Зато у Мэдж не имелось такой защиты.
Я перенацелил энергию, мгновенно нащупав своими чувствами нож в руке Мэдж. Без защищавшего ее круга она была не в силах помешать мне выбить нож из ее пальцев невидимым вихрем земных энергий и швырнуть его в зиявший рядом Провал.
– Нет! – завопила Мэдж, в ужасе глядя на продолжавший клубиться перед ней столб темных потусторонних сил.
– Держи его! – крикнул Рейт.
Мэдж бросилась на свободную Томасову руку. При всей его физической и сверхъестественной силе, скованный, он не мог оказать ей настоящего сопротивления, тем более что ее силы утраивались отчаянием. Ей удалось прижать руку Томаса к камню, и хотя долго она удержать его так не смогла бы, для их целей хватило и этого. Лорд Рейт устремил нож вниз, в грудь Томасу.
Томас взвыл от досады и боли.
С помощью нового заряда энергии из трости мне удалось остановить нож спустя долю секунды после того, как острие вонзилось в Томаса, окрасившись розовой кровью. Рейт злобно вскрикнул и надавил на нож. Кожа его тоже сияла серебром, а силой он не уступал среднего калибра фронтальному погрузчику. Я не надеялся одолеть его – даже без окружавшей его пустоты, обращавшей мою энергию в пшик, это виделось делом безнадежным, – я лишь изменил направление энергии, нацелив ее под прямым углом к ножу. Острие метнулось вбок, прочертив на груди Томаса глубокую борозду, а потом вес Рейта вогнал нож в каменный пол пещеры, раздробив на мелкие стальные осколки.
Томас снова высвободил руку и наотмашь ударил Мэдж, вышвырнув ее за пределы освещенного свечами круга.
– Гарри! – заорал он, выдернув кляп. – Порви цепи!
А вот этого я как раз и не мог сделать. Того небольшого запаса земных энергий, что еще оставался у меня, на цепи не хватило бы никак. Зато я сделал кое-что другое.
На секунду-другую Рейту пришлось отступить на шаг: осколок ножа глубоко воткнулся ему в руку. Он со стоном выдернул его из ладони и шагнул было обратно к Томасу – и тут я подхватил своей невидимой рукой связку ключей и швырнул ему в лицо.
В качестве метательного снаряда ключи – чертовски неприятная штука; это вам любой уличный забияка подтвердит. Ради эксперимента можете взять пакет молока и бросить в него связку ключей. Вам даже не придется прикладывать особых усилий. Более чем вероятно, что картонный пакет окажется пробитым сразу в нескольких местах, откуда молоко начнет вытекать веселыми белыми фонтанчиками.
А глазные веки тоньше, чем картон.
Связка ключей ударила Рейта в лицо достаточно сильно, чтобы заставить его вскрикнуть. Поток посланной мной энергии подхватил ключи, едва они отскочили от его лица, и швырнул обратно, словно они были привязаны к его носу резинкой. Мне плевать на сверхчеловеческую сексуальность – у любого прямоходящего двуногого существа мало выбора, кроме как отбиваться от предмета, пытающегося выбить ему глаза.
Я молотил его ключами до тех пор, пока он не отшатнулся, вывалившись за пределы освещенного круга; тогда я швырнул ключи Томасу, громко окликнув его. Он дернулся, поймал их свободной рукой и тут же принялся отмыкать свои цепи.
Именно в этот момент клубившееся над опустевшим треугольником облако соткалось в размытые очертания жуткого, нечеловеческого лица – того, что я помнил по самым темным часам моего прошлого и ночным кошмарам, терзавшим меня после. Демоническая пасть распахнулась в жутком беззвучном вопле, глаза уставились на фигуру, застывшую на самом краю светлого пятна, – на Мэдж. Облако ринулось вперед и вниз, на лету выпуская похожие на клыки щупальца-шипы. Мэдж еще успела сесть и выставить перед собой руки в наивной попытке защититься. Облако вытянулось веретеном и нырнуло ей в рот, а щупальца вцепились в нее, не позволяя ей выдернуть его обратно. Все это происходило даже не особенно быстро. У Мэдж с лихвой хватило времени почувствовать, как демон-убийца, стоявший за ее энтропийным проклятием, не спеша заползал ей в горло, в легкие и, выпуская из себя все новые шипы, принялся раздирать ее на части изнутри.
Мэдж не смогла даже вскрикнуть, умирая.
Но не потому, что не пыталась.
Томас освободил наконец руки и ноги и встал, в ужасе глядя на Мэдж, на клубящееся облако, продолжавшее пожирать ее бездыханное тело.
Рейт напал на Томаса сзади. Все произошло почти мгновенно, но я отчетливо видел, как Рейт схватил Томаса одной рукой за плечо, другой – за подбородок и стремительным движением сломал ему шею.
Томас рухнул, даже не дернувшись.
– Нет! – вскрикнул я.
Рейт повернулся ко мне.
Бросив шпагу на землю, я полоснул воздух тростью и усилием воли, и пистолет, который Мёрфи отобрала у Барби-телохранителя, словно сам собой влетел мне в руку.
Истерзанное лицо Рейта опухло и перекосилось. Розовые кровавые брызги сплошь покрывали его, заляпав темную рубашку. Он улыбнулся и шагнул в мою сторону. Еще шаг – и я потерял его из виду в темноте.
Я прицелился более или менее в его направлении и выстрелил. Вспышка на мгновение высветила его, и я, поправив прицел, выстрелил еще раз. И еще. И еще. Последний выстрел дал мне увидеть Рейта в каких-то восьми или десяти футах от меня; на лице его застыло удивление. Следующий выстрел показал его, стоявшего на коленях: он держался за живот, откуда сочилась розовая жижа.
И тут боек звонко щелкнул по пустому капсюлю.
Еще минуту в пещере было темно.
А потом тело Рейта начало светиться. Рубаха висела на нем лохмотьями, и он раздраженным движением сорвал ее и отшвырнул в сторону. Свечение его кожи все разгоралось, и я увидел, как пульсирует его плоть у зловещей дырки чуть левее пупка. Он исцелялся.
Минуту я устало смотрел на него, потом нагнулся и подобрал с пола шпагу.
Он рассмеялся:
– Дрезден, подожди немного. Я разделаюсь с тобой, как разделался с Томасом.
– Он был одной крови со мной, – негромко произнес я. – Он был моей единственной родней.
– Родня, – хмыкнул Рейт. – Ничего, кроме случайного отпрыска. Случайного совпадения похоти и возможности. Семья не значит ровным счетом ничего. Всего лишь стремление крови продлить свое существование. Произвольное сочетание генов. Абсолютно лишенное смысла понятие.
– Ваши дети считают иначе, – возразил я. – Они считают, что семья важна.
Он расхохотался:
– Еще бы им так не считать! Я сам научил их этому. Это простой и убедительный способ управлять ими.
– И ничего больше?
Рейт поднялся на ноги, глядя на меня с небрежной уверенностью:
– Ничего больше. Убери свою шпагу, Дрезден. Зачем тебе лишние муки?
– Переживу как-нибудь. Не думаю, чтобы у вас осталось много сил в запасе, – буркнул я. – Я задал вам трепку, достаточную, чтобы угробить трех или четырех взрослых людей. Рано или поздно вы сломаетесь.
– У меня хватит сил, чтобы разделаться с тобой, – с улыбкой заявил он. – А потом все будет по-другому.
– Должно быть, это нелегко, – заметил я. – Та жизнь, что вы вели все эти годы. Старательно сберегая резервы. Постоянно боясь запачкать руки, чтобы не показать, что вы не способны делать то, что положено вашему племени. Не имея возможности кормиться.
– Да, неприятно, – согласился Рейт, помолчав. Он сделал шаг в мою сторону, проверяя мою реакцию. – Возможно, это научило меня осторожности, терпению. Однако я никому не говорил, Дрезден, что со мной сделало проклятие Маргарет. Откуда ты узнал?
Я продолжал целиться острием шпаги ему в грудь:
– Моя мать сказала мне об этом.
– Твоя мать мертва, мальчик.
– Вы к тому же невосприимчивы к магии. Вы и сами могли бы догадаться, что мама не испытывала особого почтения к правилам.
Лицо его потемнело, превратившись в уродливую злобную маску.
– Она мертва.
Я ухмыльнулся ему, чуть поводя острием шпаги. Свечение его кожи начало меркнуть, и очень скоро в пещере снова воцарился зловещий мрак.
– Приятно было побеседовать с тобой, чародей, однако же я исцелился, – фыркнул Рейт. – Я сделаю так, что ты будешь молить меня о смерти. А первой трапезой после десятилетий вынужденного поста станет наша маленькая девочка из полиции.
Тут в пещере снова вспыхнул свет, вернув ей несколько мелодраматический, но вполне соответствующий происходящему облик.
Из-за ширмы выступила, в своей алой развевающейся юбке, Лара со шпагой на бедре.
– Пожалуй, я не против посмотреть на это, папочка, – мурлыкнула она.
Он застыл, глядя на нее. Лицо его окаменело.
– Лара? Что ты здесь делаешь?
– Терзаюсь горьким разочарованием, – отозвалась она. – Ты меня не любишь, милый папочка. Меня, твою маленькую Лару, самую преданную из твоих дочерей.
Рейт издал резкий смешок:
– Можно подумать, ты этого не знала. Сто лет уже как знала.
Прекрасное лицо ее нахмурилось.
– Умом понимала, отец. Но сердцем надеялась на иное.
– Сердце, – презрительно хмыкнул он. – Что это такое? Разделайся наконец с этим чародеем. Убей его.
– Конечно, папочка. Сию минуту. Один вопрос: что случилось с Томасом?
– Заклятие, – буркнул он. – Мэдж выпустила его из-под контроля, когда направила его на Дрездена. Твой брат погиб, пытаясь спасти его. Так покори его, милая. И убей.
Лара улыбнулась, и мне в жизни еще не приходилось видеть улыбки холоднее этой – а ведь я немало повидал на своем веку.
Она невесело усмехнулась:
– Вы специально разыграли это мне на потеху, чародей?
– Грубовато немного вышло, – признался я. – Но мне кажется, в целом удалось.
– Как вы поняли, что я подсматривала? – спросила она.
Я пожал плечами:
– Кто-то же должен был рассказать Рейту этот вздор насчет несчастного случая с ружьем. Вы единственная могли сделать это. И поскольку эта конфронтация жизненно важна для вашего будущего, как бы все здесь ни обернулось, вы были бы полной дурой, если бы не следили за происходящим.
– Умно, – кивнула она. – Мой отец не только истощил все свои резервы, но и пополнить их не в состоянии. – Она опустила веки, и глаза ее блеснули из-под ресниц ослепительно-ярким серебряным льдом. – Собственно, он совершенно беспомощен.