— Угу, — кивнул я. — У того светофора налево.
Билли повернул руль.
— Выходит, Аврора стырила энергию и припрятала ее и это заставляет Королев готовить сражение у большого Стола?
— Вот именно. Как раз сейчас Аврора собирается отнести туда Лилию и с помощью расклятия освободить ее от чар, превращавших ее в камень. Потом она убьет ее и обрушит весь мир фэйри к чертовой матери. Только ей необходимо оказаться у Стола после полуночи, но до того, как войско Мэб окончательно захватит позиции вокруг него. Это оставляет ей сравнительно небольшой промежуток времени. И мы должны помешать ей использовать его.
— Я все-таки не понял, — не сдавался Билли. — Какого черта она пытается этим добиться?
— Возможно, она надеется, что сумеет развязать по-настоящему большую войну. А потом отстроить все из пепла так, как считает нужным.
— Хорошо еще, что она не страдает манией величия или еще чем таким, — пробормотал Билли. — Сдается мне, главное преимущество от этого получит Мэб. А кстати, почему Аврора не столковалась с Мэб?
— Возможно, это просто не приходило ей в голову. Она же Летняя. А Мэб — Зимняя. Они не могут действовать сообща.
— Слабое утешение, — заметил Билли. — Так чем мы можем помочь?
— Мне придется пошататься по полю битвы. Для этого мне нужен свой отряд. Я не собираюсь задерживаться для драки. Мы просто постараемся как можно быстрее попасть к Каменному Столу, чтобы остановить Аврору. И мне нужно, чтобы вы все обратились еще до того, как мы там окажемся. Фэйри чертовски мстительны, и мы — хотим этого или нет — наверняка кого-нибудь из них да разозлим. Так что будет лучше, если они не увидят ваших лиц.
— Верно, — согласился Билли. — Да, кстати, о скольких фэйри идет речь?
Я прищурился на особенно яркую молнию:
— Обо всех.
Камень, который дал мне Привратник, привел нас на берег озера в Бёнем-Харборе. Билли остановил микроавтобус на улице перед въездом на причалы — некогда именно они являлись настоящим сердцем города, да и теперь у них ежегодно разгружалось изрядное количество судов. Залитый светом галогенных прожекторов порт за сетчатой оградой казался застывшим натюрмортом.
Я повернулся к Альфам.
— Ладно, ребята, — сказал я. — Прежде чем мы начнем подъем, я смажу вам глаза одним бальзамом. Запах у него поганый, но он защитит вас от большинства фэйрских штучек.
— Я первый, — сразу же вызвался Билли.
Я откупорил пузырек и пальцем нарисовал ему под глазами два жирных коричневых полумесяца.
— А я еще смеялся над футболистами, — только и сказал он, посмотревшись в зеркало.
— Давай надевай охотничью маску, — посоветовал я.
Билли выскользнул из машины и кинул обратно на водительское сиденье футболку и треники. Я тоже вылез и отодвинул боковую дверь. Билли, уже в своем волчьем обличье, пробежался вдоль автобуса и уселся рядом ждать, пока я нанесу бальзам на глаза остальных Альф.
Не могу сказать, чтобы это не стоило мне некоторых нервов. Все они ждали своей очереди уже раздетыми и превращались в волков сразу же, как только я переходил к следующему, после чего присоединялись к Билли на улице. Одна из девушек, пухленькая рыжеволосая красотка, словно сошла с обложки мужского журнала. Заметив мое смущение, она довольно ухмыльнулась. Следующая, миниатюрная девушка, с гривой каштановых волос и длинным шрамом на плече, сочувственно посмотрела на меня, застенчиво прикрываясь снятой одеждой.
— Она в последнее время совсем невыносима, — шепнула она, подставляя глаза под мой палец.
Полдюжины молодых мужчин и столько же молодых женщин — для волков это большая стая. Они терпеливо ждали, пока я мазал бальзамом Хвата, потом Мерил и, наконец, себя самого. Бальзама хватило в обрез, и я облегченно вздохнул, намазавшись последними его каплями. Я пристегнул на пояс кобуру с револьвером, надеясь, что дождь и полы плаща скроют ее от глаз случайных прохожих. Потом вытащил амулет-пентаграмму, чтобы он висел поверх куртки, взял жезл и посох, продев последний в лямки акушерского саквояжа, и закинул его на плечо. Последним я достал серый камешек и снова намотал нить на палец. Права, права была Элейн, выбрав себе магические причиндалы поменьше размером.
Когда я выбрался из салона под дождь, волки разом повернулись в одну сторону. Один из них, наверное Билли, коротко гавкнул что-то, и они рассыпались веером, оставив нас с Мерил и Хватом стоять в ночи.
— Ч-что? — с запинкой пробормотал Хват. — В чем дело? Куда это они?
— Должно быть, услышали что-нибудь, — ответила Мерил.
Она нырнула обратно в автобус и вернулась, вооруженная мачете и плотницким топором. Потом надела тяжелую джинсовую куртку, сплошь обшитую, как мне показалось, столовыми приборами. Куртка звякнула.
— Это что, вместо кольчуги? — поинтересовался я.
Хват возился с вилкой, мешавшей застегнуть молнию.
— Лучшее, что я успел соорудить, — извиняющимся тоном сказал он. — Но они все-таки нержавеющие, стальные. Так что, видите, кусать ее всяким там будет сложнее.
Он тоже полез в салон и достал оттуда тяжелый на вид ящик для инструментов. С легкостью, говорившей о давнем опыте, коротышка закинул его на плечо и облизнул пересохшие губы.
— Что теперь? — спросил он.
Я покосился на камень — тот продолжал показывать в сторону озера.
— Пойдем в том направлении. Если там кто-то или что-то прячется, Билли даст нам знать.
Хват нервно сглотнул; мокрые от дождя белые вьющиеся волосы прилипли ко лбу.
— Вы уверены?
— Держись ближе ко мне, Хват, — сказала Мерил. — Только как нам идти туда, Дрезден? Здесь же забор с охраной.
Ответа на этот вопрос я не знал, но признаваться в этом тоже не хотел. Вместо этого я просто направился к ближайшим воротам:
— Идем.
Мы подошли к воротам и обнаружили, что они открыты. С одной из петель свисал обрывок толстенной цепи; остальные звенья валялись на земле. Металл не перекусили, а сломали: каждый раз, когда на излом попадала капля воды, в воздух с шипением поднималось облачко пара.
— Сломали, — сказал я. — И совсем недавно. Металл быстро остыл бы под дождем.
— И это дело рук не фэйри, — негромко заметила Мерил. — Они бы не стали подходить к железной ограде.
— Чушь какая-то, — прокомментировал Хват. — Дешевые кусачки справились бы с этой цепью быстрее и эффективнее.
— Ну, нечисть порой поступает противно всякой логике, — отозвался я. Камень продолжал тянуть меня в сторону одного из выдающихся в озеро пирсов. — Нам туда.
Мы миновали ворота и успели пройти футов двадцать, когда огни вдруг погасли, оставив нас в пропитанной дождем темноте.
Замерзшими пальцами я потянулся за своим амулетом, но Хват с Мерил опередили меня. Лязгнул замок Хватова ящика, и мгновением спустя он уже держал в руках мощный фонарь. Почти одновременно с этим что-то хрустнуло, и Мерил встряхнула трубку химического фонаря, который тут же засветился призрачным зеленым светом.
Резко хлопнул винтовочный выстрел, и Мерил дернулась, едва не потеряв равновесия. Она потрясенно уставилась на расползавшееся по штанине ее джинсов красное пятно.
— Ложись! — рявкнул я и толчком повалил ее на землю. Винтовка выстрелила еще раз. Я схватил химический фонарь и сунул его в карман плаща. — Гасите огни!
Хват еще возился с выключателем, когда хлопнул третий выстрел и пуля высекла из его ящика сноп искр. Хват вскрикнул и выронил фонарь — тот покатился по земле, выхватив из темноты конус света за нашей спиной.
В луче фонаря обрисовалась фигура Тигрицы, вурдалака-убийцы, которая на этот раз даже не потрудилась принять человеческое обличье. В своем естественном виде она представляла собой сутулое создание с серой кожей, каким-то образом объединявшее в себе худшие черты человека, гиены и бабуина. Все тело ее поросло короткой, жесткой рыжей шерстью. Кривые ноги отличались при этом крепкой мускулатурой, а пальцы на слишком длинных руках завершались не ногтями, а костяными шипами. Волосы росли на голове неопрятными клочьями, а красные глаза горели ненавистью. Вся кожа ее была покрыта розовыми и серыми шрамами, и самые зловещие, опухшие — в тех местах, где ее поразила вчера ночью Мёрфи. Она неслась на нас на всех четырех, стелясь по земле со злобно разинутой пастью.
Нагонявших ее Альф она не видела.
Первый волк, под глазами которого все еще виднелись грязные полукруглые пятна, налетев, рванул зубами ее правую ногу. Вурдалак вскрикнул от неожиданности и полетел на землю. Впрочем, Тигрица быстро вскочила и бросилась на волка, однако огромный серый зверь перекатился в сторону, а из-за него на вурдалака налетел другой волк, рыжевато-коричневой масти, и впился ему в другую ногу. Вурдалак повернулся к нему мордой, но тот уже отпрянул, и тут же третий волк бросился на Тигрицу со спины.
Тигрица зарычала и сделала попытку бежать, но волки не дали ей такой возможности. На моих глазах новый волк с разбегу сшиб ее на землю. Ей удалось перекатиться на живот, но лишенные подвижности ноги теперь только мешали ей. Она достала кого-то когтищами до крови, но задетый волк извернулся, вспрыгнул ей на спину и сомкнул челюсти у нее на шее. Она испустила последний, захлебывающийся вопль.
А потом оборотни навалились на нее всей стаей, похоронив под лавиной мохнатых шкур и сверкающих клыков. Когда минуту спустя они разошлись, на месте схватки остались только бесформенные клочки, по которым я не опознал бы, кому они принадлежали. Желудок мой неприятно сжался, и я заставил себя отвернуться, пока меня не стошнило.
Подхватив Мерил под мышки, я потащил ее к ближайшему складу.
— Помогите мне! — рявкнул я Хвату, и он перехватил ее у меня, выказав неожиданную для своего роста силу.
— О боже, — всхлипывал Хват. — Господи, Мерил, господи…
— Все не так страшно, — выдохнула Мерил, когда мы вдвоем затащили ее за угол здания. — Успокойся, Хват, это не страшно.
Я достал из кармана светящуюся трубку и осмотрел рану. Джинсы пропитались кровью, черной в зеленом свете лампы, но не так сильно, как могло бы быть. Поискав, я нашел длинную прореху на джинсовой ткани в районе бедра, а за ней — царапину и присвистнул.