– Ты что, оглох, сынок? – спросил отец с улыбкой. – А может, онемел?
Я постарался совладать с языком:
– Холодно здесь.
– Не без этого, – согласился он.
Он достал из рюкзака пару пакетиков сухих сливок, потом пару маленьких упаковок сахара и протянул мне. Молча мы приготовили себе кофе и некоторое время потягивали его. Кофе приятно согрел желудок, отчего жуткий холод, обжигавший спину, показался почти терпимым.
– Приятное разнообразие по сравнению с моими обычными снами, – заметил я.
– В чем это? – поинтересовался отец.
– Меньше щупалец. Меньше воплей. Меньше смертей.
При этих моих словах откуда-то из-за деревьев, из черноты, донесся жуткий, неземной вопль. Я вздрогнул, и сердце мое забилось чуть чаще.
– Ночь только начинается, – сухо заметил отец.
В лесу послышался шум, треск, и я увидел, как закачались одна за другой верхушки деревьев, – кто-то или что-то очень большое продвигалось по лесу. От дерева к дереву невидимая угроза огибала маленькую поляну. Я опустил взгляд и увидел, как плещется кофе в кружке, – рука моя дрожала.
– Что это? – спросил я.
– О, бойся Бармаглота, сын, – отозвался отец. Он отхлебнул кофе из кружки и спокойно, без малейшего страха, посмотрел на движение в деревьях. – Ты знаешь, что это. Ты знаешь, чего ему нужно.
Я поперхнулся:
– Демон.
Он кивнул, не сводя с меня взгляда своих голубых глаз.
– Не думаю, что…
– Стрижающих мечей у меня небогато, – сказал отец. Он полез в рюкзак и бросил мне шоколадный батончик. – Ближе всего к этому из того, что у меня есть, – только «сникерс».
– Думаешь, это смешно? – спросил я.
– Смотря кто произносит.
– Ладно, – кивнул я. – Почему ты мне раньше не снился?
– Потому что прежде мне не позволяли связаться с тобой, – невозмутимо ответил отец. – До тех пор, пока другие не преступили черту.
– Не позволяли? – переспросил я. – Кто? Что за «другие»? Какую черту?
Он отмахнулся:
– Не важно. И у нас мало времени до того, как оно вернется.
Я вздохнул и потер глаза:
– Хорошо. Хватит с меня этого глупого ностальгического сна. Почему бы тебе не вернуться туда, откуда ты пришел, а мне пускай приснится славный, успокаивающий такой сон о том, как я пришел на работу голышом.
Он рассмеялся:
– Так-то лучше. Я знаю, ты боишься, сын. Боишься за своих друзей. Боишься за себя. Но знай одно: ты не одинок.
Я потрясенно уставился на него:
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что не являюсь частью твоего подсознания, сын. Я – это я. Настоящий.
– Не обижайся, но тому тебе, который мне снится, положено произнести это.
Он улыбнулся:
– Так говорит тебе твое сердце? Что я приснившаяся тень из памяти?
Мгновение я молча смотрел на него, потом мотнул головой:
– Это не можешь быть ты. Ты умер.
Он встал, обошел костер и, опустившись рядом со мной на колено, положил руку мне на плечо:
– Да. Я умер. Но из этого не следует, что меня здесь нет. Из этого не следует, что я не люблю тебя, парень.
Костер в моих глазах предательски расплылся, и грудь пронзило острой болью.
– Папа?
Его рука сжала мое плечо крепче.
– Я здесь.
– Я не понимаю, – пробормотал я. – Почему мне так страшно?
– Потому что того, что можно потерять, у тебя теперь больше, чем прежде, – кивнул он. – Брат. Друзья. Ты открылся для них. Ты их любил. Тебе невыносима мысль, что у тебя могут отнять кого-нибудь из них.
– Слишком много всего, – сказал я. Голос мой дрогнул. – А у меня только и прибавляется что ран и усталости. Я ведь не супергерой какой-нибудь. Я – это только я. И мне ничего этого не нужно. Я не хочу умирать.
Он положил вторую руку мне на другое плечо и пристально посмотрел в лицо:
– В этом страхе нет ничего ненормального. Но это еще и слабость. Уязвимое место, через которое они могут прорываться в твое сознание. Ты должен научиться управлять этим.
– Как? – прошептал я.
– Этого тебе не скажет никто, – вздохнул он. – Ни я, ни ангел, ни Падший ангел. Ты – плод собственного выбора, Гарри, и ничто не в силах изменить этого. Не позволяй никому и ничему убеждать тебя в противном.
– Но… выбор, который я делал, не всегда удачен, – возразил я.
– А кто не ошибается? – спросил он, улыбнулся мне и поднялся. – Извини, сынок, мне пора.
– Подожди, – попросил я.
Он положил руку мне на голову, и на короткое мгновение я снова превратился в ребенка, маленького, усталого и непогрешимо убежденного в силе моего отца.
– Мальчик мой. Тебе еще столько всего предстоит.
– Столько? – прошептал я.
– Боли. Радости. Любви. Смерти. Разбитого сердца. Опасных вод. Отчаяния. Надежды. Хотелось бы мне побыть с тобой подольше. Помочь тебе подготовиться к этому.
– К чему? – спросил я.
– Ш-ш-ш, – произнес он. – Спи. Я буду поддерживать костер до утра.
А потом темнота и глубокая, безмолвная, блаженно спокойная ночь поглотили меня без остатка.
Глава 12
Наутро голова моя слишком гудела от обилия мыслей и забот, чтобы думать более-менее продуктивно. Этого я себе позволить никак не мог. До тех пор, пока я не знаю точно, что происходит и как с этим справиться, моим главным оружием остается логика.
Мне необходимо было проветрить голову.
Я натянул шорты так тихо, как только мог, впрочем, судя по тому, насколько усталым выглядел Баттерс, я мог облачиться в полный комплект средневековых рыцарских доспехов и не разбудить его. Я взял Мыша на поводок, захватил с собой пластиковую бутылочку ледяной воды и направился к двери.
Томас уже ждал меня, стоя у джипа. Оделся он так же, как я: в шорты и футболку. Только на нем это, разумеется, сидело с небрежным шиком, тогда как я, казалось, приобрел свой наряд на распродаже старья.
– А где «жучок»? – спросил он.
– У механика, – ответил я. – Кто-то измолотил его.
– Зачем?
– Не знаю точно, – отозвался я. – Ну как, в настроении прошвырнуться?
– Зачем? – повторил он.
– В голове всякая фигня. Надо проветрить.
Томас кивнул:
– Куда?
– На пляж.
– Ясно, – еще раз кивнул он и ткнул большим пальцем в джип. – А это что за линкор?
– Билли с Джорджией дали напрокат.
– Очень мило с их стороны.
– Мило, но глупо. Он не продержится долго, пока я за рулем, – вздохнул я. – Впрочем, мне нужны колеса. Поехали. Уже рассвело, но я все равно не хочу надолго оставлять Баттерса одного.
Он кивнул, и мы забрались в джип.
– Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
– Видит бог, нет, пока не выпущу немного пара.
– Ясно, – сказал он, и остаток пути до пляжа мы проделали молча.
В летнее время пляж у Норт-авеню – одно из излюбленных мест отдыха горожан. Впрочем, пасмурным октябрьским утром народу здесь оказалось немного. На стоянке виднелось всего две машины, кроме нашей, – должно быть, кто-то тоже приехал для пробежки.
Я остановил джип, и мы с Томасом вышли. Пару минут я потратил на гимнастику с упражнениями, растягивающими мышцы, хотя мог бы проделать ее и старательнее. Томас просто облокотился на капот джипа и наблюдал за мной, воздерживаясь от комментариев. Согласно моим наблюдениям у вампиров, похоже, нет серьезных проблем с необходимой растяжкой мышц. Покончив с зарядкой, я кивнул ему, и мы пустились трусцой по беговой дорожке, начав с самого медленного темпа. Так я бежал минут десять, пока не разогрелся достаточно, чтобы прибавить скорость. Томас с отрешенным видом держался в нескольких шагах за мной. Я бежал, стараясь дышать ровнее; Томас тоже поначалу не задыхался, хотя ноги у меня заметно длиннее и за плечами несколько лет регулярных занятий бегом. Наконец я добавил ходу, и ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не отставать от меня.
Мы пробежали вдоль всего пляжа, миновали служебное здание – здоровенное сооружение, изображавшее палубные надстройки старого речного парохода, отчего казалось, что этот пароход утонул по палубу в песке. В дальнем конце пляжа мы повернули и побежали обратно. Так мы сделали три круга, прежде чем я немного убавил скорость.
– Итак, хочешь услышать, что происходит?
– Угу, – выдохнул он.
– Хорошо.
Поблизости не наблюдалось ни души, да и солнце поднялось уже высоко, выглядывая в просветы между чикагскими небоскребами. Вряд ли Мавра лично подслушивала меня, да и сомнительно, чтобы ее смертные приспешники могли это сейчас делать. Более уединенной обстановки мне, пожалуй, найти не удалось бы. Я начал с получения Мавриного письма и рассказал Томасу все события вчерашнего вечера и минувшей ночи.
– А знаешь, что нам надо сделать? – спросил Томас, когда я договорил. – Нам надо убить Мавру. Нужно сделать это нашим семейным проектом.
– Нет, – мотнул я головой. – Если мы доберемся до нее, первой пострадавшей станет Мёрфи.
– Ну да, да, – сказал Томас. – Я очень хорошо представляю себе, что сказала бы Мёрфи на этот счет.
– Я не собираюсь доводить до этого, – буркнул я. – И потом, что бы там ни говорилось в этом «Слове Кеммлера», за книгой охотятся чертовски серьезные, по-настоящему опасные люди. Возможно, это не худшая мысль: сделать так, чтобы она, книга, им не досталась.
– Верно, – кивнул Томас. – Получается, ты сбережешь ее от нехороших людей, чтобы вручить потом еще более худшему вампиру?
– Насколько это в моих силах, нет, – заявил я.
– Значит, Мёрфи так и так пострадает? – спросил он.
– Насколько это в моих силах, нет, – повторил я и недобро сощурился.
– Как же ты ее защитишь?
– Есть кое-какие идеи. Только для начала надо отыскать «Слово Кеммлера», иначе все трепыхания впустую.
– И как ты собираешься это проделать?
– Составим карту, – объяснил я. – Сомневаюсь, чтобы эти ребята разгуливали здесь со всей своей черной магией просто так. Мне нужно выяснить, где они побывали, и вычислить, что они все-таки делают.
– А Баттерс? – поинтересовался Томас.