Черт. Он разыгрывал карту милосердия. Я покосился на Майкла.
Рослый Рыцарь смерил змея Кассия хмурым взглядом… это, правда, не помешало Кассию, не теряя ни мгновения, достать из кармана белый платок с вышитым на нем серебряным крестом и завернуть монету. Потом Майкл с Саней переглянулись и убрали мечи в ножны.
— Э-э-э… парни. Какого черта? Вы что, забыли — это же опасный демон-убийца.
— Гарри, — вздохнул Майкл, — мы не можем. Теперь, когда он выдал монету и попросил пощады…
— Чего? — не поверил я своим ушам. — Что за вздор!
— Конечно вздор, — согласился Кассий. Теперь в его голосе плясало злорадное торжество. — Они понимают, что я говорю неискренне. Они понимают, что я при первой же возможности обернусь против них. Что я возьму другую монету и продолжу то, чем занимался много веков.
Я встал, разозлившись до такой степени, что стул полетел вверх тормашками.
— Майкл, если вы подставите этому ублюдку другую щеку, он все лицо оторвет к чертовой матери. Вам же, черт подери, положено служить десницей Господней!
— Нет, не так, Гарри, — возразил Майкл. — Целью Рыцарей вовсе не является истребление тех, кто служит злу.
— Конечно нет, — хмыкнул Кассий. Странное дело, шипения в его голосе сделалось даже больше, чем когда он был змеей. — Они здесь для того, чтобы спасти нас.
— Спасти? Их? — Я потрясенно уставился на Майкла. — Он что, над нами издевается?
Майкл покачал головой:
— Никто, кроме нас, не может встречаться с динарианцами лицом к лицу, Гарри. Никто другой не может бросать вызов Падшим. Как знать, может, эта минута — единственный шанс для Кассия свернуть с избранного им пути. Изменить свою судьбу.
— Супер! Я обеими руками за то, чтобы изменить его путь. Предлагаю изменить его на прямую линию, ведущую на дно озера Мичиган.
Майкл поморщился, словно от боли:
— Цель Рыцарей — защищать свободу. Дарить тем, кого угнетают темные силы, шанс избавиться от них. Не мне, Гарри Дрезден, судить душу этого человека. И не вам. И никому из смертных. Все, что я могу, — это оставаться верным своему призванию. Подарить ему шанс увидеть надежду на будущее. Продемонстрировать ту любовь и сострадание, которые люди проявляют друг к другу. Остальное не в моей власти.
Пока Майкл говорил, я наблюдал за лицом Кассия. Выражение его изменилось. Теперь на нем отражалась тяжелая задумчивость. И в то же время какая-то хрупкость. И горечь. То, что говорил Майкл, трогало его. Я ни на секунду не поверил, что это тронуло Кассия настолько, чтобы тот изменил свои намерения. И все же это вызывало ответную реакцию. Ярость.
Я повернулся к Майклу:
— Вы что, серьезно верите, будто эта тварь начнет сосать молоко человеческой доброты?
— Нет, — вздохнул Майкл. — Но это не меняет моей цели. Он сдал свою монету, а вместе с ней — ее влияние на себя. Дальше решать не мне и не Сане. Это выбор самого Кассия.
— Но вы же видели этих тварей! — сказал я, подойдя к нему вплотную. — Я знаю, какие трупы они оставляют за собой. Они с удовольствием убили бы меня, Сьюзен, вас — черт, да всех нас — и глазом бы не моргнули. Одному Богу известно, что за проклятие они задумали и для чего.
— Любая власть имеет свои пределы, Гарри. — Майкл покачал головой. — Моя кончается здесь.
Забывшись от ярости, я толкнул его в плечо:
— Они могли уже убить Широ. И вы оставите этого ублюдка на свободе?
Майкл перехватил меня за запястье и вывернул руку. Он сильный человек. Мне пришлось привстать на цыпочки, чтобы ослабить давление на сустав. Он оттолкнул меня; взгляд его был тверд, холоден и чертовски зол.
— Я знаю, — произнес он все тем же убийственно тихим голосом. — Я знаю, что они мучают его. Что они собираются убить его. Точно так же, как Широ знал, что Никодимус не выполнит своего обещания освободить вас. Вот это и делает нас не такими, как они, Гарри. Кровь на их руках не дает мне права запачкать свои. Мой выбор определяется моей душой — а не их прегрешениями. — Он посмотрел на Кассия, и динарианец отпрянул и вжался в угол, столько огня было в этом взгляде. — Не мне судить его душу — как бы мне, может, этого ни хотелось.
— Адские погремушки, — пробормотал я. — Стоит ли удивляться, что Никодимус положил столько ваших Рыцарей, если все они вели себя так по-идиотски.
— Гарри… — начал Майкл.
Я перебил его:
— Да вы посмотрите на него, Майкл! Какая он, к чертовой матери, жертва? Он гребаный коллаборационист. Того бедного ублюдка, Расмуссена, динарианцы могли и обманом заманить, но Кассий-то занимается этим потому, что ему нравится.
— Это нельзя утверждать наверняка, Гарри, — вмешался вдруг в разговор Саня.
— С какой стати вообще давать ему какой-то шанс? Кто из них и когда отказывался от этих чертовых монет?
Саня положил руку мне на плечо.
Я, нахмурившись, посмотрел на него.
— Я был таким же, как они, — продолжал Саня. — Опыта у меня тогда было меньше. А дури больше. Гордыни. Нет, я не собирался, конечно, становиться монстром, но вся эта власть развращает. Широ сразился с Падшим, который владел мной. Он разоблачил его ложь. И я сделал выбор — теперь я здесь.
— Предатель, — ледяным голосом произнес Кассий. — Мы предлагали тебе весь мир. Власть. Славу. Все, что ты только мог пожелать.
Саня спокойно посмотрел ему в лицо:
— Того, чего я желал, вы бы мне никогда не дали. Мне нужно искать это самому. — Он протянул руку. — Кассий, ты ведь можешь бросить их, как это сделал я. Помоги нам, пожалуйста. И дай нам помочь тебе.
Кассий отпрянул, словно Санина рука могла обжечь его.
— Я тебе глаза выем, — прошипел он.
— Мы не можем оставить его здесь, — сказал я. — Он выстрелит нам в спину. Он попытается нас убить.
— Возможно, — тихо произнес Майкл и не тронулся с места.
Я хотел бы разозлиться на Майкла и Саню. Хотел — и не мог. Я простой смертный. Ну, не совсем простой — я заигрывал прежде с темными силами. Заключал глупые сделки. Принимал неудачные решения. И всегда мне представлялся шанс выбраться из этого — иначе я был бы мертв давным-давно.
Я понимал, что говорят и делают Майкл и Саня. Понимал, почему они делают это. Мне это не нравилось, но я не мог оспорить этого, не упрекнув себя в двуличности. Чем я отличался от того типа… разве что зараженной демоном монетки у меня не было.
Кассий снова рассмеялся своим сиплым, захлебывающимся смехом.
— Давайте-давайте, — хихикнул он. — Я обязательно подумаю над вашими словами. Я задумаюсь над своей жизнью. Изберу праведный путь.
— Идем, — тихо произнес Майкл.
— Мы не можем оставить его, — настаивал я.
— У полиции на него ничего нет, Гарри. Мы его не убьем. Здесь нам делать нечего. Храни веру. А ответ мы найдем — как-нибудь еще.
Он повернулся и пошел к двери. Кассий рассмеялся ему в спину. Саня последовал за Майклом, но задержался и оглянулся на меня через плечо.
— Болваны, — пробормотал Кассий, поднимаясь с пола. — Слабые, бесхребетные болваны.
Я подобрал биту и тоже повернулся к двери.
— Ты ошибаешься, — сказал я Кассию.
— Слабые, — повторил Кассий. — Старик всего-то час и орал. Никодимус начал с его спины. Исполосовал цепями. Ну, потом Дейдре с ним поиграла.
Я бросил на Кассия тяжелый взгляд через плечо.
Он осклабился:
— Дейдре, знаешь ли, любит ломать пальцы. На руках, на ногах. Жаль, мне не удалось задержаться там подольше. Я всего-то ему ногти на ногах повырывал. — Улыбка его сделалась шире, глаза возбужденно блестели. — Эй, та женщина… ну, из Братства. Она твоя?
Я почувствовал, как губы мои раздвигаются в оскале.
Глаза Кассия заблестели еще сильнее.
— Я ведь здорово пустил ей кровь, а? В следующий раз, как я ее поймаю, ты не сможешь мне помешать. Уж тогда я позволю змеям потерзать ее как следует. И сожрать. Кусочек за кусочком.
Я молча смотрел на него. Кассий снова ухмыльнулся:
— Но я же заслуживаю пощады, верно ведь? Прощения. Нет, этот ваш Бог и вправду велик!
Я снова отвернулся от него.
— Люди вроде тебя, — произнес я очень, очень тихо, — путают сострадание со слабостью. Майкл и Саня не слабые люди. К счастью для тебя, они хорошие люди.
Кассий расхохотался:
— К несчастью для тебя, я — нет.
Я резко развернулся, замахиваясь битой, и опустил ее Кассию на правую коленку. Послышался хруст.
Он заорал от боли и упал. Удар раздробил ему коленную чашечку.
Я замахнулся еще раз и перебил ему правую лодыжку.
Кассий заверещал от боли.
Для надежности я раздробил ему и левое колено. И левую лодыжку. Он орал и извивался, как угорь, так что мне пришлось ударить его раз десять.
— Стой! — выдохнул он наконец. — Хватит, хватит!
Я двинул битой ему в рот, наступил на локоть и еще десятком ударов изломал правую руку. Потом прижал к полу левую руку и приставил биту к левому плечу:
— А теперь слушай меня, никчемный кусок дерьма! Никакая ты не жертва. Ты сам захотел стать одним из них. Всю свою жизнь ты служил силам тьмы. Фредди Меркьюри сказал бы, что Вельзевул променял бы дьявола ради тебя.
— Что… что ты делаешь? — прохрипел он. — Ты не можешь… не должен…
Я нагнулся и сдавил ему горло его же воротничком — белым церковным воротничком:
— Рыцари — хорошие люди. Я — нет. И я не буду хуже спать из-за того, что прикончу тебя. — С каждым словом я встряхивал его за воротник достаточно сильно, чтобы его разбитые зубы лязгали. — Где. Прячется. Никодимус?
Кассий всхлипнул. Локоть его торчал вбок под неестественным углом. В номере сильно запахло мочой. Потом он закашлялся, плюясь кровью и осколками зубов.
— Я скажу… — Он поперхнулся. — Только не бей.
Я отпустил его воротничок и выпрямился.
— Где?
— Не знаю, — сказал он, отводя взгляд. — Он мне не говорил. Мы встречаемся вечером. Должны были встретиться вечером. В восемь.
— Где встретиться?
— В аэропорту, — сказал Кассий.
Его начало рвать. Я продолжал стоять на его руке, поэтому он изрядно облевался.