— Я приехал в Чикаго, чтобы убить вас, мистер Дрезден. Но прежде у меня есть к вам предложение, и мне хотелось бы, чтобы вы выслушали его.
— Вам стоило бы еще поработать над вступлением, — заметил я. — Я читал как-то книгу о том, как вести переговоры. Хотите, могу одолжить.
Он ответил невеселой улыбкой:
— Война, Дрезден. Война между вашим народом и моим обходится слишком дорого обоим.
— Война вообще штука изрядно глупая, — сказал я. — Я не хотел ее.
— Но вы ее начали, — возразил Ортега. — Начали из голого принципа.
— Я начал ее из-за человеческой жизни.
— И сколько их вы спасли бы, закончив ее? — спросил Ортега. — От нее страдают не только чародеи. Все наше внимание приковано к войне, а это значит, что мы в меньшей степени контролируем наиболее радикальные элементы нашего же сообщества. Мы не одобряем бессмысленных убийств, но раненые или лишенные руководства члены Коллегии часто убивают и тогда, когда в этом нет необходимости. Конец войны помог бы спасти сотни, а возможно, тысячи жизней.
— Убийство всех до одного вампиров тоже спасло бы тысячи жизней. К чему вы клоните?
Ортега улыбнулся, блеснув зубами — обычными зубами, без всяких там волчьих клыков. Вампиры Красной Коллегии умеют казаться обычными людьми — до тех пор, пока не превратятся в чудище из кошмарного сна.
— Я клоню к тому, мистер Дрезден, что война — явление убыточное, а следовательно, нежелательное. Для моего народа вы уже превратились в своеобразный символ, в яблоко раздора между нами и вашим Белым Советом. Стоит устранить вас, и Совет с готовностью пойдет на мирные переговоры — равно как и моя сторона.
— Значит, вас стоит понимать так, что вы предлагаете мне лечь и сдохнуть? Боюсь, это не самое удачное предложение. Нет, правда, вам стоит почитать ту книгу.
— Я делаю вам предложение. Вы можете встретиться со мной в поединке один на один, Дрезден.
Я даже не рассмеялся над ним:
— Это какого черта?
Взгляд его оставался непроницаемым.
— Потому что в случае вашего согласия бойцы, приехавшие вместе со мной, не получат приказ уничтожить ваших друзей и союзников. И нанятые нами убийцы не получат окончательной отмашки на ликвидацию ряда клиентов, пользовавшихся вашими услугами на протяжении последних пяти лет. Уверен, мне нет необходимости называть вам их имена.
Злость и страх, улегшиеся было к началу нашего разговора, разгорелись с новой силой.
— Это лишено смысла, — сказал я. — Если вы воюете со мной, не втягивайте в это дело других.
— С удовольствием, — кивнул Ортега. — Лично я не одобряю такой тактики. Предлагаю встретиться со мной в соответствии с принятым в Установлениях Дуэльным кодексом.
— А после того, как я убью вас, что последует? — поинтересовался я. Черт, я вовсе не был уверен, что смогу убить его, однако не имел ни малейшего желания позволить ему хотя бы заподозрить это. — Какой-нибудь следующий красный герцог предложит мне повторить все сначала?
— В случае вашей победы Коллегия признает этот город нейтральной территорией. Это означает, что все, проживающие здесь, включая вас, ваших друзей и союзников, могут не опасаться нападений до тех пор, пока находятся в пределах города.
Пару секунд я пристально смотрел на него:
— Чикаго-бланка, так?
Он озадаченно приподнял бровь.
— Не берите в голову.
Я отвернулся и слизнул пот с верхней губы.
Ассистент принес две бутылки минералки и протянул нам с Ортегой. Я сделал глоток. Наверное, от связанного с заклятием напряжения у меня перед глазами поплыли цветные круги.
— С вашей стороны не очень разумно сражаться со мной, — заметил я. — Даже если вам удастся меня убить, на вас падет мое предсмертное проклятие.
Он пожал плечами:
— Моя жизнь не так важна по сравнению с интересами Коллегии. Я готов рискнуть.
Адские погремушки! Нет хуже врагов, чем идейные, упертые, готовые к самопожертвованию психи. Впрочем, у меня оставалась еще одна уловка, и я надеялся, что она сработает.
— Я хочу получить все ваши гарантии в письменном виде. И еще одну копию для Совета. Чтобы все было в полном соответствии с Установлениями.
— Получив их, вы согласитесь на дуэль?
Я сделал глубокий вдох. Меньше всего на свете мне хотелось снова связываться со сверхъестественной пакостью. Я боялся вампиров. Они сильны, до ужаса стремительны и к тому же наводят жуть одной своей внешностью. Их слюна обладает сильным наркотическим действием, и я достаточно испробовал его на себе, чтобы не рваться повторить этот опыт.
В последнее время я редко выходил на улицу после наступления темноты — именно с целью избежать встреч с вампирами. Дуэль означает честный поединок, а я терпеть не могу честных поединков. Выражаясь словами Королевы фэйри, их слишком легко проиграть.
С другой стороны, отвергни я предложение Ортеги — и мне все равно придется биться с ним, только на выгодных для него условиях, в то время и в том месте, которые он выберет. К тому же мне почему-то казалось, что обычных для вампиров самоуверенности и недооценки противника от Ортеги ждать не стоит. Что-то в нем говорило мне, что он не успокоится до тех пор, пока я не испущу дух, и что ему безразлично, каким образом этого добиться, — только бы достичь цели. Да ладно, это еще полбеды — у меня сложилось впечатление, что, если ему не удастся разделаться со мной, он примется за близких мне людей.
Черт, он все рассчитал.
Просто, даже, можно сказать, примитивно.
И донельзя эффективный рычаг давления.
Я был бы рад сказать вам, что тщательно взвесил все «за» и «против» и принял продуманное решение — пойти на разумный риск… Черта с два. На самом деле я представил себе, как Ортега со товарищи расправляются с теми, кто мне дорог, и вдруг разозлился настолько, что с удовольствием схватился бы с ним прямо здесь, в студии. Я смотрел на него, сощурившись от ярости, и не пытался скрыть своей злости. Сдерживающее заклятие трещало по швам, но мне было не до того. Высвобожденная магическая энергия невидимым потоком хлынула в студию.
Колонки на сцене успели закашляться от помех, прежде чем с громким хлопком вырубились. Огни рампы взорвались фонтанами ослепительно-ярких искр, засыпавших всю сцену. Одна из двух выживших до этой минуты камер загорелась, окутавшись языками голубого пламени, а из расположенных с равными промежутками по стенам розеток посыпались зеленые и оранжевые искры. Ларри Фаулер взвыл и, подпрыгнув, захлопал руками по поясу, на котором висел сотовый телефон. В конце концов ему удалось сорвать горящую штуковину, бросить ее на сцену и растоптать. Свет погас, в студии началась паника.
Освещенный одними вспышками разрядов Ортега казался угрюмым и голодным. Провалившиеся в тень глаза его разом сделались черными, бездонными.
— Хорошо, — сказал я. — Принесите мне это в письменной форме — и по рукам.
В студии зажглись аварийные огни, завыла пожарная сигнализация, и народ, толкаясь, поспешил к выходам. Ортега оскалился в улыбке, поднялся со стула и скрылся за кулисами.
Я тоже встал. Меня слегка трясло. Морти, похоже, получил по голове каким-то упавшим из-под потолка предметом: из ссадины у него на лысине сочилась кровь, и, пытаясь встать, он заметно пошатнулся. Я подхватил его с одной стороны, отец Винсент — с другой, и мы потащили эктоманта к дверям.
Когда мы спустили Морти по лестнице и вывели на улицу, на место происшествия уже прибыла, мигая синими и белыми огнями, доблестная чикагская полиция, а по улице к зданию телестудии приближалось несколько пожарных и санитарных машин. Мы оставили Морти в группе получивших легкие травмы и отошли в сторону немного отдышаться.
— Собственно, мистер Дрезден, — сказал отец Винсент, — я должен кое в чем вам признаться.
— Ха, — отозвался я. — Вам не кажется, что это звучит слегка иронично?
Губы Винсента скривились в несколько натянутой улыбке.
— Видите ли, я прибыл в Чикаго не только для участия в телепередаче.
— Не только? — переспросил я.
— Не только. На самом деле я здесь для того, чтобы…
— Поговорить со мной, — вставил я.
Брови его удивленно поползли вверх.
— Как вы догадались?
Я вздохнул и полез в карман за ключами от машины.
— Такой уж сегодня день выдался.
Глава 2
Я двинулся к своей машине и жестом пригласил отца Винсента следовать за мной. Он послушно кивнул, правда ему пришлось как следует постараться, чтобы не отставать.
— Поймите меня правильно, — вздохнул он. — Обращаясь к вам со своей проблемой, я вынужден просить вас о строжайшей конфиденциальности.
Я нахмурился:
— В лучшем случае вы считаете меня слегка тронутым, в худшем — шарлатаном. С какой стати вы тогда полагаете, что я возьмусь за ваше дело?
Скажем честно, я вовсе не хотел давать ему от ворот поворот. Более того, я хотел взяться за его дело. Точнее, взять у него оплату. Конечно, мое финансовое положение улучшилось по сравнению с прошлым годом, но это означало только то, что теперь я мог уже отбиваться от кредиторов бейсбольной битой, а не оглоблей, как прежде.
— Мне сказали, что вы лучший в городе следователь по делам такого рода.
Я заломил бровь:
— У вас какие-то неприятности сверхъестественного характера?
Он закатил глаза:
— Нет, конечно же нет. Я не наивный человек, мистер Дрезден. Но я наслышан, что с оккультными кругами вашего города вы знакомы, как ни один другой частный детектив.
— А… — кивнул я. — Вот, значит, что.
Впрочем, я обдумал эту мысль и решил, что, возможно, так оно и есть. Оккультные круги, о которых он говорил, представляли собой обычное теперешнее сборище любителей пялиться в хрустальный шар, гадать на картах или читать по руке — таких полно в любом крупном городе. Большая часть их была совершенно безвредна, а многие имели по меньшей мере задатки магических способностей. Добавьте к этому пригоршню мастеров фэншуй, приправьте щепоткой викканцев