уехать из Чикаго. Здесь живут люди, которые на меня полагаются, которые от меня зависят. – Я насупился. – И еще, я не намерен кланяться перед Морганом. Будь на то моя воля, я бы его на сотню миль к моему городу не подпускал.
Люччо потерла подбородок и медленно кивнула; взгляд ее оставался задумчивым.
– Мне в любом случае придется переводить Моргана в другое место. – Она кивнула еще раз, на этот раз решительнее. – Раз так, я зачисляю вас в Стражи в чине коммандера на должность старшего уполномоченного по региону.
Я удивленно моргнул.
– Вы будете отвечать за безопасность и операции в этом регионе – в тесной координации с тремя другими региональными уполномоченными Северной Америки.
– Э… – пробормотал я. – Что это означает?
– Что вашей работой будет защищать смертных в этом регионе. Противодействовать всем сверхъестественным угрозам и представлять Совет в дипломатических вопросах. Оказывать поддержку и содействие другим чародеям, которые обратятся к вам за помощью и защитой, а также – при необходимости – уничтожать врагов Совета, таких как Красная Коллегия и ее союзники.
Я нахмурился:
– Гм… собственно, этим я и так занимаюсь.
Лицо Люччо расплылось в первой по-настоящему теплой улыбке, которую я на нем видел. Улыбка эта разгладила морщины на лбу, а новые морщинки сбежались к уголкам глаз.
– Значит, теперь вы будете делать это в сером плаще. – Лицо ее снова посерьезнело. – Вы ведь боец, Дрезден. Если Белый Совет надеется выжить, нам нужно больше таких, как вы.
Она встала из-за стола и направилась к стойке, захватив с собой пустые бутылки.
Когда она вернулась, я как раз справился с тугой застежкой и накинул тяжелую, мягкую серую ткань на плечи. Она остановилась передо мной и оглядела с головы до ног. Рамирес взглянул на меня, и улыбка его сделалась шире. Морган тоже посмотрел в мою сторону, и по лицу его можно было сделать заключение, будто кто-то сунул нож ему в гениталии. Мак при виде меня в плаще чуть сдвинул брови и невозмутимо поджал губы.
– Спасибо, – тихо произнесла Люччо и протянула мне бутылку.
Я кивком поблагодарил ее и принял пиво. Мы чокнулись бутылками и выпили.
– Что ж, хорошо, коммандер, – сказала Люччо; голос ее снова сделался резким, деловым. – Это ваша территория, и вы располагаете самыми свежими разведданными об учениках Кеммлера. Каков будет наш следующий шаг?
Я откинул упавшую на глаза прядь волос.
– Хорошо, Страж Люч… то есть капитан Люччо. Давайте-ка сядем и поработаем. Темнеет, и времени у нас осталось в обрез.
Глава 32
Шел дождь, когда я отворил дверь дома Мёрфи, поэтому серый плащ я не снимал. Проковылял в кухню, где Томас, Баттерс и Боб расположили на столе свечи, бумагу, карандаши и пустые банки из-под пива.
При виде меня Томас разинул рот.
– Ни хрена себе! – только и сказал он.
Баттерс удивленно посмотрел на Томаса, потом на меня:
– А? Что?
– Гарри! – вскричал Боб, и оранжевые огоньки в его глазах вспыхнули ярким огнем. – Ты стырил плащ у Стража?!
Я хмуро покосился на них и стащил плащ. Тот упал на пол, накрыв едва не всю кухню.
– Не крал я ничего.
Из гостиной, прихрамывая, но оживленно виляя хвостом, вышел Мыш, и я почесал его за ухом.
– А! – догадался Боб. – Значит, ты снял его с тела.
– Нет, – раздраженно буркнул я и плюхнулся на стул у стола. – Меня завербовали.
– Ни хрена себе, – повторил Томас.
– Я не понимаю, – пробормотал Баттерс.
– Гарри устроился в тайную чародейскую полицию, – восторженно выпалил Боб. – Теперь он сам будет карать и миловать по своему разумению! Ох и круто же!
Томас пристально посмотрел на меня, потом на дверь за моей спиной. Затем снова на меня.
– Я один, – негромко сказал я. – Не напрягайся.
Он кивнул:
– Что случилось?
– Много всякого, – сказал я. – Некогда все рассказывать. Но Стражи в городе, хоть я и не слишком беспокоюсь о том, что они начнут ползать по всем щелям и вынюхивать чужие секреты.
– Почему это? – удивился Томас.
– Потому что в настоящий момент все пятеро находятся в гостинице в центре города – принимают душ и меняют бинты, пока я не нарыл побольше информации о Кеммлеровых наследниках.
Томас медленно моргнул:
– Все пятеро… и ранены?
Я кивнул, крепко сжав губы.
– Вот это да, – вполголоса сказал Томас. – Что, так хреново?
– Они завербовали меня, – кивнул я.
– Тогда действительно дело швах, – жизнерадостно согласился Боб.
Я посмотрел на разбросанные по столу бумаги:
– Может, хоть вы, ребята, меня порадуете? Нашли чего-нибудь?
Баттерс несколько раз моргнул и принялся рыться в бумагах, поднося их по очереди к свече, чтобы разглядеть:
– Э… гм… Есть новость хорошая и новость плохая.
– Начнем с плохой, – сказал я. – Будем, черт подери, повышать настроение.