Баттерс пожевал губу, глядя на летящие навстречу огни.
– Время от времени история демонстрирует нам, – продолжал я, – что люди, если им не хочется верить во что-то, развивают в себе феноменальные способности не замечать очевидного.
– Вы хотите сказать, вся история человечества – это сплошное отрицание?
– По большей части так и есть, – кивнул я. – И это не так уж плохо. Просто такая у нас натура. Вот только всяким странностям на это наплевать: они просто продолжают случаться, и все тут. У каждой семьи имеется своя история с привидениями. Большинство людей, с которыми мне доводилось разговаривать, хоть раз в жизни встречались с чем-либо, не поддающимся объяснению. Но это вовсе не значит, что потом они кричат об этом на каждом углу, – потому что всем известно, что таких вещей не бывает. Попробуйте утверждать, что остальные заблуждаются, и на вас сначала начнут коситься, а потом подарят пиджачок с длиннющими рукавами.
– Все свидетели, – скептически хмыкнул он. – Помалкивают и стараются забыть?
– Я вам вот что скажу, Баттерс. Давайте поедем вместе в полицейское управление, и вы расскажете им, как только что подверглись нападению некроманта и четырех зомби. Как они бегают быстрее разгоняющегося автомобиля, как они убили охранника, а тот потом встал и швырнул ваш рабочий стол как пушинку. – Я сделал выразительную паузу. – Как вы думаете, что они сделают?
– Не знаю. – Он опустил голову низко-низко.
– Сверхъестественные вещи случаются то и дело, – сказал я. – Но об этом не говорят. По крайней мере, открыто. Потусторонний мир проявляется повсюду. Просто он не слишком громко заявляет о себе.
– Вы-то о нем говорите, – заметил Баттерс.
– Но мало кто принимает меня всерьез. По большей части те, кто обращается ко мне за помощью, просто платят по счету, а потом уходят в твердой решимости выкинуть меня из головы и вернуться к нормальной жизни.
– Но как такое вообще возможно? – спросил Баттерс.
– Запросто. Ведь все эти штуки наводят страх, – ответил я. – Подумайте сами. Вы узнаете о существовании монстров, по сравнению с которыми чудища из ужастиков все равно что персонажи «Улицы Сезам», и понимаете, что ничегошеньки не можете сделать, чтобы защититься от них. Вы узнаете о таких жутких происшествиях, о которых и думать страшно. Гораздо проще не жить в вечном страхе, а отстраниться от этого. Постепенно вы убеждаете себя, что все вам только померещилось. Или что вы преувеличиваете угрозу. Вы находите этому более-менее рациональное объяснение, забываете то, чему такого не нашлось, и возвращаетесь к нормальной жизни. – Я покосился на свою руку в перчатке. – И я не могу винить в этом людей.
– Может, и так, – кивнул патологоанатом. – И все равно не понимаю, как выходит, что всякие хищные твари охотятся на нас, убивают, а мы и не знаем.
– Сколько человек училось на вашем курсе?
Баттерс удивленно моргнул:
– Чего?
– Нет, вы ответьте.
– Мм… около восьмисот.
– Так вот, – кивнул я, – в прошлом году в одних только Штатах пропало без вести больше девятисот тысяч человек.
– Вы это серьезно?
– Угу, – подтвердил я. – Можете проверить в ФБР. И это при общей численности населения около трехсот миллионов. А значит, пропадает один человек из каждых трехсот двадцати пяти. Ежегодно. Сколько лет прошло со времени вашего выпуска? Около двадцати, да? Выходит, человек сорок-пятьдесят с вашего курса исчезли. Просто исчезли. И никто не знает, где они.
Баттерс беспокойно поерзал на своем сиденье.
– Ну и что?
Я выразительно изогнул бровь:
– Только то, что они пропали. Куда?
– Ну… Без вести. Если без вести, значит это никому не известно.
– Вот именно, – кивнул я.
Он промолчал.
Я позволил паузе чуть затянуться – для большего эффекта.
– Возможно, это простое совпадение, – продолжил я наконец, – но процент пропавших к общей численности населения примерно равен проценту стадных парнокопытных в Африке, которые становятся жертвой крупных хищников.
Баттерс зябко подобрал под одеялом колени к груди.
– Правда?
– Угу, – подтвердил я. – О таких вещах не принято говорить. Но все эти люди так и исчезли. Возможно, многие из них просто освободились от старых пут и зажили новой жизнью. Возможно, с некоторыми произошел несчастный случай, просто их тел не нашли. Суть в том, что это неизвестно. И поскольку думать об этом страшно, а жить, не думая об этом, гораздо легче, об этом и не думают. Не обращают внимания. Так проще.
Баттерс покачал головой:
– На слух это форменное безумие. Люди ведь верят тому, что видят своими глазами, разве нет? И если кто-то вдруг по телевизору…
– Что сделает? – перебил я его. – Будет гнуть ложки? Заставит исчезнуть статую Свободы? Превратит даму в тигра-альбиноса? Черт, я ведь демонстрировал магию по телику, и те, кто не верещал, что все это туфта, жаловались на дешевизну спецэффектов!
– Вы имеете в виду тот клип в новостях несколько лет назад? С вами, Мёрфи, большой псиной и каким-то психом с дубиной?
– Это была не собака, – возразил я и невольно поежился от воспоминания. – Луп-Гару. Что-то вроде суперволка. Я убил его с помощью заклятия и серебряного амулета – прямо перед камерой.
– Угу. Пару дней, помнится, все только об этом и говорили, но потом, если не ошибаюсь, все объявили подделкой.
– Нет. Запись почему-то стерлась.
– А-а-а…
Я остановился на светофоре и внимательно посмотрел на Баттерса:
– А вы, когда увидели эти кадры, поверили?
– Нет.
– Почему нет?
Он вздохнул:
– Ну, качество изображения было так себе. Я хочу сказать, снято все в темноте…
– Большая часть жутких сверхъестественных штук происходит в темное время суток, – сказал я.
– И камера дергалась.
– Женщина, которая снимала это, сама боялась до потери сознания. Это можно понять.
Баттерс раздосадованно шмыгнул носом:
– И изображение было все в помехах, как будто его специально засвечивали.
– Ну да, и мои рентгеновские снимки тоже специально засвечивают. – Я улыбнулся и покачал головой. – Это еще одна причина, по которой вы мне не верите. Это в порядке вещей, старина. Говорите, не стесняйтесь.
Он вздохнул:
– Не бывает таких монстров на свете.
– Вот в чем дело, – хмыкнул я, трогая машину с места. – Послушайте, Баттерс. Самому себе-то вы верите? Вы своими глазами видели вещи, объяснить которые не в состоянии. Вы сами пострадали за то, что пытались объяснить людям свою правоту. Бог свидетель, да всего двадцать минут назад вы подверглись нападению ходячих мертвецов. И после всего этого вы еще спорите со мной, существует ли магия.
Секунды тянулись томительно медленно.
– Все потому, что мне не хочется в это верить, – негромко пробормотал он.
Я медленно вздохнул:
– Угу.
Тишина.
– Хлебните кофе, – посоветовал я.
Он послушался.
– Страшно?
– Угу.
– Это хорошо, – кивнул я. – Умно.
– Н-ну, если так, – пробормотал он, – на свете нет никого умнее меня.
– Я-то понимаю, каково вам, – сказал я. – Вы сталкиваетесь с такими явлениями, что ни в какие рамки не укладываются, и это чертовски пугает. Но стоит узнать об этом больше, и со страхом можно справиться. Знание – лучшее лекарство от страха. Так всегда было.
– И что же мне делать? – спросил Баттерс.
– Я отвезу вас в некое безопасное место. Как доедем, определюсь с дальнейшими шагами. А пока спрашивайте, а я буду отвечать.
Баттерс сделал еще глоток кофе и кивнул. Руки его вроде бы дрожали уже меньше.
– Кто был этот человек?
– Представился Гривейном, но сомневаюсь, что это его настоящее имя. Он некромант.
– Что значит «некромант»?
Я пожал плечами:
– Некромантия – использование магии для всяких фокусов с мертвыми. Некроманты могут управлять трупами, заставлять их двигаться, манипулируют призраками, имеют доступ к знаниям, похороненным в мертвых мозгах…
– Но это невоз… – не выдержал было Баттерс и тут же осекся, закашлявшись. – Ох. Да. Простите.
– Еще они могут делать кучу всяких пакостей, касающихся души, – продолжал я. – Даже в нашем, скажем так, не совсем обычном кругу об этом не очень-то говорят. Но я слышал рассказы о том, как они наделяют трупы своим разумом, подчиняя своей воле. Я слышал даже, что они способны воскрешать людей из мертвых.
– Исусе! – удивился Баттерс.
– Вот насчет этого конкретного случая я не уверен.
– Нет, нет, я в смысле…
– Я знаю, в каком смысле, Баттерс. Я пошутил.
– Ох. Да. Простите. – Он отпил еще кофе и снова принялся смотреть в окно. – Но… Возвращать мертвых к жизни? Может, это не так уж и плохо.
– Это если предполагать, что то, во что превращает их некромант, лучше, чем смерть. Судя по тому, что я слышал, колдуны, связанные с некромантией, редко делают это по гуманным соображениям. Впрочем, все это может быть и брехней. Я же говорю: об этом не говорят.
– Почему? – поинтересовался Баттерс.
– Потому что это запретная тема, – ответил я. – Некромантия нарушает один из законов магии, установленных Белым Советом. Наказанием за это служит смертная казнь, а навлекать на себя хотя бы подозрения Совета никто не хочет.
– Почему? И что это за Совет, кто они такие?
– Они – это я. Образно говоря. А если точнее, Белый Совет… ну, большинство людей назвали бы его правящим органом чародеев всего мира, но на деле он больше напоминает масонскую ложу. Или, может, братство.
– Никогда не слыхал про братства, выносящие смертные приговоры.
– Гм… У Совета всего Семь законов, но стоит нарушить хоть один… – Я выразительно провел пальцем по шее. – Да, кстати, они не слишком любят, чтобы про них знали обычные люди. Поэтому не советую рассказывать о них кому-либо еще.
Баттерс поперхнулся и невольно потянулся пальцами к своей шее:
– Ох… А этот тип, Гривейн, – он вроде вас?
– Он не вроде меня, – произнес я и сам удивился, каким злобным рыком прозвучали мои слова. Баттерс дернулся и чуть отодвинулся от меня. Я вздохнул и заставил себя снова понизить голос. – Но да, он, возможно, тоже чародей.