– Пика и волшебный шлем, – произнес я, старательно копируя картавый выговор Элмера Фадда. – Только тифе, тифе. Мы охотимся на вампиров.
Кинкейд одарил меня улыбкой из разряда тех, от которых собаки обыкновенно разражаются нервным лаем.
– Ваша-то палка наготове, Дрезден?
– Вам тоже стоило бы взять дробовик, – посоветовала ему Мёрфи.
Кинкейд покачал головой.
– Не получится одновременно перезаряжать дробовик и отгонять нападающих вампиров или псов пикой, – сказал он.
Он повертел пику в руках и сделал что-то с рукояткой. Из выступа у основания наконечника ударил узкий луч фонарика. Он постучал пальцем рядом с этим местом:
– А еще у меня тут по паре зажигательных патронов с обоих концов. При необходимости – бабах!
– И на тупом конце тоже? – поинтересовался я.
Он перехватил пику и показал мне устройство:
– Достаточно нажать скобу вот здесь. – Кинкейд опустил конец пики и держал ее так. Странное дело, эта штука смотрелась в его руках совершенно уместно и естественно. – Прижать острием к цели – и бабах! Принцип взят у тех гарпунов, с какими парни из «Нейшнл джиогрэфик» ныряют к акулам.
Я перевел взгляд с его навороченной пики и суперсовременной брони на свой старый деревянный посох и кожаный плащ.
– Зато у меня член больше вашего, – сказал я.
– Ха, – только и сказал Кинкейд.
Он повесил на шею связку чеснока, кинул другую такую же мне, а третью – Мёрфи.
Мёрфи удивленно покосилась на чеснок:
– А я-то думала, вампиры будут спать. Я хочу сказать, они ведь закрывали Дракулу на день в гроб.
– Это только в кино, – ответил Кинкейд.
Он протянул мне пояс с флягой и сумкой. В сумке обнаружились аптечка, моток изоленты, пара разовых химических светильников-трубок и фонарик. Крышка у фляги была заклеена скотчем, на котором кто-то написал маркером: «СВЯТАЯ ВОДА».
– Почитайте книгу, – посоветовал он. – Старейшие и сильнейшие вампиры из Черной Коллегии боятся солнечного света, но он для них необязательно смертелен.
– Все это вполне может относиться и к Мавре, – добавил я. – Дракула Стокера разгуливал при дневном свете. Однако солнце в сочетании с Эбинизером должны ограничить возможности Мавры. Если кто из Черных и будет бодрствовать, им придется справляться с нами исподтишка.
– Вот потому я приготовил для вас сюрприз, Дрезден.
– Вот здорово, – буркнул я. – Сюрприз, значит. Уверен, это будет супер.
Кинкейд полез в фургон и вручил мне этакое фантастического вида оружие. Наподобие пистолета. Сверху над патронником крепился круглый баллон, и на мгновение мне показалось, что мне доверили компактный огнемет. Потом я узнал его и прокашлялся:
– Но это же пистолет для пейнтбола.
– Это суперсовременное оружие, – сказал Кинкейд. – И шарики заряжены не краской. Святой водой с тертым чесноком. Псов это напугает и отгонит, а вампиров продырявит насквозь.
– Не причиняя ни малейшего вреда нам, – поняла Мёрфи. – Или случайным людям.
– Ладно, – согласился я. – И все равно это пистолет для пейнтбола.
– Это оружие, – возразила Мёрфи. – Оружие, которое опасно для нехороших парней и безопасно для своих. Классная штука для ближнего боя. Да пойми же, Гарри, ты неплохо дерешься, но стрелять умеешь так себе, тем более в бою внутри помещения. Дай тебе чего-нибудь посерьезнее, и ты поубиваешь нас вместе с неприятелем.
– Она дело говорит, – согласился Кинкейд. – Да не напрягайтесь так, Дрезден. Это серьезное оружие, и оно оптимально для предстоящей операции. Ладно. Теперь порядок. Все просто: я иду первым. За мной дробовик. За ним вы, Дрезден. Если я вижу вооруженного ренфилда, я залегаю. Мёрфи снимает его. Если встречаем вампира или пса, я пригибаюсь и сдерживаю его пикой. Вы двое убираете его кто чем. Или отгоняете, пока я не проткну его острием. А потом добиваете.
– Чем? – спросила Мёрфи. – Кольями осиновыми?
– К черту колья! – хмыкнул Кинкейд.
Он протянул Мёрфи мачете в брезентовых ножнах цвета хаки:
– Отсекайте ему голову.
Она пристегнула ножны к поясу:
– Ясно.
– Если будем начеку, все втроем сможем убрать одного вампира. С трудом, но сможем. Однако, если хоть один из них сумеет прорваться к нам, скорее всего, нам каюк, – сказал Кинкейд. – Лучший способ остаться в живых – это расправиться с ними быстро и все время нападать самим, не переходя в оборону. Как только одолеем неприятеля, вы двое сможете спасать заложников, выводить ренфилдов для последующего исцеления или плясать качучу – чего вам захочется, то и делайте. Если дело обернется задницей, держимся вместе и пробиваемся к выходу. Маккой пусть держит тачку наготове перед выходом.
– Заметано, – согласился Эбинизер.
– Хорошо, – кивнул Кинкейд. – Вопросы есть?
– Есть, – поднял руку я. – Почему хот-доги продаются в упаковках по десять штук, а булочки для хот-догов – только по восемь?
Все молча уставились на меня. Нет, мне точно стоит уйти из чародеев и заняться уличной клоунадой.
Я взял игрушечный пистолет в правую руку, посох в левую и вздохнул:
– Пошли.
Глава 31
Я подогнал машину Красного Креста к самому входу в приют, остановил ее на стоянке и вытянул ручник.
– Вы двое выходите первыми, – сказал я. – Уверен: кто бы ни работал на вампов, они сразу узнают меня – хотя бы по описанию. Не исключено, что Мёрфи они тоже узнать могут, но она, по крайней мере, переодета. Это должно усыпить их внимание на время, которое потребуется, чтобы вывести из здания посторонних.
– И как я должен это сделать? – поинтересовался Кинкейд.
– Адские погремушки, это вы у нас великий спец по безопасности. За что я вам плачу? – раздраженно буркнул я. – Мёрф, сколько времени положено на реагирование в этом районе?
– Это гангстерская территория. Официально положено шесть минут. На деле скорее десять-пятнадцать. Возможно, больше.
– Значит, будем считать, шесть или семь минут на все про все с того момента, когда кто-нибудь позвонит в полицию по поводу бешеных собак и стрельбы, – сказал я. – Чем дольше они не приедут, тем лучше. А поэтому постарайтесь уговорить их тихо и гладко, Кинкейд.
– Нет вопросов, – хмыкнул Кинкейд и прислонил свою пику к приборной панели. – Пошли.
Мёрфи опустила обрез, спрятав его под курткой, и следом за Кинкейдом вошла в здание. Я остался ждать, решив войти в дом через минуту, если ничего не услышу. Я начал считать до шестидесяти.
На счет «сорок четыре» дверь отворилась, и из нее вышли нетвердой походкой двое оборванных мужчин и три не менее оборванные женщины – не старые, но изрядно побитые жизнью.
– Я же сказал, это ненадолго, – послышался жизнерадостный голос Кинкейда, в котором на этот раз явственно звучал чикагский говор. Он вышел следом за оборванцами – ни дать ни взять пастух, погоняющий своих овец. – Возможно, это просто датчик неисправный. Как только парни из газовой компании проверят подвал и удостоверятся, что никакой опасности нет, мы за все заплатим. Час, не больше.
– А где Билл? – визгливо спросила одна из женщин. – Билл, парень из Красного Креста. Ты не Билл.
– Отпуск, – ухмыльнулся Кинкейд.
Хорошая у него была улыбка – добрая, белозубая… вот только глаза она не затрагивала. Глаза оставались ледяными, невозмутимыми. Он сунул руку в окно машины и достал свое оружие. Женщина покосилась на его лицо, на пику, вжала голову в плечи и поспешила прочь от приюта. Остальные последовали за ней, возмущенно бормоча что-то, словно вспугнутый выводок куропаток.
Я вошел, и Кинкейд закрыл за нами дверь. Вестибюль походил скорее на охраняемую проходную: небольшое помещение, пара стульев, крепкая, обитая железом дверь и пост охранника с зарешеченным окошком. Однако дверь была распахнута и подперта одним из стульев. За дверью стояла Мёрфи – неподвижно, подняв обрез.
Я подошел к ней. Следующее помещение размерами напоминало небольшой кафетерий. Казенного вида крашеные стены поросли в одном углу какой-то прозрачной слизистой плесенью. У ближней стены стояли шестеро мужчин в обычных деловых костюмах, и Мёрфи держала их на мушке обреза.
Им полагалось бояться. Но они не боялись. Просто стояли с пустыми глазами, с телячьей покорностью на лицах.
– Гарри, – окликнула она меня, – Кинкейд сказал, нам нельзя отпускать их, пока мы не удостоверимся, что они не представляют опасности.
– Угу, – буркнул я.
С учетом предстоящего насилия мне отчаянно не хотелось оставлять за спиной таких вот зомби, пялившихся в никуда, – но это все же лучше, чем какой-нибудь кровожадный ренфилд. На мгновение я зажмурился, сосредоточиваясь. Черт, на свете есть масса других вещей, которые я предпочел бы сделать вместо того, чтобы вглядываться Внутренним Зрением в жертв Черной Коллегии, но и времени ни на что другое у нас не оставалось.
Я открыл глаза и Вгляделся в стоявших у стены.
Не знаю, приходилось ли вам видеть, как убивают овцу, чтобы снять с нее шкуру. Этот процесс не из самых быстрых, но и чрезмерно жестоким его не назовешь. Овцу заставляют лечь на бок и закрывают ей глаза. Она лежит так, не сопротивляясь; пастух берет острый нож и резко проводит лезвием по ее горлу. Овца дергается от неожиданности, но ее даже не нужно особенно удерживать. Так, чуть-чуть придержать. Только кровью очень пахнет. А потом животное затихает в его руках. Просто истекает кровью.
Когда вы видите это в первый раз, все это кажется неестественным, нереальным: таков контраст между яркой, густой кровью и покорностью животного. Крови очень много. Она вытекает на землю, впитываясь в песок или опилки. Она пачкает шерсть на груди у овцы, на ногах. Иногда немного крови вытекает из овечьего носа, и последние выдохи идут красными пузырями.
Овца может еще дернуться раз или два, но все происходит безмолвно, да и рывки эти вялые, пассивные. Овца просто лежит, затихая, и через несколько минут – неспешных минут – умирает.
Вот такими они предстали перед моим Внутренним Взглядом – люди, которых вампиры обратили в лишенных разума рабов. Они стояли тихо, расслабленно, ни о чем не думая. Подобно овцам, их лишили зрения, возможности видеть истину. Подобно овцам, они не делали попыток бежать или сопротивляться. Подобно овцам, их держали ради какой-то надобности – как пищу, скорее всего, которая гораздо лучше сохраняется живой. Я