Я решил вернуться ко входу и спросить еще раз; я вполне дошел до той кондиции, когда помощь посторонних уже не казалась чем-то постыдным.
– Гарри? – послышался голос Мёрфи у меня за спиной.
Я повернулся. Челюсть у меня невольно отвалилась и повисла, едва не стукнувшись о землю. Хорошо еще никто из детишек не запулил футбольный мяч в мою разинутую ротовую полость. Наверное, прошло не меньше минуты, прежде чем я смог выдавить из себя хоть звук:
– Ты? В платье?!
Она испепелила меня взглядом. Возможно, Мёрфи и не подпадает под характеристику «гибкая как тростинка», но сложение у нее как у профессиональной гимнастки: упругая, подвижная, сильная фигура. Честно говоря, рост в пять с лишним футов, вес немногим более ста фунтов и женский пол мало содействовали ее карьере. Скорее наоборот, и убедительное тому подтверждение – место начальника Отдела специальных расследований, пост, который до нее считался неким эквивалентом темницы в Бастилии… или водоема с пираньями.
К великому сожалению тех, кто пихнул ее на это место, Мёрфи на нем преуспела. Не в последнюю, кстати, очередь благодаря тому, что взяла на внештатную должность консультанта единственного профессионального чародея в Чикаго. Но конечно, в первую очередь потому, что чертовски хорошо работала сама. Она пользовалась доверием подчиненных и смогла сплотить их в отменную боевую команду, успешно прошедшую множество крутых переделок – как с моим участием, так и без оного. Она была умна, решительна, смела – в общем, практически во всех отношениях являла собой идеал полицейского начальника среднего звена.
За одним-единственным исключением: она не была мужчиной. И это в профессии, традиционно остающейся, можно сказать, закрытым мужским клубом.
И как следствие, Мёрфи развила в себе ряд качеств, свойственных обыкновенно мужчинам. Она заработала кучу спортивных призов по стрельбе, еще больше призов по всяким разным боевым единоборствам и продолжала тренироваться – по большей части вместе с подчиненными-копами. Ни у одного из ее сотрудников не возникало ни малейшего сомнения, что в поединке один на один Мёрфи запросто откроет самым нехорошим из нехороших парней новые горизонты физической боли, и никто из выживших после той заварухи с Луп-Гару не оспаривал ее меткости и отваги. Но Мёрфи не была бы Мёрфи, если бы не пошла дальше. Волосы она стригла короче, чем ей хотелось бы, и почти полностью обходилась без косметики и парфюмерии. Она одевалась функционально – обращаю внимание: не неряшливо, а неброско и удобно – и никогда на моей памяти не наряжалась в платье.
Тем более в такое: длинное, свободное, ярко-желтое. И в цветочек. Очень милое платье – и абсолютно… неуместное. Неправильное какое-то. Мёрфи – в платье. Мир рушился у меня на глазах.
– Терпеть не могу такие штуки, – произнесла она, словно извиняясь. Она опустила взгляд и оправила платье с боков. – С детства ненавижу.
– М-да… Гм… Тогда зачем надела?
– Мамочка сшила специально для меня, – вздохнула Мёрфи. – Ну и, понимаешь, я подумала, может, она обрадуется, увидев меня в нем.
Она сняла с шеи свисток на шнурке, поручила одному из пацанят судить матч дальше и пошла к столам. Я пристроился за ней.
– Ты их нашел, – сказала она.
– Угу. Наш водитель уже здесь, а Кинкейду я звонил минут двадцать назад. Он будет ждать нас неподалеку со всем снаряжением. – Я сделал глубокий вдох. – И нам нужно рвать когти.
– Почему? – удивилась она.
– Я более чем уверен, что твои братья-сестры по профессии очень скоро захотят усадить меня для до-олгого разговора. Я же предпочел бы отложить это до тех пор, пока не разберусь с парой дел.
И я вкратце изложил ей обстоятельства убийства Эммы.
– Господи, – выдохнула она. Несколько шагов она прошла молча. – Хорошо хоть на этот раз я от тебя первого это услышала. Ладно, в машине переоденусь. Что еще мне нужно знать?
– По дороге расскажу, – сказал я.
– Ладно, – согласилась она. – Слушай, я маме обещала, что подойду к ней перед уходом. Сестрица мне что-то сказать хотела. Пара минут, не больше.
– Конечно, – кивнул я, и мы свернули к одной из палаток. – Немаленькая у тебя семья. Сколько всего родных?
– Последний раз, когда я пыталась сосчитать, выходило около двух сотен. Вон, в белой блузке. Это моя мать. А та девица в обтягивающем… – это моя младшая сестра Лиза.
– Ноги у твоей младшей сестры будь здоров, – заметил я. – Вот только шортики ей, должно быть, слегка тесноваты.
– Одежда препятствует крови проникать в ее мозг, – буркнула Мёрфи. – По крайней мере, я так полагаю.
Она шагнула в палатку, изобразив на лице улыбку.
– Привет, мам, – сказала она.
Мама Мёрфи оказалась выше дочери, но округлее, мягче – такая фигура достигается с возрастом, потреблением мучного и спокойным образом жизни. В темно-русых волосах кое-где мелькала седина, которую она не пыталась скрывать; прическа скреплялась дорогим нефритовым гребнем. Наряд составляли упомянутая белая блузка, юбка с растительным узором и темные очки. Когда мы вошли, она повернулась в нашу сторону, и на мгновение лицо ее осветилось.
– Кэррин! – произнесла она с какой-то материнской заботливой теплотой.
Они взялись за руки и поцеловались, но вышло все чуть скованно, формально, словно этому мешали какие-то не самые приятные подводные течения. Потом обменялись ничего не значившими словами, а я тем временем заметил нечто странное. Когда мы входили в палатку, в ней находились десятка полтора человек, и почти все они как-то разом потянулись к выходу. Да и вокруг палатки вдруг образовалось свободное пространство.
От Мёрфи это, похоже, тоже не укрылось. Она оглянулась на меня, я приподнял бровь, а она в ответ едва заметно повела плечом и продолжила разговор с матерью.
Не прошло и минуты, как в радиусе двадцати или тридцати футов остались только пять человек: я сам, Мёрфи, ее мать, младшая сестра Лиза и парень, на коленях которого та угнездилась. Тот самый тип с баллоном. Они сидели у нас с Мёрфи за спиной, и я слегка повернулся, чтобы разглядеть их, не поворачиваясь при этом спиной к Мёрфи и ее мамочке.
Лиза порядком напоминала мне Мёрфи, будь Мёрфи сказочной принцессой, а не принцессой-воительницей. Светлые волосы, чистая кожа, чуть вздернутый носик и васильковые глаза. На ярко-алой, как у куклы, футболке красовалась эмблема «Чикаго буллз». Шорты были в прошлой жизни синими джинсами, но нелегкая жизнь лишила их малейшего намека на штанины. Наряд дополнялся шлепанцами, которыми она болтала на пальцах ног с накрашенными ногтями, сидя на коленях у мужчины – судя по всему, того самого жениха, о котором обмолвилась Мёрфи.
Он являл собой изрядный контраст Лизе. Во-первых, он был старше ее. Не вдвое, конечно, но заметно старше. Он так старательно гнал с лица любое проявление эмоций, что мне сразу показалось, будто он чем-то сильно встревожен.
– Мама, – произнесла Мёрфи, – это мой друг Гарри. Гарри, это моя мама Мэрион.
Я изобразил лучшую свою улыбку и шагнул вперед, протягивая матушке Мёрфи руку:
– Очарован, мэм.
Она пожала мне руку, смерив оценивающим взглядом. Ее пожатие напомнило мне Мёрфи: маленькие, сильные, огрубевшие от работы руки.
– Спасибо, Гарри.
– А это моя младшая сестра Лиза, – продолжала Мёрфи, поворачиваясь к ней в первый раз за все это время. – Лиза, это… – Мёрфи осеклась и застыла. – Рич, – произнесла она звенящим от напряжения голосом, – какого черта ты здесь делаешь?
Он шепнул что-то Лизе, та соскользнула с его коленей, и он медленно поднялся:
– Привет, Кэррин. Хорошо выглядишь.
– Ты, жалкий сукин сын, – огрызнулась Мёрфи. – Что ты все-таки здесь делаешь?
– Кэррин! – возмутилась Мёрфи-мать. – Выбирай выражения!
– Ох, пожалуйста! – взмолилась Лиза.
– Я не намерен терпеть такое обращение, Кэррин, – произнес Рич.
Мёрфи стиснула кулаки.
– Эй, эй, ребята, – встрял я в разговор. Наверное, у меня все-таки имеются задатки самоубийцы, потому что я шагнул вперед, оказавшись прямо в перекрестии сердитых взглядов. – Не так быстро. Хотя бы представьте меня всем присутствующим до начала драки, чтобы я знал, от кого уворачиваться!
Несколько секунд в палатке царила напряженная тишина, потом Рич негромко фыркнул и сел обратно. Лиза скрестила руки на груди. Мёрфи немного напряглась, но в ее случае это был добрый признак. Когда у нее совсем уже расслабленный вид, так и знай: она вот-вот надерет кому-нибудь задницу.
– Спасибо, Гарри, – громко произнесла Мёрфи-мать. Она взяла со стола картонную тарелку с гамбургерами и передала ее мне. – Приятно осознавать, что здесь присутствует еще хоть один взрослый. И правда, мы не все еще познакомились. Кэррин?
Я покосился на гамбургер. В него вложили все, что нужно, кроме сыра. Именно так, как я люблю. Нет, мне положительно начинала нравиться мамочка Мёрфи. И я помирал с голоду. Еще несколько очков в ее пользу.
Мёрфи сделала шаг и остановилась рядом со мной:
– Верно. Знакомимся. Гарри, это моя младшая сестра Лиза. – Она испепелила мужчину взглядом. – А это Рич. Мой второй муж.
О боже правый…
Мёрфи переводила взгляд с матери на Лизу, потом на Рича и обратно:
– Я понимаю, мы довольно давно не разговаривали, мама. Так давай поговорим. Почему бы нам не начать с того, как это Лиза обручена с моим бывшим мужем и как так получилось, что ни одна собака не позаботилась сообщить об этом мне?
Лиза гордо вздернула подбородок:
– Не моя вина в том, что ты такая стерва, что мужики при тебе не задерживаются. Ричу нужна была настоящая женщина – потому-то вы с ним и разошлись. А не говорила я тебе потому, что это не твое собачье дело.
– Лиза, – ледяным тоном укоротила ее мамочка Мёрфи, – будь добра, выбирай выражения, подобающие леди.
– И одежду, подобающую леди, – медовым тоном добавила Мёрфи. – А чего удивляться: одета как шлюха, так и говорит.
– Кэррин! – возмутилась мамочка Мёрфи, и голос ее даже дрогнул.