– Пока подержим под охраной моих оберегов. Я не знаю, что Гривейн от него хотел, и пока не узнаю – пусть он не высовывается.
– Сомневаюсь, что Гривейн большой поклонник польки, – хмыкнул Томас.
– Ясное дело. Это наверняка связано с одним из лежащих в морге тел.
– Так почему бы просто не поехать туда? – предложил Томас.
– Нельзя. Там убит один из охранников. Весь дом залит кровью, возможно, и труп его там лежит, к тому же одному Богу известно, что натворил там Гривейн после того, как мы удрали. Копы наверняка опечатали дом, и наверняка они горят желанием побеседовать со всеми, кто мог там находиться. Я не могу себе позволить застрять в камере для допросов. И Баттерс тоже.
– Так попроси Мёрфи разузнать.
Я стиснул зубы:
– Не могу. Мёрфи в отпуске.
– Ого, – произнес он.
– Я поливаю ее цветочки.
– Ну да.
– Пока она на Гавайях.
– Угу, – кивнул он.
– С Кинкейдом.
Томас споткнулся.
Я не замедлил бега.
Он нагнал меня ярдов через сто.
– Ну и сучка.
Я хмыкнул.
– По-моему, она хотела, чтобы я уговорил ее не уезжать, – сказал я. – По-моему, она за этим ко мне и приходила.
– Так почему же ты не уговорил?
– Не сообразил, пока не стало уже поздно. И потом, она же не моя подружка. И вообще не моя. Не мое дело говорить ей, с кем встречаться, а с кем нет. – Я покачал головой. – Кроме того… я имею в виду, если бы у нас с Мёрфи и было что-нибудь, это случилось бы прежде. И мне это дорого обошлось бы, знаешь ли. Большая часть моих доходов – это оплата за работу на ОСР.
– Надо же, какой ответственный подход, Гарри, – заметил Томас.
– Умнее не усложнять положение.
Секунду-другую Томас хмуро смотрел на меня.
– Ты это серьезно? – спросил он наконец.
– Угу. – Я пожал плечами. – Пожалуй, да.
– Знаешь, братец, – сказал он, – порой я глазам своим не верю, как глупо ты поступаешь.
– Глупо? Ты только что назвал это рассудительностью.
– Это относилось к твоим объяснениям, – ответил Томас. – А не к любви.
– Но между нами нет любви!
– И не будет, – кивнул Томас, – если ты ко всему станешь относиться исключительно с позиций логики.
– Ну, ты-то у нас спец по этой части.
Томас затопал кроссовками по песку с большим ожесточением.
– Я знаю, каково это – терять любовь. Не будь идиотом, Гарри. Не потеряй ее, как это сделал я.
– Не могу я терять того, чего у меня нет.
– У тебя есть шанс, балда! – почти прокричал он, и мне вдруг показалось, что Томас вот-вот набросится на меня с кулаками. – А это больше, чем осталось у меня.
Я не стал развивать тему. Мы добежали до конца пляжа и свернули к джипу, остывая на ходу.
– Томас, дружище, – произнес я наконец, – какая муха тебя сегодня укусила?
– Проголодался. – В его голосе прозвучали низкие нотки.
– Можем заскочить в «Макдоналдс» или еще куда по дороге домой.
Он злобно оскалился:
– Не так проголодался.
– А-а-а…
Некоторое время мы шли молча.
– Но ты же кормился только вчера, – заметил я.
Он с горечью усмехнулся:
– Кормился? Нет. Та женщина… это ничего не значило.
– Но она выглядела так, словно пробежала марафон. Ты же взял от нее чего-то.
– Взял, – буркнул он еще более хмуро. – Но толку от этого чуть. Я ничего от нее толком не взял. И ни от кого не брал. Со времен Жюстины не кормился.
– Но пища остается пищей, разве нет? – спросил я.
– Нет, – мотнул головой он. – Не остается.
– Но почему?
– Все совсем по-другому.
– Тогда как?
– Нет смысла объяснять.
– Почему? – повторил я.
– Тебе не понять, – буркнул он.
– Если не скажешь – конечно, не понять, балбес, – возразил я. – Томас, я все-таки твой брат. Я хочу понять тебя. – Я остановился и положил руку ему на плечо, с силой развернув лицом к себе. – Послушай, я понимаю, что все идет не так, как нам хотелось бы. Но, черт подери, если ты будешь просто беситься всякий раз, как что-то тебя огорчает, если ты так и не дашь мне шанса понять тебя, мы вообще далеко не уедем.
Он раздраженно зажмурился, потом повернулся и зашагал обратно к кромке воды. Я пошел следом. Он вдруг остановился – так резко, что я едва не налетел на него.
– Пробежимся еще раз? – сказал он. – Прибежишь первым – расскажу.
Я удивленно заморгал:
– Это что еще за детский сад?
Серые глаза его вспыхнули гневом.
– Ты хотел знать, на что это похоже? Обгони меня.
– Бред какой, – произнес я. – Бред бредовый, да и только.
Затем, неожиданно зацепив ногу Томаса своей и толкнув его так, чтобы он потерял равновесие, я припустил по песку со всех ног.
Это почти животное наслаждение – бежать наперегонки. Не случайно дети носятся во все стороны – ради удовольствия. Взрослые, случается, забывают об этом. Я напрягал ноги, еще не отошедшие от долгой пробежки трусцой, но даже так возбуждение от бега разом выкинуло у меня из головы лишние мысли.
Где-то далеко у меня за спиной Томас, чертыхнувшись, поднялся с песка и бросился вдогонку.
Мы бежали сквозь серое утро. Погода выдалась чертовски холодной, и даже здесь, у самой воды, воздух оставался сухим. Томас обогнал меня на пару шагов, оглянулся и лягнул ногой песок, бросив горсть его мне в лицо, в глаза. Я вдохнул несколько песчинок и закашлялся, однако все-таки ухитрился ухватиться пальцами за Томасову футболку. Веса во мне больше, чем в нем, и, когда я дернул со всей силы, он снова пошатнулся, и я, так и продолжая кашлять, вырвался вперед.
Хуже всего мне пришлось на последней сотне ярдов. Холодный сухой воздух обжигал горло и легкие, как это бывает только при беге на длинные дистанции. Я свернул с песка на стоянку; шаги Томаса слышались совсем близко за спиной.
Я добежал до джипа, опережая его максимум на четыре шага, шлепнул ладонью по металлической боковине и, задыхаясь, привалился к машине. В горло, казалось, залили расплавленный свинец. Как только я обрел способность шевелиться, я достал из черной поясной сумочки ключи. На одном кольце ключей у Джорджии оказалось несколько штук, и я тыкал ими в замок по очереди. После третьей неудачной попытки я подавил острое желание выбить окно машины и схватить бутылочку с водой, которую я оставил на водительском сиденье. Я все-таки заставил себя подбирать ключи более методично и в конце концов нашел нужный. Отперев дверцу, я схватил бутылку, открутил крышку и припал к горлышку губами в надежде унять пожар в горле.
Я сделал первый глоток, и вода показалась мне блаженным питьем из личного кулера Господа Бога. Жжение в горле чуть унялось, но не прошло совсем.
Прежде чем я успел сделать еще глоток, Томас выбил бутылку у меня из руки. Она описала в воздухе дугу и приземлилась на песок, расплескав воду.
Вспыхнув от изумленной ярости, я повернулся к Томасу.
Он встретился со мной взглядом усталых серых глаз:
– Вот так.
Я уставился на него.
– Именно так.
С тем же выражением лица он обошел машину и сел на правое кресло.
Несколько секунд я оставался на месте, пытаясь совладать со снедающей меня жаждой. Это оказалось почти невозможной задачей. Я представил себе, каково это – жить с такой мукой, с такой болью час за часом, день за днем, зная, что для того, чтобы почувствовать себя лучше, всего-то и нужно, что взять сосуд, наполненный тем, что мне требуется, и опорожнить его. Мог бы я устоять перед желанием время от времени сделать глоток или два? Хватило бы этого, чтобы сохранить мне жизнь?
Некоторое время, может, и смог бы. Но вряд ли эта жажда ослабела бы со временем. Рано или поздно она одолела бы меня. Мне делалось бы все труднее сконцентрироваться, уснуть, что, в свою очередь, ослабило бы мой самоконтроль, а это еще сильнее мешало бы мне сконцентрироваться или уснуть. Замкнутый круг. И сколько, интересно, я продержался бы вот так?
Томас держался уже почти год.
Не знаю, удалось ли бы мне это, окажись я на его месте.
Я сел за руль и захлопнул дверцу.
– Спасибо, – сказал я.
Мой брат кивнул:
– Куда теперь?
– В «Севен-элевен», – отозвался я. – Питье с тебя.
Он чуть улыбнулся и снова кивнул:
– А потом?
Я сделал глубокий вдох. Бег помог мне немного прочистить мысли. Разговор с братом помог еще немного. Я понимал его теперь немного лучше, а это добавляло мне уверенности. В голове прояснилось достаточно, чтобы я прикинул свой следующий необходимый шаг.
– Домой. Ты присмотришь за Баттерсом. Я проверю точки на карте – посмотрим, что мне удастся там обнаружить. Если сам не нарою ничего, может, придется отправиться за ответами в Небывальщину.
– Но это же опасно, разве нет? – спросил он.
Я тронул машину с места и пожал плечами:
– Такова жизнь.
Глава 13
Я принял душ, оделся и оставил Томаса сторожить Баттерса, который продолжал спать. Томас устроился на диване с книгой, свечой и старой кавалерийской саблей, которую он отхватил как-то на распродаже и заточил до бритвенной остроты. Обрез я положил на журнальный столик – так, чтобы до него легко было дотянуться, и Томас кивнул в знак благодарности.
– Присмотришь за ним? – спросил я скорее для проформы.
Томас перевернул страницу.
– Ни одной сволочи до него не дотронуться.
Мыш улегся на полу между входной дверью и спальней и шумно вздохнул.
Я сел в джип и достал карту Морта. Ближней ко мне магической горячей точкой, отмеченной на карте кроваво-красным чернильным пятном, оказался тротуар в Уэккере.
Найти место, где припарковать машину, оказалось чертовски сложной задачей. В Чикаго с этим сложности всегда, но обычно у меня неплохое чутье, да и на «жучке» я справлялся с этим довольно успешно, тогда как на этом Левиафане я все время боялся укоротить соседние машины дюймов на пять-десять каждую. Кончилось все тем, что мне пришлось заплатить за место на многоэтажной стоянке и пройти пару кварталов пешком, напрягая все свои чародейские чувства в поисках темной энергии, которую обнаружили для меня чикагские мертвецы.