Судя по всему, лифт поднял нас на крышу отеля — если допустить, что крыша эта выходила в самую гущу тропического леса на Борнео. Деревья и кустарник росли здесь так густо, что края крыши я не видел, и хотя шум ночного Чикаго доносился до меня, но как будто издалека, почти заглушенный стрекотом цикад и криками каких-то незнакомых мне животных. Ветер шелестел листвой, а лунный свет, такой яркий, какого я, наверное, в жизни еще не видел, сообщал всему некую жуткую, сюрреалистическую красоту.
— Как хорошо, что я как раз вышла за глиной, — сказала девушка. — Нам сюда.
Она двинулась по тропинке сквозь лес. Я, как мог, старался поспевать за ней с Элейн на руках.
Идти пришлось недолго. Тропинка вильнула в одну сторону, в другую и вывела нас на поросшую травой поляну.
Я остановился и огляделся по сторонам. Нет, не поляну. Скорее это напоминало сад. В центре светился отражением луны небольшой пруд. Там и здесь по лужайке были разбросаны удобные скамейки и камни, приглашающие присесть на них и отдохнуть. В достатке здесь оказалось и скульптур, по большей части мраморных и явно созданных смертными людьми. Часть их была обсажена цветниками, другие стояли между невысокими деревьями. На противоположном берегу пруда виднелось то, что я поначалу принял за особенно корявое дерево. Однако я ошибался. Это было не дерево, а трон, точнее, трон, сделанный из живого дерева. И ствол, и ветви каким-то образом выросли в нужном положении, а корни удерживали все это на месте.
Там и здесь на поляне виднелись люди. Перепачканный краской молодой человек, сосредоточенно прикусив губу, трудился над каким-то портретом. Высокий мужчина, красота и светлые волосы которого выдавали в нем сидхе, отпускал советы стройной девушке, целившейся из лука в мишень из сплетенных ветвей. В дальнем углу лужайки от груды камней, сложенных в форме горна, поднимался дым, и широкогрудый бородатый дядька с густыми бровями и свирепым взглядом, голый по пояс, ритмично колотил по какому-то изделию кузнечным молотом. Отступив от наковальни, он снял с нее зазубренный клинок зловещего вида и сунул его в ведро с серебристой водой.
Приглядевшись к нему внимательнее, я понял, что это не совсем человек. Ниже его мускулистого торса виднелась пара мощных конских ног. Бормоча что-то себе под нос, кентавр нетерпеливо ударил задним копытом по земле. На поверхности воды в ведерке играли разноцветные блики. Красивая печальная мелодия плыла над поляной: чуть в стороне сидела на камне и играла с закрытыми глазами на блокфлейте девушка смертная.
— Где она? — требовательно спросил я. — Где Леди?
Кентавр резко повернул голову на мой голос и испустил неожиданно басовитый рык. Он снова схватил свой молот, описал им круг в воздухе и неторопливым галопом двинулся в мою сторону. Здоровенные копыта гулко топали по земле.
— Зимний? Здесь? Неслыханно!
Я напрягся, прижав к себе Элейн, и сердце мое забилось быстрее. Вид у кентавра был, скажем прямо, довольно кровожадный.
— Эй, здоровяк. Я здесь не для того, чтобы затевать свару.
Кентавр злобно оскалился:
— Ты стоишь здесь с руками по локоть в крови нашего эмиссара и ждешь, чтобы мы тебе поверили?
— Коррик, стоять! — рявкнул высокий мужчина-сидхе.
Кентавр резко затормозил и поднялся на дыбы, молотя передними копытами в воздухе.
— Милорд Талос, — возмущенно взвыл он, — подобную наглость нельзя оставить безнаказанной!
— Уймись, — приказал сидхе.
— Но, милорд…
Мужчина-сидхе встал между мной и кентавром, спиной ко мне. Он был одет в темно-зеленые в обтяжку брюки и свободную белую рубаху навыпуск. Он не сказал больше ничего, и выражения его лица я тоже не видел, но лицо кентавра покраснело, а затем побледнело. Он склонил голову резким движением и, недовольно топоча копытами, пошел обратно к кузнице.
Сидхе — насколько я понял, его звали Талос — повернулся ко мне и смерил меня взглядом своих голубых кошачьих глаз. Светлые, как у большинства сидхе, волосы падали волнистыми прядями ему на плечи. Во всей его внешности сквозила этакая невозмутимая уверенность, сознание своей силы. Почему-то он не казался мне столь чужим, как остальные сидхе, с которыми мне приходилось иметь дело.
— Я надеюсь, сэр, вы не будете судить Коррика слишком строго. А вы, насколько я понимаю, Гарри Дрезден?
— Чтоб мне бегать в его исподнем, если это не так.
Талос улыбнулся. Улыбка казалась на его лице совершенно естественной.
— Раз так, я удостоверяю ваше право на пребывание здесь под защитой Летней короны в соответствии с общепринятыми правилами. Я — Талос, лорд-маршал Летней династии.
— Ну да, очень мило, рад знакомству, — буркнул я. — Послушайте, вам не кажется, что вы могли бы помочь мне спасти жизнь этой женщины?
Улыбка сидхе несколько поблекла.
— Сделаю все, что в моих силах.
Он посмотрел куда-то в сторону и сделал небрежный знак рукой.
Сад мгновенно ожил. Целое облако светлячков спикировало на нас, неся по травинке или мягкому листику. На берегу пруда возникло зеленое, мягкое на вид ложе. Талос вопросительно посмотрел на меня и, дождавшись моего кивка, осторожно забрал у меня Элейн. Мои руки и плечи отозвались на это вздохом облегчения. Сидхе отнес Элейн на ложе из листьев и опустил ее. Закрыв глаза, он коснулся рукой ее шеи, потом виска.
— Слаба, — негромко произнес он. — И холодна. Но в ней еще остались силы. На ближайшее время ее, пожалуй, хватит.
— Не спорю, хотя у вашего народа немного странное представление о времени. Найдите вашу госпожу. Элейн необходимо как можно быстрее показать Леди.
Талос выслушал меня все с тем же непроницаемым выражением лица:
— Она будет здесь, как только придет. Торопить ее — все равно что торопить рассвет.
Я хотел было сказать ему, куда он может засунуть свой рассвет, но сдержался и только стиснул кулаки. Пальцы хрустнули.
Чья-то рука тронула меня за локоть, и девушка — скульптор из лифта — заглянула мне в лицо:
— Прошу вас, сэр. Позвольте предложить вам чего-нибудь выпить или поесть. Из людской пищи, разумеется. Я не стала бы предлагать вам чего-либо другого.
— Черта с два, — сказал я. — Не раньше, чем об Элейн позаботятся.
Стоявший на коленях рядом с Элейн Талос удивленно приподнял брови, но пожал плечами:
— Как скажете. — Он осторожно коснулся кончиками пальцев ее скул и сосредоточенно наклонил голову. — Я в этом не очень силен. Но, по крайней мере, могу сказать, что ей не сделалось хуже.
Я ощутил бесшумную волну энергии — словно морской прибой мягко, но настойчиво пытался оторвать мои ноги от дна. Элейн вдруг глубоко вздохнула, и щеки ее окрасились румянцем. На мгновение она открыла глаза, потом вздохнула и снова закрыла их.
— Талос поддержит ее какое-то время, — сказала девушка. — До тех пор, пока Леди не решит. На протяжении последних лет он охранял Элу, был ее лучшим другом. — Она потянула меня за рукав. — Прошу вас, поешьте все-таки. Что за хозяева мы будем, если гость отказывается от угощения?
В животе у меня снова забурчало, и отдышаться после подъема с Элейн на руках у меня тоже не получалось. Я потянул носом воздух и кивнул. Девушка отвела меня к одной из ближних скамеек и вытащила из-под нее сумку-холодильник. Порывшись в сумке, она протянула мне запотевшую банку колы, маленький пакет картофельных чипсов и длинный сэндвич с мясом. Ни от одного из этих предметов не веяло духом магии фэйри.
— Это лучшее, на что я пока способна, — развела руками девушка. — Сэндвич с холодной индейкой сойдет?
— Выходите за меня замуж, — блаженно выдохнул я, впиваясь зубами в сэндвич.
Следующую пару минут я целиком отдавался примитивнейшему из примитивных наслаждений. Еде. Она никогда не кажется такой вкусной, как в голодное время, а Талос гарантировал мне безопасность в соответствии с общепринятыми правилами, так что отравы я не опасался.
Пока я жевал, девушка придвинула к себе невысокий штатив с неоконченным бюстом молодой женщины; глина еще хранила отпечатки пальцев моей собеседницы. Она окунула руки в плошку с водой и продолжила свою работу.
— Что с ней случилось? — спросила она.
— Понятия не имею, — пробормотал я с набитым ртом. — Она сидела в моей машине в таком виде. Просила привезти ее сюда.
— А почему вы ее послушали? — Она немного покраснела. — Я хочу сказать, вы ведь работаете на наших врагов, верно?
— Из этого не следует, что мы с ними дружны.
Я тряхнул головой и запил последний полупрожеванный кусок большим глотком колы. Блаженство. Я пожевал еще пару секунд, потом, нахмурившись, пригляделся к бюсту, над которым она работала. Лицо показалось мне знакомым. Я вгляделся в него пристальнее.
— Уж не Лилия ли это? — спросил я.
Девушка удивленно уставилась на меня:
— Вы с ней знакомы?
— Заочно, — признал я. — Она ведь из подкидышей, верно?
Девушка кивнула:
— Из Зимних, но она не сошлась с ними. Она пользовалась покровительством Рональда, а иногда позирует нам. — Она лениво махнула рукой в сторону молодого мужчины, увлеченно работавшего над портретом. — Вон, смотрите: там есть еще работы, для которых она позировала.
Я огляделся по сторонам. Из всех окружавших нас статуй две привлекли мое внимание: обнаженные фигуры из белого мрамора. Одна изображала девушку, привставшую на цыпочки и выгнувшуюся дугой, закинув руки за голову. Вторая — ее же, но опустившуюся на колени и с печальным выражением лица вглядывающуюся во что-то, лежащее у нее в ладонях.
— Похоже, здесь ее любили, — заметил я.
Девушка кивнула:
— Она очень деликатная. Очень милая.
— Очень пропавшая, — добавил я.
— Пропавшая? — нахмурилась девушка.
— Угу. Ее подруга просила меня попытаться найти ее. Вам не приходилось видеть ее в последние пару дней?
— Позировать она не приходила, а больше нигде я с ней не виделась. Мне очень жаль.
— Что ж, попытаться стоило.
— Зачем вы ее ищете?
— Я же сказал. Ее подруга, с которой они снимают комнату, попросила меня помочь. Вот я и стараюсь. — Собственно, я почти не покривил душой. С формальной точки зрения я именно продавал свои услуги. У меня сложилось не самое приятное впечатление, что я еще пожалею о том, что взял у Мерил эти чертовы деньги. — На этой неделе я чертовски занят, но постараюсь сделать что смогу.