Видел их, беззащитных, избитых, в перепачканных кровью костюмах, а чья-то сильная рука удерживала их лежащими.
Они стояли молча, умирая, как овцы. Точнее, пятеро из них умирали.
Шестым был ренфилд.
Короткое мгновение шестая жертва – коренастый мужчина средних лет в голубой рубахе – казался мне такой же овцой, как остальные. Потом образ исчез, сменившись другим, и этот уже ничем не напоминал человека. Лицо его казалось искаженным, непропорциональным, мышцы в сетке темных вен чудовищно вспухли неестественной силой. У его горла клубилась подобием ошейника лента переливающейся зловещей энергии – отражение той черной магии, что поработила его.
Но страшнее всего были глаза.
Казалось, кто-то вырвал их ему маленькими острыми, как скальпель, когтями. Я встретил его слепой взгляд – и не увидел в нем ничего. Вообще ничего. Только пустую черноту – столь бездонную, столь жуткую, что легкие мои застыли на полувдохе.
Когда до меня дошло наконец, что же я вижу перед собой, он испустил животный вопль и бросился на меня. Я вскрикнул от неожиданности и попытался отпрянуть, но он оказался быстрее. Он с размаху ударил меня кулачищами. Наложенные на плащ заклятия-обереги лишили удар части силы, так что он даже не сломал мне ребер, но и без того его энергии хватило, чтобы сшибить меня с ног, как следует приложив спиной об стену. Оглушенный, я повалился на пол.
Ангел в ореоле гнева и свирепой силы повернулся к ренфилду. Глаза его пылали небесно-голубым огнем; в руках виднелся огненный жезл. Одежды у ангела, правда, были не белые, а грязные, перепачканные гарью, кровью и еще какой-то гадостью. С десяток ран на его теле сочились кровью, и двигался он, словно испытывая ужасную боль.
Мёрфи.
Громыхнул раскат грома, из светящегося жезла в ее руках взметнулся язык пламени. Ренфилд, напоминавший теперь изваянную каким-то безумным скульптором горгулью, почти не пошатнулся и взмахом чудовищной лапищи выбил светящийся жезл из рук ангела. Мёрфи бросилась за покатившимся по полу дробовиком. Ренфилд нырнул следом, пытаясь дотянуться до ее горла.
Что-то с силой ударило его – другой жезл, только отлитый не из света, а из черного с лиловыми прожилками дыма. Удар сбил ренфилда с ног, и ангел успел-таки схватить выпавшее оружие. Второй огненный язык ударил ренфилда в голову, и тот рухнул на пол.
Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от болезненной четкости Зрения. Кто-то шагнул ко мне. Все еще оглушенный, я оглянулся.
Какую-то секунду я видел того, кто стоял надо мной. Или то, что там стояло. Что-то огромное, безобразное, что-то безмолвное, беспощадное и смертоносное. Ему приходилось пригибаться, чтобы не задевать потолок витыми рогами; за плечами его свисали до пола перепончатые крылья, и мне показалось, что я увидел за его спиной еще один образ – зловещий призрак самой Смерти.
А потом мне удалось-таки стряхнуть с себя Зрение. Кинкейд смотрел на меня сверху вниз:
– Я говорю, вы в порядке?
– Угу, – пробормотал я. – Да. Оглушен немножко.
Кинкейд протянул мне руку.
Я не принял ее и сам кое-как поднялся на ноги.
Он пожал плечами. Что-то чужое появилось в его лице, и это пугало сильнее, чем когда оно хранило просто непроницаемое выражение. Он подошел к лежавшему на полу телу мужчины средних лет в голубой рубахе и выдернул из него свою пику. Пика потемнела от блестящей крови почти до самого основания острия.
Я поежился, но повернулся к Мёрфи:
– Ты в порядке?
Она все еще сжимала в руках свой дробовик, стоя над телом и не спуская взгляда с оставшихся пятерых у стены. Правое бедро мужчины, куда угодил первый выстрел, превратилось в кровавое месиво, но это даже не замедлило его реакции. Голова, куда Мёрфи разрядила второй ствол, выглядела пострашнее. Впрочем, попади она ему в грудь, это вряд ли было бы намного симпатичнее. Люди не выживают, если разрядить в них дробовик с расстояния в пару шагов.
– Мёрф? – спросил я.
– Нормально, – отозвалась она. Кровь ренфилда обрызгала ей щеку. – Я в порядке. Что дальше?
Кинкейд подошел и положил руку на ствол обреза. Потом чуть нажал; Мёрфи покосилась на него, но вздохнула, приходя в себя, и опустила оружие.
Кинкейд мотнул головой в сторону оставшихся рабов:
– Я выведу этих пятерых наружу и догоню вас у лестницы. Не спускайтесь без меня.
– Не беспокойтесь, – заверил я его. – Не будем.
Кинкейд подтолкнул рабов-зомби и погнал их к выходу.
Я наконец огляделся по сторонам, сопоставив размещение дверей с нарисованной Бобом схемой, и двинулся к той, что вела в подвал. Мёрфи шагала рядом. Не говоря ни слова, она вставила в магазин два свежих патрона. Потом потянулась к дверной ручке.
– Погоди, Мёрф, – удержал ее я. – Дай-ка проверю на предмет сюрпризов.
Она внимательно посмотрела на меня и кивнула.
Я зажмурился и, коснувшись ручки, осторожно напряг чувства, пытаясь уловить магические поля, охраняющие вход, – вроде тех, что расставил я сам вокруг своего жилья. Мои обостренные чувства сродни Внутреннему Зрению, но даются мне легче и не так действуют на психику.
Я не ощутил ничего такого – ни оберегов, ни возможных Мавриных ловушек. Вообще-то, нехорошие парни редко интересуются оборонными аспектами черной магии – процесс разрушения гораздо увлекательнее. Впрочем, мне бы не хотелось напороться на исключение из этого правила.
– Он все равно был уже мертв, – сказал я Мёрфи.
Она промолчала.
– Я видел его, Мёрф. По-настоящему Видел. Он был… даже не животное уже. Ты все равно не смогла бы помочь ему.
– Да заткнись же, Гарри, мать твою, – произнесла она очень тихо.
Я послушно замолчал. Я закончил проверку – самой двери, пространства за ней – и наконец Прислушался. Ничего. Когда я открыл глаза, рядом с Мёрфи стоял Кинкейд. Я даже не слышал, как он вернулся.
– Чисто? – спросил он.
Я кивнул:
– Дверь не заговорена. С той стороны вроде тоже ничего и никого нет, хотя наверняка утверждать не могу.
Кинкейд хмыкнул, покосился на Мёрфи, потом отступил назад и ударом ноги выбил дверь.
Мёрфи моргнула, глядя на меня. Конечно, Кинкейд здоровый чувак, но выбить дверь с первого удара – это вам не фиг собачий. Я видел однажды, как здоровенный мужик колошматил по двери с такой же примерно энергией минут пятнадцать, прежде чем она подалась. Так что, возможно, Кинкейду просто повезло.
Но я-то знал. Образ той огромной демонической твари, возникшей на мгновение на месте наемника, намертво впечатался в мою память.
Кинкейд по-кошачьи мягко приземлился за дверным проемом, поднял пику и посветил укрепленным на ней фонариком вниз, вдоль узкого лестничного марша.
Воцарилась тишина.
А потом откуда-то снизу, из темноты, донесся негромкий издевательский смех.
Адские погремушки! Мурашки забегали у меня по спине так, что аж в ухо заползли.
– Строимся, – пробормотал я, потому что это звучало по-военному и не так трусливо, как «ну-ка, ребята, чур вы первые».
Кинкейд кивнул и спустился на ступеньку. Мёрфи снова взяла обрез на изготовку и пристроилась за ним. Я поднял свой игрушечный пистолет и шагнул следом.
– Еще раз – где они держат заложников? – спросила Мёрфи.
– В чулане справа от лестницы.
– Так было несколько часов назад, – возразил Кинкейд. – Теперь они могут находиться где угодно. Стоит только спуститься, и нам будет не до этих игр.
– Главная наша забота – заложники.
– К чертовой матери заложников. Для того вампы их и берут, – нахмурился Кинкейд. – Если позволите им диктовать вам тактику, они воспользуются этим, чтобы убить вас.
– Не ваше это дело, – набычился я.
Голос Кинкейда сделался тише, но резче:
– Не забывайте, я ведь рядом с вами. Они запросто могут ошибиться и убрать меня вместо вас.
– За это вам и платят немалые баксы.
Он покачал головой:
– Мы даже не знаем, живы ли они. Послушайте, это ведь подвал. Все, что от нас требуется, – это закатить туда несколько гранат, а потом спуститься и зачистить все, что останется. Мы под землей. Число случайных жертв сведется к минимуму.
– Это, конечно, хорошо, но недостаточно хорошо, – буркнул я. – Сначала мы спасаем заложников. Когда они будут в безопасности, займемся Маврой.
Кинкейд, сощурившись, оглянулся на меня через плечо; взгляд его был холоден.
– Боюсь, мертвыми нам спасать их будет немного сложнее.
Тут Мёрфи приставила ствол обреза к Кинкейдову позвоночнику.
– Скажите, у вас достаточно прочный бронежилет? – поинтересовалась она.
Нет, умеет все-таки иногда Мёрфи найти нужные слова.
Секунды две-три все мы молчали. Я заговорил первым:
– Возможно, мы погибнем, пытаясь спасти заложников. Но мы наверняка погибнем, если не будем держаться вместе. Ну же, Кинкейд, это ведь проще простого рассчитать. Или разрывайте контракт и уходите отсюда.
Долгое мгновение он внимательно смотрел на Мёрфи, потом повернулся обратно к зияющему провалу лестницы.
– Ладно, – произнес он. – Будь по-вашему. День любителя.
Когда мы начали спускаться, тот, кто ждал нас в темноте, снова засмеялся.
Глава 32
Подвал приюта оказался необычно глубоким, тем более по чикагским меркам. Лестница спускалась футов на десять, имея в ширину не больше двух с половиной футов. Воображение рисовало мне ухмыляющихся ренфилдов с автоматами, готовых открыть огонь… уже стреляющих… пули, летящие в нас, впивающиеся в наши тела, рвущие в клочья. Желудок свело судорогой от страха, и мне пришлось напрячься, чтобы стряхнуть эти мысли и сосредоточиться на окружении.
Штукатурные стены раньше были белыми, но трещины и потеки от многочисленных протечек не оставили от первоначального цвета почти ничего. Лестничный марш заканчивался площадкой фута три на три, а за ней вел вниз новый марш. По мере того как мы спускались, воздух становился все холоднее.
Здесь пахло гнилью и плесенью. Наше дыхание, любое наше движение казались в окружавшей нас гнетущей тишине оглушительно громкими. Я вдруг заметил, что выставил ствол своего пейнтбольного пистолета вперед, поверх головы Мёрфи и Кинкейдова плеча, готовый палить в любого, кто окажется в поле зрения. Впрочем, смысла в этом было бы не слишком много: ни одному смертному громиле это не причинило бы никакого вреда. Так, намочило бы чуть-чуть. А еще он попахивал бы чесноком.