шав шаги, я скользнул в сторону и не шевелился, пока мимо меня проходили двое полицейских в штатском, вполголоса споривших о том, как быстрее выбраться из этого места на свежий воздух, чтобы перекурить. Настроение у обоих после возни с трупом и местом преступления, похоже, пребывало не на высоте.
– Роулинс, – буркнул один из них в рацию, – где ты, черт тебя подери?
– Общаюсь с местным начальством, – послышался ответ.
Я узнал голос старшего копа, чернокожего.
– Ты скоро сможешь спуститься на место?
– Дайте мне еще несколько минут.
– Да чтоб его, – буркнул второй детектив. – Нарочно тянет резину.
Тот, что с рацией, кивнул:
– Угу. Я на дежурстве со вчерашнего полудня. Ну и ладно, все равно мы уже почти закончили. А он ладно если через пять минут соблаговолит свою задницу дотащить сюда.
Второй кивнул, и они скрылись в направлении лестницы.
Я двинулся дальше по коридору. По обе стороны тянулись двери кабинетов – все запертые. Только одна дверь в дальнем конце коридора оказалась открытой, и свет в кабинете горел. В моем распоряжении имелось всего несколько минут, и, если я хотел что-то узнать, мне следовало действовать немедленно. Я шагнул вперед.
Тело могли уже унести, но запах смерти ударил мне в ноздри еще за пару ярдов от двери. Этот запах нелегко поддается описанию. Его трудно выделить, он ощущается как дополнение к другим запахам. В воздухе стоял густой запах крови, к которому примешивалась легкая вонь испражнений. Обоняние улавливало что-то еще – запах плесени, вполне естественный для подвального помещения, и пряный аромат… возможно, каких-то благовоний. Запах смерти смешивался с ними – резкий, напрягающий нервы, что-то среднее между горелой плотью и дешевым моющим средством на нашатырной основе. Желудок мой неприятно скрутило, и нарастающее ощущение темной энергии тоже мало успокаивало.
Кабинет оказался довольно большой. Вдоль стен выстроились шкафы и полки. Посередине стояли компактной группой три рабочих стола. В углу белел небольшой холодильник, рядом с ним стоял старый на вид диван, а перед диваном – журнальный столик, на котором виднелись пустые коробки из-под китайской еды навынос и ноутбук. Все полки были уставлены книгами и коробками, а на столах громоздились еще книги, тетради, папки и несколько личных предметов: новые кофейные кружки, пара фотографий в рамках и несколько популярных романов в бумажных обложках.
Все это было забрызгано кровью напополам с черной магией.
Кровь уже подсохла и потемнела. Самая большая лужа темнела на полу между дверью и ближним столом. Резкая, почти прямая линия отметила то место, откуда подняли труп, – должно быть, пропитавшаяся кровью пола пиджака или плаща волочилась за ним по линолеуму. Капли крови забрызгали стены, столы, фотографии, романы и фаянсовые кружки.
Я ненавижу кровь. Декоративные свойства ее оставляют желать лучшего. И пахнет она омерзительно. Мой желудок снова скрутило, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не расстаться с рогаликами, которые я успел перехватить по дороге. Я крепко зажмурился и заставил себя снова открыть глаза. Смотреть. Единственный способ избежать подобных сцен в будущем заключается в том, чтобы внимательно всмотреться в эту, выяснить, кто это натворил, а потом не позволить ему или им проделать это еще раз.
Я стряхнул отвращение и сосредоточился, вглядываясь в подробности.
Хотя на полу виднелось несколько больших пятен крови, ни на боковой, ни на верхней поверхности ближнего стола их не обнаружилось. Значит, упав, жертва почти не двигалась. Или убитого держали, или он истек кровью так быстро, что не успел доползти до телефона, чтобы позвать на помощь. Я поднял взгляд. На потолке крови почти не было. Это ничего не доказывало, но, если кто-то перерезал ему горло, струя достигла бы потолка. Любая другая открытая рана, скорее всего, оставила бы жертве – судя по всему, доктору Бартлсби – возможность двигаться еще минуту-две. Похоже, его все-таки держали.
Я опустил взгляд. В крови на полу виднелся отпечаток ноги носком в сторону выхода. Кроссовка или какой-то другой спортивный ботинок, причем не очень большого размера. Возможно, женский… или подростковый. Чтобы меня не мучили ночные кошмары, я решил считать этот ботинок женским. Детям не стоит смотреть на такое.
Впрочем, а кому стоит?
В другом отношении комната производила еще более гнетущее впечатление. Темная энергия здесь не сводилась к тому чистому, безмолвному холоду, что я ощущал на тротуаре в Уэккере. Здесь она казалась извращенной, черной, уродской какой-то. Какую бы разновидность магии ни применяли здесь, от нее исходило некое злорадство. Кто-то воспользовался своими магическими силами для того, чтобы убить человека, и наверняка получил от этого удовольствие. Хуже того, аура убийцы заметно отличалась от той, которую я ощущал в присутствии Коула или Гривейна. Магические штучки не оставляют за собой отчетливого следа на манер отпечатка пальца, так что по ним вряд ли можно вычислить конкретного чародея, но что-то подсказывало мне: это убийство проделано более неуклюже и исступленно, чем это сделал бы Гривейн, и грязнее, чем предпочел бы Коул.
И все же эту магию отличала сила, с какой я почти не сталкивался прежде. Кто бы ни сложил заклятие, использованное здесь, он наверняка не уступал мне в силе. А может, и превосходил.
– Э! – послышался голос у меня за спиной. – Так я и знал, что это вы.
Я застыл, потом медленно обернулся. Старший, чернокожий коп с верхнего этажа стоял футах в десяти от меня, небрежно положив руку на кобуру своего пистолета. Судя по выражению лица, держался он настороже, но не то чтобы с открытой враждебностью, да и поза его говорила о том же. Лейбл на груди форменной куртки гласил: «Роулинс».
– Кто – я? – поинтересовался я.
– Гарри Дрезден, – отозвался он. – Чародей. Парень, с которым работает Мёрфи из ОСР.
– Угу, – согласился я. – Похоже, это я.
Он кивнул:
– Я видел вас наверху. Вы не слишком похожи на музейного сотрудника. Да и на обычного посетителя тоже.
– Большой кожаный плащ, да? – улыбнулся я.
– И он тоже, – признал Роулинс. – Что вы здесь делаете?
– Просто смотрю, – ответил я. – В комнату не заходил.
– Угу. Об этом можно судить хотя бы потому, что я вас еще не арестовал. – Роулинс посмотрел мимо меня, и выражение его лица разом сделалось менее равнодушным. – Черт-те что.
– Угу, – согласился я.
– Что-то во всем этом не так, – сказал он. – Ну… не знаю. Словно зубы ломит. Не так, как обычно. Я видал зарезанных. Здесь по-другому.
– Угу, – повторил я. – По-другому.
Взгляд его темных глаз переместился на меня.
– Из разряда того, чем занимается ОСР, да?
– Угу.
Он хмыкнул:
– Вас послала Мёрфи?
– Не совсем, – признался я.
– Тогда почему вы здесь?
– Потому что я не люблю вещей, от которых ломит зубы у видавших виды копов, – ответил я. – У вас, ребята, подозреваемые уже имеются?
– Для того, кто оказался здесь вроде как случайно, вы задаете очень много вопросов, – заметил он.
– Не больше, чем задавал их коп, которому вроде как положено просто охранять место преступления, – парировал я. – Там, наверху.
Он ухмыльнулся, блеснув белыми зубами:
– В яблочко. Я прежде работал детективом. Дважды.
Я удивленно приподнял брови:
– Что, оба раза вышибали?
– Оба раза, – признался Роулинс. – Не на тех наезжал.
Я улыбнулся в ответ, хотя и немного кривовато – место не располагало.
– Вы собираетесь меня арестовать?
– Посмотрим.
– На что посмотрим?
– На то, зачем вы здесь.
Он спокойно встретил мой взгляд, не убирая руки с кобуры.
Я не стал задерживать взгляда. Вместо этого я оглянулся через плечо обратно в кабинет, обдумывая ответ. И в конце концов решил, что немного искренности не помешает:
– В городе объявились кое-какие нехорошие парни. Сомневаюсь, чтобы полиция могла с ними справиться. Я пытаюсь обнаружить их прежде, чем они причинят вред кому-нибудь еще.
Долгое мгновение он внимательно смотрел на меня. Потом снял руку с кобуры, сунул ее в карман и достал оттуда сложенную газету, которую протянул мне.
Я взял ее и развернул. Это была университетская газета, и на первой же полосе красовалась фотография коренастого пожилого мужчины с бакенбардами до подбородка, рядом с которым стояли улыбающаяся молодая женщина и молодой мужчина с азиатскими чертами лица. Подпись под фотографией гласила: «Профессор Чарльз Бартлсби и его ассистенты Алисия Нельсон и Ли Сянь готовятся к изучению кахокианской коллекции Музея естественной истории в Чикаго».
– Вот она, жертва: в середине, – пояснил Роулинс. – Его ассистенты работали в этом же кабинете. Мы звонили им на мобильные – не отвечают. И по месту проживания их тоже нет.
– Подозреваемые? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Приезжих не так-то часто убивают. Они единственные в городе знакомы с жертвой. Приехали вместе с ним откуда-то из Англии.
Я перевел взгляд с газеты на Роулинса и нахмурился:
– Почему вы мне помогаете?
Он удивленно повел бровью:
– Я? Помогаю? Вы бы это и так узнали. А я вас и не видел вовсе.
– Понятно, – кивнул я. – И все-таки почему?
Он прислонился к стене коридора, скрестив руки на груди:
– Потому что, когда я был совсем еще зеленым копом, я побежал на женский крик. И кое-что увидел. Увидел нечто такое, что… – Лицо его сделалось отрешенным. – Такое, что снилось мне потом в кошмарных снах тридцать лет. Эта тварь душила девушку. Я оттолкнул тварь и разрядил в нее пистолет. А она оторвала меня от земли и несколько раз двинула башкой о стену. Я уж думал, тут и конец любимому сыночку матушки Роулинс.
– И что случилось?
– Тут подбежал отец вашей Мёрфи с обрезом, заряженным крупной солью, и застрелил чудище. А потом взошло солнце, и эта тварь просто вспыхнула – как труп, облитый бензином. – Роулинс тряхнул головой. – Я в долгу перед Мёрфиным стариком. И я достаточно всего навидался на улицах, чтобы понимать: она много хорошего делает. А вы ей в этом помогаете.