Мой посох и жезл стояли в углу и блестели, как полированные. Смазанный пистолет висел в кобуре. Пистолет тоже отполировали.
Я подошел к нише с плитой, мойкой и холодильником. Видите ли, я пользуюсь старомодным холодильником — таким, в который кладут настоящий лед. Очень удобно, учитывая мои проблемы с электричеством. Кто-то вычистил его и загрузил свежим льдом. На льду лежал аккуратными рядами запас продовольствия: свежие фрукты и овощи, сок, кола — даже мороженое. Шкаф ломился от сухих припасов, банок, всяких там макарон и соусов. У Мистера появился новый поддон в туалете — деревянный, с пластиковым покрытием и полный свежего наполнителя. Еще у него появились деревянная миска, корм из которой кот явно успел умять, и плошка для воды. Сам Мистер валялся на полу и лениво теребил лапой матерчатый мешочек с кошачьей мятой, привязанный бечевкой к ручке двери платяного шкафа.
— Я умер, — сказал я. — Я умер, а кто-то допустил конторскую ошибку, и это рай.
Я оглянулся на Билли — тот ухмылялся как последний идиот. Он ткнул пальцем в сторону двери:
— Заставляешь заезжих знаменитостей ждать.
Я подошел к двери и не без опаски выглянул.
За дверью стоял Хват в комбинезоне слесаря. Его белая шевелюра торчала дыбом, что шло его ухмыляющейся физиономии. Лицо и руки его были перепачканы смазкой, и на земле рядом с ним стоял уже знакомый мне ящик с инструментами. С другой стороны стояла Лилия — стройная, ладная фигурка в простых темных слаксах и зеленой блузке. Волосы ее были схвачены хвостиком.
Только теперь они стали белыми как снег.
— Гарри, — улыбнулся Хват, — как дела?
Я все глазел на Лилию:
— Вы? Новая Летняя Леди?
Лилия очень мило зарделась и кивнула:
— Я понимаю. Я ведь не хотела, но когда… когда Аврора умерла, ее энергия перетекла в ближайшее тело одной из Летних. Обыкновенно она передается другим Королевам, но я и так уже обладала энергией Рыцаря, вот она… просто влилась в меня.
Я изогнул бровь:
— И как это вам?
Она нахмурилась:
— Не знаю. Слишком много всего сразу. И ведь это впервые, когда такая власть передается смертному.
— Вы хотите сказать, вы не… гм… То есть не…
— Сделала Выбор? — догадалась Лилия и покачала головой. — Нет, это просто я. Я даже не знаю, что делать дальше, но Титания сказала, она меня научит.
Я перевел взгляд на ее спутника:
— И вы выбрали Хвата своим Рыцарем, так?
Она улыбнулась Хвату:
— Я ему доверяю.
— Что ж, мне нравится, — кивнул я. — Хват уже однажды надрал задницу Зимнему Рыцарю.
Лилия удивленно повернулась к Хвату. Парень покраснел как рак и — ей-богу, не вру — принялся ковырять землю носком ботинка.
Лилия улыбнулась и протянула мне руку:
— Мне хотелось познакомиться с вами. И поблагодарить вас, мистер Дрезден. Я ведь обязана вам жизнью.
— Вы мне ничем не обязаны, — возразил я, но руку пожал. — Я теперь спасаю дамочек чисто рефлекторно. — Мне как-то расхотелось улыбаться. — И потом, я ведь был всего лишь наемным спасателем. Так что спасибо Мерил.
Лилия нахмурилась.
— Не вините себя в том, что произошло, — сказала она. — Вы поступили так, как поступили, потому что у вас доброе сердце, мистер Дрезден. И у Мерил тоже. Мне нечем отблагодарить за такую доброту, а пройдут еще годы, прежде чем я научусь пользоваться своей… своей… — Она никак не могла найти нужное слово.
— Властью?
— Ну да, властью. Но если вам нужна будет помощь или убежище, вы всегда можете обратиться ко мне. Я сделаю все, что в моих силах.
— Это она прислала всяких мелких духов убрать вашу квартиру, Гарри, — сказал Хват. — А я как раз кончил возиться с вашей машиной, так что вы снова при колесах. Я надеюсь, вы не против.
Мне пришлось поморгать немного, прежде чем ответить.
— Я не против, — сказал я наконец. — Заходите, выпьем.
В общем, визит оказался очень даже приятным. Вполне приличные ребята.
Когда все разошлись, уже стемнело, и тут в дверь снова постучали. Я открыл, и там стояла Элейн, в футболке и джинсовых шортах, выставлявших напоказ ее красивые ноги. Она убрала волосы под бейсбольную кепку.
— Я хотела повидаться с тобой перед отъездом, — без всяких преамбул заявила она.
Я привалился к дверному косяку:
— У тебя все в порядке, надеюсь?
— Как и у тебя. Мэб расплатилась?
Я кивнул:
— Угу. А ты? Ты все еще принадлежишь Летним?
Элейн пожала плечами:
— Я всем была обязана Авроре. Даже если бы она хотела поспорить, сполна ли я расплатилась с ней, теперь все это ничего не значит.
— Куда ты собралась?
Она снова пожала плечами:
— Куда-нибудь, где много людей. Может, даже запишусь в какую-нибудь школу. — Она сделала глубокий вдох. — Гарри, мне жаль, что все так обернулось. Я боялась сказать тебе про Аврору. А ведь я могла бы знать тебя лучше. Я рада, что ты прошел через все это молодцом. Честно рада.
У меня имелось множество ответов на это, но выудил я только один:
— Она думала, что делает как лучше. Мне кажется, я понимаю, почему ты… Послушай, все это позади.
Она кивнула.
— Я видела фотографии у тебя на полке, — сказала она. — Сьюзен. И ее письма. И это кольцо.
Я оглянулся на каминную полку, и мне сделалось очень погано. В самых разных отношениях.
— Угу.
— Ты ее любишь.
Я кивнул.
Она вздохнула и наклонила голову так, что глаза ее оказались скрыты от меня козырьком.
— Тогда можно дать тебе один совет?
— Ну?
Она подняла взгляд.
— Перестань жалеть себя, Гарри, — сказала она.
Я непонимающе моргнул:
— Что?
Она махнула рукой в сторону комнаты:
— Ты же жил в свинюшнике, Гарри. Я понимаю, ты винишь себя в чем-то. Могу только догадываться о подробностях, но мне совершенно очевидно, что ты по этому поводу мешаешь себя с грязью. Перестань. Ты ничем не поможешь ей, если превратишься в ходячую плесень. Прекрати думать, как тебе плохо, потому что, если она тебя любит, у нее сердце будет разрываться при виде тебя таким, каким я видела тебя несколько дней назад.
С минуту я молча смотрел на нее.
— Очень романтично слышать такой совет, — сказал я наконец. — От тебя.
Она чуть улыбнулась:
— Верно. Ирония хоть куда. Ладно, увидимся как-нибудь.
Я кивнул:
— До свидания, Элейн.
Она наклонилась и поцеловала меня в щеку, потом повернулась и ушла. Я смотрел ей вслед. И — законно это или нет — я ни слова не сказал о ней Совету.
Позже тем же вечером я завалился домой к Билли. Из-за двери доносились смех, музыка и запах только что привезенной пиццы. Я постучал, и Билли открыл дверь. Разговоры внутри смолкли.
Я вошел в комнату. Дюжина раненых, подбитых, исцарапанных и счастливых волков-оборотней смотрела на меня из-за стола, уставленного бутылками и банками, усеянного коробками с пиццей, игральными костями, карандашами, стопками бумаги и крошечными, в дюйм ростом, бумажными фигурками на большом листе миллиметровой бумаги.
— Билли, — сказал я, — и вы все, ребята. Я только хотел сказать, что вы здорово показали себя там. Гораздо лучше, чем я ожидал или даже надеялся. Мне стоило больше доверять вам. Спасибо.
Билли кивнул:
— Но ведь дело того стоило, так ведь?
За столом одобрительно загудели.
— Раз так, ладно. Кто-нибудь, передайте мне пиццу, колу и кости. Только предупреждаю сразу: мне нужны бицепсы.
Билли удивленно уставился на меня:
— Чего?
— Бицепсы, — повторил я. — Я хочу здоровые, рельефные мускулы, и я не хочу, чтобы нужно было слишком много думать.
Лицо его расплылось в ухмылке.
— Джорджия, у нас остался какой-нибудь типаж — варвар?
— Еще бы, — отозвалась Джорджия и полезла в шкаф.
Я нашел себе свободный стул, получил пиццу и колу и принялся слушать возобновившуюся болтовню. Мне пришло в голову, что это куда приятнее, чем провести еще один вечер затворником у себя в лаборатории.
— А знаешь, что меня разочаровало? — спросил меня Билли чуть позже.
— Нет, а что?
— Все эти феи, дуэли, сбрендившие Королевы и все такое, и никто из них не цитировал старину Билли Шекспира. Ни разу!
Пару секунд я смотрел на Билли, потом расхохотался. Все мои синяки, ссадины и царапины причиняли мне боль, но это была честная, нормальная боль — такая проходит. Я взял себе пару игральных костей, стопку бумаги и пару карандашей и уселся в кругу друзей притворяться Форгом Варваром, есть, пить и веселиться.
Господи, ну и глупые же они, эти смертные.
Лики смерти
Памяти Плюмикона и Эриш, павших героев
Глава 1
Есть вещи, которые просто не могут существовать вместе. Ну, скажем, вода и масло. Или апельсиновый сок и зубная паста.
Или чародеи и телевидение.
Софиты били мне в глаза. Жар стоял такой, что я боялся, как бы струйки пота не проделали в толстом слое пудры, которой не пожалела на меня несколько минут назад растрепанная гримерша, глубоких каналов. Над объективами камер замигали красные лампочки, послышались первые аккорды вступительной песенки, и зрители принялись скандировать:
— Лар-РИ! Лар-РИ! Лар-РИ!
Ларри Фаулер, коротышка в безукоризненно пошитом костюме, вступил в студию и двинулся к сцене, сияя улыбкой фарфорового болванчика и пожимая руки сидевшим у прохода зрителям. Аудитория откликнулась свистом и восторженными воплями. От этого шума, казалось, содрогнулся под ногами настил сцены, и я ощутил, как прямо по спине, под лучшей моей белой рубашкой, сбежала-таки струйка пота. Какое-то мгновение я всерьез подумывал, не броситься ли отсюда с истошным воплем.
Поймите, я вовсе не страдаю боязнью сцены. Нет, правда. Но здесь было слишком жарко. Я облизнул пересохшие губы и огляделся в поисках пожарных выходов — так, на всякий случай. Никогда не знаешь, когда понадобится срочно сделать ноги. Свет и шум мешали сконцентрироваться, и я почувствовал, что сотканное вокруг меня заклятие начинает поддаваться. Пришлось на секунду зажмуриться, чтобы восстановить его.