Рейт повернулся к Мэдж.
– Продолжай. Я вернусь через минуту. А ты, – обратился он к Барби, – держи пистолет нацеленным на Дрездена. Если попытается бежать – застрели.
Барби-телохранитель достала пистолет. Рейт повернулся и пулей вылетел из пещеры – смертный не смог бы перемещаться с такой скоростью.
Мэдж продолжала свой заунывный напев.
– Эй, Томас! – окликнул я.
– Мм, – отозвался он сквозь кляп.
– Я собираюсь вытащить тебя отсюда.
Томас оторвал голову от камня и уставился на меня.
– Ты только мне тут не помри раньше времени. Оставайся с нами.
Еще секунду он смотрел на меня, потом застонал и уронил голову. Я так и не понял, означало это одобрение или нет.
– Мёрф? – позвал я.
Она посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.
– Мёрф, не откалывайся от меня. Он плохой парень, пусть и чертовски сексуален. Это его ремесло. Он не мог не подобраться к тебе.
– Я не могла помешать ему, – жалким голосом отозвалась она.
– Это в порядке вещей.
– Я и себя не могла остановить. – На мгновение она встретилась со мной взглядом, потом бессильно опустилась обратно на пол. – Оставьте меня в покое, мистер Дрезден.
– Ага, – пробормотал я себе под нос.
Потом повернулся к Барби:
– Эй, ты! Эм… Не знаю, как тебя зовут.
Она молча смотрела на меня поверх прицела.
– Ага, ладно, мне уже страшно, – обаятельно улыбнулся я. – Но послушай, ты ведь личность. Человек. И я человек. Нам полагается действовать сообща против вампиров.
Никакой реакции. От Мистера я и то получаю больше отклика.
– Эй! – крикнул я. – Ты! Списанная надувная кукла из армейских запасов! Я к тебе обращаюсь! Скажи же что-нибудь.
Она не откликнулась, но взгляд ее оскорбленно вспыхнул. Что ж, хоть какая-то эмоция. Что тут сказать – у меня прирожденный дар злить людей. Другое дело, что использовать его желательно разумнее.
– Прошу прощения! – гаркнул я как мог громче. – Ты меня слышишь вообще, сука? Вот сейчас разнесу тебя на клочки, как уже сделал с вашими Кенами и твоей двойняшкой!
Вот теперь глаза ее горели настоящей ненавистью. Она вскинула пистолет и открыла рот, словно собиралась сказать что-то… только я этого так и не услышал.
Бесшумно пробежав босиком, Мёрфи одолела разделявшие их несколько ярдов, взвилась в прыжке и врезалась пяткой в шею Барби-телохранителя у основания черепа. «Удар» – слишком мягкое слово, чтобы описать то, что случилось с головой Барби. Удар происходит в славных, уютных, здоровых, можно сказать, ситуациях, вроде автомобильных столкновений. Мёрфи наносила его, чтобы убить, – и это вышло страшнее, чем какое-то столкновение двух железяк.
Послышался хруст, и Барби повалилась на пол. Пистолет так и не выстрелил.
Мёрфи опустилась на колени и обыскала женщину, забрав у нее пистолет, пару запасных обойм, нож и связку ключей. Потом встала и принялась подбирать ключ к моим цепям.
Пока она занималась этим, я внимательно смотрел на Мэдж. Заклинательница все так же стояла на коленях внутри круга и пела, не прерываясь ни на мгновение. Этого требовал ритуал. Оборви она его, крикни телохранительнице о грозившей опасности, взломай замкнутый заклятием круг – и последствия могли бы стать для нее печальнее некуда. Опасно выказывать непочтение к той силе, что стоит за ритуалом. По крайней мере, Мэдж находилась в том же скованном положении, как и я.
– Долго ты, однако, – сообщил я Мёрфи. – Я почти исчерпал свой запас оскорблений, пришлось бы перейти просто на бессвязные вопли.
– Вот что случается, когда словарный запас ниже среднего уличного.
– Куда уж мне до женщин с их змеиными язычками, – вздохнул я. – Короче, помолчи, женщина, и освободи меня, а то не обещаю тебе любви большой и свободной.
Она нашла наконец нужный ключ и отомкнула цепи. Запястья и лодыжки болели.
– Ты меня здорово напугала, – заметил я. – До тех пор, пока ты не обозвала меня «мистер Дрезден», я почти поверил, что он до тебя добрался.
Мёрфи прикусила губу:
– Только между нами: я не уверена, что это не так. – Она поежилась. – Я ведь почти не играла, Гарри. Ты сделал верный выбор: меня он недооценил. И все же он подобрался близко, слишком близко. Пошли отсюда.
– Спокойно. Чуть позже.
Мёрфи нахмурилась, но в бегство не ударилась:
– Хочешь, чтобы я посторожила Мэдж? Что, если она сейчас проделает эту свою магическую штуку с суперклеем уже на наших лицах?
Я покачал головой:
– Не может она этого. Пока не доведет ритуал до конца – не может.
– Почему?
– Потому что если она хоть одну ошибку допустит, хоть ненамного отклонится – выйдет какая-то ответная реакция. Возможно, нас она не затронет, а может, затронет – не знаю. В любом случае это гарантированно убьет всех, кто находится внутри круга.
– Томас, – выдохнула Мёрфи.
– Угу.
– А мы можем вмешаться в ритуал?
– Можем. Но, как говорил Кинкейд, это означает смерть. Мы ли прервем ритуал, или она сама запорет его – в любом случае дела обернутся довольно хреново.
– Но если мы не помешаем ей, она убьет Томаса.
– Ну да.
– Тогда что нам делать?
– Напасть на Рейта, – сказал я и мотнул головой на ту груду подушек, где она только что лежала, скорчившись. – Возвращайся туда, куда он тебя швырял. Когда он вернется, схватим его и обменяем на Томаса.
– А разве это не нарушит круг, не испортит ритуал? – спросила Мёрфи.
– Нарушение внешнего круга не должно повлиять на ритуал, – ответил я. – Он здесь скорее для того, чтобы помочь ей сконцентрироваться на ритуале. Мэдж не лишена некоторых способностей. А еще инстинкта самосохранения. Она удержит его, если мы сломаем.
Глаза Мёрфи вдруг расширились.
– Но треугольник? Это же должно сломать ритуал?
Я внимательно посмотрел в сторону Мэдж и повысил голос – так, чтобы она наверняка услышала:
– Еще бы! И убить Мэдж. Но мы пока не будем взламывать треугольник.
– Почему? – спросила Мёрфи.
– Потому что мы предложим ей шанс пережить этот вечер. Позволим Мэдж убить Рейта вместо Томаса и послать проклятие вхолостую. До тех пор, пока кто-то умирает согласно расписанию, тому, кто стоит за этим ритуалом, плевать, кто это будет.
Я отошел от стены и остановился у самого круга.
– В противном случае все, что мне достаточно сделать, – это пнуть ногой одну из этих милых свечек или стереть линию треугольника, а потом отойти и смотреть, как она умирает. Но мне кажется, Мэдж хочет жить. Она уйдет отсюда, Томас останется жив, а Рейт ни для кого больше не будет представлять угрозы.
– Но она сбежит, – нахмурилась Мёрфи.
– Пусть бежит. От Стражей сбежать можно, но спрятаться нельзя. У Белого Совета найдется что сказать ей насчет убийств людей с помощью магии. Острое найдется. И режущее.
– Должно быть, дразнить заклинателей – чертовски увлекательное занятие, если посмотреть на то, как вы с Рейтом этим забавляетесь, – заметила Мёрфи. – Но ведь он может заметить, что тебя больше не держат на мушке. Как думаешь?
Я опустил взгляд на труп Барби и поморщился:
– Угу. Труп здесь, пожалуй, не совсем кстати.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, наклонились и подхватили труп под руки. Мы отволокли то, что осталось от последней Барби-телохранителя, к краю зияющей пропасти и столкнули вниз. Потом я потянулся к своей трости-шпаге, все еще болтавшейся у меня на поясе, и отстегнул клинок.
– Даже не верится, что Рейт позволил тебе оставить это, – вздохнула Мёрфи.
– Охрана, похоже, побаивалась проявлять излишнюю инициативу, а сам он насчет трости ничего не сказал. Наверное, просто не заметил. Он был занят разглагольствованием и глумлением, а я был в цепях, и все такое.
– Прямо классический кинозлодей, – сказала Мёрфи.
– Нет. Голливуд не позволил бы таких откровенных клише, – покачал я головой. – И я сомневаюсь, чтобы у него голова сейчас очень ясно работала. Ему слишком не терпится избавиться от смертного проклятия моей матери.
– Он настолько крут? – поинтересовалась Мёрфи.
– Очень. Эбинизер сказал, магия не способна повредить ему.
– Как насчет того, чтобы я пристрелила его?
– Хуже не будет, – кивнул я. – Если повезет, ты, может, и решишь наши проблемы. Но его способно опрокинуть только попадание в критическую точку – и то еще вопрос, достаточно этого или нет. Вампиры Белой Коллегии не заживляют пулевых ран с той же легкостью, как Красные, и не могут игнорировать их, как Черные, но оправляются от них все равно быстро.
– Каким образом?
– Используя запасы краденых жизненных сил. Они много чего могут с ними делать: оправляться от ран, силой воздействовать на восприятие хорошеньких полицейских и так далее. По степени крутизны им далеко, конечно, до вампиров Черной Коллегии, но и они могут при необходимости набрать обороты. В общем, можно с уверенностью предположить, что у лорда Рейта здоровенный бак резервной энергии.
– Значит, нам нужно оставить его без горючего, если мы хотим справиться с ним всерьез и надолго.
– Ага.
– А мы в состоянии это сделать?
– Не уверен, – признался я. – Зато мы можем заставить его раскочегариться по полной.
– Значит, нам нужно побить его, но не до конца. В этом твой план?
– Угу.
– Не самый удачный план, Гарри, – заметила Мёрфи.
– План просто охренительный, – заявил я.
– Вообще-то, для такого плана больше подошла бы характеристика «сумасшедший».
– Сумасшедший как черт-те что, – согласился я и положил руки ей на плечи. – Некогда препираться, Мёрф. Ты мне веришь?
Она беспомощно всплеснула руками – картинность жеста несколько подпортило то, что в одной ее руке был зажат пистолет, а в другой – нож, – и побрела к подушкам, на которые ее швырял Рейт.
– Сдохнем мы здесь, вот что.
Я только ухмыльнулся и вернулся к кольцу, к которому приковала меня Барби. Встал там в прежней позе, сжимая цепи за спиной, словно они до сих пор удерживали меня на месте.