Где-то на счет семьдесят четыре или семьдесят пять Аврорин круг наконец исчез. Я жадно потянулся за энергией — впитывал ее, лепил в уме нужную ее форму. Я не хотел слишком торопиться, но и не делать этого было трудновато. Выждав, сколько хватило терпения, чтобы не удариться в панику, я снова ощупал заклятие Элейн.
Я оказался прав. Это были те самые чары, которыми она пользовалась еще в детстве, — такими она удерживала меня, когда мой старый наставник Джастин Дю Морне готовился поработить меня. Тогда, мальчишкой, я сумел высвободиться из них, потому что мы с Элейн оба отличались изрядной нетерпеливостью по части обучения магии. Помимо обычных уроков, мы пытались расширить свой кругозор в области самых различных заклятий и заговоров. Порой мы делали уроки до самого ужина, потом окунались во все наши магические изыскания и прекращали это занятие только далеко за полночь, когда головы трещали, а глаза слезились от усталости.
Позже это делалось заметно сложнее, потому что больше всего нам хотелось оказаться в постели и заниматься делами, имевшими отношение не столько к науке, сколько к гормонам, и до усталости уже отнюдь не в глазах… гм. В общем, к этому времени мы научились делить обязанности. Один из нас делал уроки, тогда как другой разрабатывал заклятия, потом мы быстренько сдували все друг у друга и… в постель!
Это я разработал то заклятие. И оно облажалось.
Оно облажалось, потому что ему не хватало ни гибкости, ни изящества. Оно выстраивало вокруг жертвы кокон сгустившегося воздуха, запирая ее в прозрачную невидимую скорлупу. И только. Тогда, подростками, мы считали это чертовски эффективным, несмотря на простоту. Позже, оказавшись на краю смерти, я сообразил, что заклятие-то хрупкое — как алмаз, который, являясь самым твердым веществом на земле, может быть без особого труда разбит, если ударить по нему под нужным углом.
Теперь, когда я точно знал, что делаю, я нашел неуклюжий центр этого заклятия — в том самом месте, куда я поместил его столько лет назад. Здесь, в грязи, в темноте, я сосредоточился на его слабом месте, собрал волю в кулак и пробормотал, не открывая рта: «Стук-постук». Вслух вышло что-то вроде: «Ммтуммффотумм», но это ничего не меняло, ибо я ясно видел это заклятие перед глазами. Струя энергии устремилась в чары, и я почувствовал, как они слабеют.
Сердце мое продолжало колотиться, теперь уже от возбуждения, и я снова надавил на заклятие. После третьей попытки чары окончательно отпустили меня, и я подвигал руками и ногами.
Я справился. Я высвободился из-под заклятия.
Теперь меня просто засасывало то, что больше всего напоминало зыбучий песок.
Время работало против меня: начала кружиться голова, легкие против воли пытались сделать вдох, набрав в себя славной целебной грязи. Я черпнул еще энергии, сконцентрировал ее и постарался не думать о том, что будет, сам того не заметив, повернулся в грязи. Вытянув руки по швам, я позволил легким выдохнуть остаток воздуха и использовал это для выкрика: «Forzare!»
Вырвавшаяся из кончиков пальцев энергия устремилась вниз, больно ободрав мне ноги. Даже магия не может полностью игнорировать физические законы, и поток энергии, направленный вниз, в землю, вызвал вполне естественный реактивный эффект. В результате я пулей вылетел из грязи, подняв целый фонтан брызг. Перед глазами мелькнули туман, какое-то дерево, а потом последовал зубодробительный удар.
Только прокашлявшись, выплюнув полный рот жидкой грязи и отдышавшись немного, я догадался протереть залепленные грязью глаза. Я обнаружил себя висящим на высоте примерно двадцати футов, зацепившимся за сук одного из высохших деревьев. Руки и ноги безвольно болтались внизу, а ремень джинсов больно перетягивал талию. Я попытался оглянуться, чтобы посмотреть, насколько крепко я застрял, но не смог. Возможно, я мог бы уцепиться рукой за одну ветку и встать ногой на другую, но шевелиться удавалось с трудом, и освободиться не представлялось возможным.
— Ты раскусил Королеву фей, — буркнул я себе. — Пережил собственную казнь. Избежал верной смерти. И ухитрился застрять на каком-то долбаном дереве! — Я набрался храбрости и дернулся. Безуспешно. Только один заляпанный грязью башмак слетел с ноги и, влажно хлюпнув, упал на землю. — Боже, надеюсь, никто не увидит тебя в таком идиотском положении.
Где-то в тумане послышались приближающиеся шаги.
Я устало провел по глазам грязной рукой. Ну что поделать, случаются невыигрышные дни.
Я сурово сложил руки на груди, когда из тумана внизу показалась высокая фигура в темной одежде. Полы балахона развевались, лица не было видно под капюшоном, рука в перчатке крепко сжимала деревянный посох.
Привратник задрал голову в мою сторону и мгновение стоял молча. Потом его свободная рука полезла в капюшон, и до меня донесся сдавленный, приглушенный звук.
— Привет, — сказал я. В чем в чем, а в остроумии мне не откажешь.
Привратник ответил, и голос его звучал так, словно он с величайшим трудом совладал со смехом:
— Приветствую тебя, чародей Дрезден. Я тебе не помешал?
Второй ботинок сорвался с ноги и плюхнулся вниз. Пару секунд я скептически созерцал свои насквозь пропитанные грязью носки.
— Так, ничего важного.
— Что ж, хорошо, — кивнул он.
Он немного прошелся подо мной, глядя вверх:
— Ты зацепился поясом за сломанный сук. Опусти правую ногу: под ней другой сук. Если ты возьмешься левой рукой за ветку чуть выше, ты сможешь освободиться. Спуститься не составит труда.
Я сделал все, как он советовал, и в конце концов спустил свое бренное, грязное как черт-те что тело на землю.
— Спасибо, — вежливо сказал я, а про себя подумал, что испытал бы куда большую благодарность, явись он на пять минут раньше. — Что это вы здесь делаете?
— Ищу тебя, — коротко ответил он.
— Вы что, наблюдали?
Он покачал головой:
— Скажем так, внимательно слушал. Но кое-что видел. Кстати, в Чикаго дела оборачиваются неважно.
— Звезды и камни, — пробормотал я и поспешно подобрал башмаки. — Значит, трепаться некогда.
Привратник положил мне на плечо руку в перчатке.
— Но можешь, — сказал он. — Не в моих силах видеть все, но я знаю, что ты исполнил поручение Зимней Королевы. Она выполнит свои обязательства и обеспечит нам свободный проход по ее владениям. Посему в том, что касается Совета, этого вполне достаточно. С его стороны тебе ничего не грозит.
Я стоял в нерешительности.
— Чародей Дрезден, ты можешь больше не вмешиваться в это дело. Ты можешь принять решение выйти из него — прямо здесь и сейчас. Это положит конец твоему Испытанию.
Истерзанная, полузадохнувшаяся, грязная часть меня очень и очень одобряла эту мысль. Покончить с этим. Вернуться домой. Принять душ. Поесть как следует. Лечь спать.
Все равно ведь это невозможно. Чародей или нет, я все равно всего лишь одинокий, усталый, избитый, выжатый как тряпка чувак. Фэйри обладали слишком большой силой и хитростью, чтобы иметь с ними дело даже в удачный день, не говоря уже о таком, как сегодняшний. Я знал, что задумала Аврора, но, черт, она собиралась нанести удар в самом сердце сражения. И я даже не знал, как попасть на это поле битвы, а тем более — как там выжить. Каменный Стол находился в каком-то глухом закоулке Небывальщины, о котором я раньше даже не слышал. А насчет того, как его найти, не имел ни малейшего представления.
Невозможно. Слишком опасно. Почему бы мне не отоспаться немного и не понадеяться, что в следующий раз-то не оплошаю?
Перед глазами моими возникло лицо Мерил — некрасивое, усталое и решительное. Я вспомнил статую Лилии. И Элейн, загнанную в угол обстоятельствами, но сражающуюся по-своему, несмотря на то что все шансы были против нее. Я вспомнил, как, взяв у Матери Зимы расклятие, не мог думать ни о чем, кроме как использовать его в собственных целях, помочь Сьюзен. Теперь его используют совсем для другого, и чем больше мне хотелось забыть об этом и пойти домой, тем больше я ощущал бремя ответственности за то, как его будут использовать, если я все же уйду.
Я тряхнул головой и принялся оглядываться, пока не увидел свои сумку, амулеты, посох и жезл — они лежали на земле в нескольких ярдах от грязной трясины, которую сотворила для меня Аврора. Я подошел и забрал их.
— Нет, — сказал я. — Все еще не кончено.
— Нет? — удивленно переспросил Привратник. — Почему?
— Потому что я кретин, — вздохнул я. — А люди попали в беду.
— Чародей, никто не ожидает от тебя, что ты остановишь войну между династиями сидхе. Совет ни на кого не возложил бы такой ответственности.
— К черту династии, — буркнул я. — Да и Совет вместе с ними. Я знаю людей, которые попали в беду. И некоторые из них — по моей вине. И только я могу помочь им. Я разделаюсь с этим.
— Ты уверен? — спросил Привратник. — Ты не выходишь из Испытания?
Мои пальцы, скользкие от грязи, никак не могли справиться с застежкой браслета.
— Не выхожу.
Мгновение Привратник молча смотрел на меня.
— Что ж, — произнес он. — Раз так, я не буду голосовать против тебя.
Меня пробрал легкий озноб.
— Да? А так голосовали бы против?
— Уйди ты сейчас, и я сам убил бы тебя.
Теперь уже я молча смотрел на него.
— Почему? — совладал я наконец с голосом.
— Ибо голосовать против тебя означало бы то же самое. — Он говорил негромко, но уверенно и не без тепла в голосе. — И сдается мне, что лучше принять ответственность за этот выбор, нежели прятаться за формальностями Совета.
Я надел-таки браслет и сунул ноги в башмаки.
— Что ж, раз так, спасибо, что не убили на месте. А теперь, если вы не против, мне нужно спешить.
— Да, — согласился Привратник. Он протянул мне руку с зажатым в ней маленьким бархатным мешочком. — Вот, возьми. Это может тебе пригодиться.
Я хмуро покосился на него и взял мешочек. Внутри обнаружился маленький стеклянный пузырек с какой-то бурой желеобразной массой, а также осколок серого камня на серебряной нити.