Впрочем, так или иначе, если плащаница заключает в себе хоть толику магических сил, игра может обернуться совсем по-другому. Гораздо опаснее. Из всех жутких, темных, злобных сил я не мог представить себе ни одной, которая, заполучив плащаницу, не проделала бы над ней чего-нибудь малопривлекательного. Так что в игре вполне могли участвовать сверхъестественные силы любого рода.
Впрочем, и без того одних смертных хватало, чтобы призадуматься. В это дело могли быть вовлечены и Джон Марконе, и чикагская полиция — а заодно и Интерпол, и ФБР. В принципе, когда нужно отыскать кого-либо, копы и без привлечения сверхъестественных сил справляются весьма неплохо. Так что имелись шансы, и немалые, что они в течение нескольких дней смогут найти похитителей и вернуть плащаницу.
Я перевел взгляд с фотографий на деньги и живо представил себе, сколько счетов смогу оплатить с помощью этой славной толстой пачки. И — если мне повезет, — отрабатывая эти деньги, я, возможно, сумею не вляпаться в неприятности. Нет, правда.
Я честно верил в это.
Я сунул деньги в карман. Потом забрал и фотографии:
— Как мне связаться с вами?
Отец Винсент написал номер на листке гостиничного блокнота и протянул мне:
— Вот. Пока я здесь, меня можно найти по этому номеру.
— Хорошо. Не могу обещать ничего конкретного, но посмотрю, что можно сделать.
Отец Винсент поднялся из-за стола:
— Спасибо, мистер Дрезден. Знаете, отец Фортхилл очень хорошо отзывался о вас.
— Он молодчага, — согласился я, вставая.
— А теперь, с вашего позволения, у меня дела в городе.
— Не сомневаюсь. Вот моя карточка на случай, если я вам срочно понадоблюсь.
Я дал отцу Винсенту свою визитку, обменялся с ним рукопожатием и вышел. Вернувшись к машине, первым делом я развязал проволоку, открыл багажник и положил в него дробовик, вынув предварительно патрон из патронника и лишний раз проверив предохранитель. Потом достал из багажника деревянный стержень длиной дюймов в двадцать пять, покрытый резными рунами и прочими разнообразными знаками, помогавший мне точнее концентрировать магию. Сняв пиджак, я накрыл им ружье и достал из кармана серебряный браслет — цепочку из дюжины маленьких, выполненных в средневековом стиле щитов. Застегнув его на левом запястье, я надел на палец правой руки перстень, а магический жезл положил справа от водительского сиденья, рядом с ручником.
С учетом нового дела, сегодняшнего покушения и вызова Ортеги я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы меня снова не застали врасплох.
Только после этого я повернул «жучок» в сторону дома. Я арендую подвальное помещение в старом скрипучем многоквартирном доме. Я подъезжал уже за полночь, а с темного февральского неба падали редкие крупные снежные хлопья, таявшие, стоило им коснуться земли. Адреналиновый шторм, бушевавший в моих жилах после шоу Ларри Фаулера и последовавшего за ним покушения, стих, оставив за собой усталость, разбитость и тревогу. Я выбрался из машины с твердым намерением завалиться спать, а завтра встать пораньше и на свежую голову взяться за дело Винсента.
Внезапное ощущение какой-то ледяной пульсирующей энергии и шорох приглушенных ударов с лестницы, ведущей ко мне в подвал, заставили меня передумать.
Я выхватил жезл и активировал браслет-оберег на левой руке. Прежде чем я успел сделать шаг к лестнице, по ней вылетели наверх две фигуры, тяжело упали на покрытый инеем газон рядом со стоянкой и покатились по нему, сцепившись в борьбе. Секунд десять они катались по замерзшей траве, пока одной из фигур не удалось как следует лягнуть вторую.
Соперник описал в воздухе двадцатифутовую дугу, со смачным стуком приземлился на гравийную дорожку, вскочил и пустился наутек.
Держа щит наготове, я шагнул к оставшемуся незнакомцу, пока тот не успел подняться на ноги. От заряда воли, посланного мною в жезл, руны на нем засветились зловещим багровым сиянием, а на кончике вспыхнул ослепительно-яркий огонек. Я сделал шаг к незнакомцу и нацелил жезл ему в грудь:
— Одно движение — и от вас угольков не останется!
Багровый огонь жезла высветил женскую фигуру.
На ней были джинсы, черная кожаная куртка поверх белой футболки и перчатки. Длинные черные как вороново крыло волосы подхватывались резинкой в хвост. Из-под длинных ресниц на меня глянули темные бездонные глаза. На красивом лице играла чуть опасливая улыбка.
Мое сердце болезненно дернулось и словно замерло.
— Ну, — произнесла Сьюзен, переводя взгляд со светящегося жезла на мое лицо и обратно. — Хоть и говорят «из огня да в полымя», но это уже просто чушь какая-то выходит.
Глава 4
Сьюзен.
На добрых десять секунд мой мозг все равно что выключился, оставив меня стоять, тупо глядя сверху вниз на мою бывшую возлюбленную. До меня доносился аромат ее волос, ее духов, смешивавшийся с запахом кожи от ее новой куртки и еще одним, новым каким-то, запахом — наверное, нового мыла. Темные глаза смотрели на меня неуверенно, тревожно. В уголке губ темнела царапина, на которой набухли капельки крови, — в багровом свете моего жезла они казались черными.
— Гарри… — негромко произнесла Сьюзен. — Гарри, ты меня пугаешь.
Я слегка очнулся и, опустив жезл, шагнул к ней:
— Адские погремушки, Сьюзен! Ты цела?
Я протянул ей руку, и она, взявшись за нее, легко поднялась на ноги.
— Так, пара царапин и синяков, — сказала она. — Заживет.
— Кто это был?
Сьюзен посмотрела в ту сторону, куда убежал нападавший, и покачала головой:
— Кто-то из Красной Коллегии. Лица я не разглядела.
Я уставился на нее, разинув рот:
— Ты схватилась с вампиром? В одиночку?
Она просияла улыбкой — довольной, несмотря на усталость. Моей руки она так и не выпустила.
— У меня неплохая подготовка.
Я огляделся по сторонам, напрягая чувства в поисках малейшего следа той враждебной ледяной энергии, что сопутствует обычно Красным. Ничего.
— Ушел, — подтвердил я. — Но что это мы топчемся здесь?
— Тогда зайдем?
Я почти кивнул, но вдруг застыл. В голове моей зародилось ужасное подозрение. Я отпустил ее руку и отступил на шаг.
Брови ее чуть сдвинулись.
— Гарри?
— Год у меня выдался нелегкий, — сказал я. — Я хочу поговорить, но войти я тебя не приглашаю.
Сьюзен поморщилась от досады и боли. Она сложила руки на животе и кивнула:
— Да нет, я все понимаю. Ты имеешь право быть осторожным.
Я отступил еще на шаг и начал спускаться к стальной двери в мою берлогу. Сьюзен шла в нескольких футах от меня, сбоку — так, чтобы я мог видеть ее. Я спустился по лестнице и отпер дверь. Потом усилием воли отключил на время защитные заклятия, наложенные на мое жилье, — этакий магический эквивалент охранной сигнализации и минного поля в одной упаковке.
Я вошел и покосился на канделябр со свечами у двери.
— Flickum bicus, — буркнул я, и крошечный поток энергии, покинув меня, воспламенил свечные фитили, залив комнату уютным, неярким приглушенно-оранжевым светом.
Мое жилище представляет собой подобие пещеры с двумя отделениями. В большем расположена моя гостиная. Почти все стены заняты книжными полками, а там, где их нет, я повесил пару-тройку гобеленов и самый что ни на есть подлинный плакат к премьере «Звездных войн». Пол устлан коврами всех стилей — от индейских домотканых до черного паласа с портретом Элвиса два на два фута. Подозреваю, что — как и в случае с «жучком» — найдутся такие, которые назовут мое собрание ковров эклектикой. Плевать — для меня главное, чтобы можно было ходить не по холодному каменному полу.
С мебелью у меня та же история. Почти всю я купил подержанной. Ни один из предметов не подходит к остальным, зато на всех удобно сидеть или лежать, да и освещение не такое яркое, чтобы этот разнобой бросался в глаза. В небольшом алькове размещены раковина, холодильник и кладовка для продуктов. К одной из стен прилепился камин; дрова в нем прогорели, но я знал, что под слоем золы еще тлеют угли. Дверь напротив входа ведет в мою маленькую спальню и ванную. В общем, апартаменты не роскошные, но опрятные и чистые, и мне здесь уютно.
Я повернулся к Сьюзен, не убирая жезла. Сверхъестественные создания не могут без труда переступить порог жилища, если только их не пригласит один из тех, кто там законно проживает. Множество гадких тварей умеют прятаться под чужой внешностью, и я вполне мог допустить, что одна из них пытается подобраться ко мне, прикинувшись Сьюзен.
Сверхъестественному созданию пришлось бы изрядно попотеть, пытаясь переступить мой порог без приглашения. Если это не настоящая Сьюзен, а какой-нибудь мастер перевоплощения или — боже сохрани! — Сьюзен все-таки окончательно превратилась в вампира, войти ей не удастся. Если же это настоящая Сьюзен — она войдет без проблем. По крайней мере, ничего страшного порог с ней не сделает. Куда больше вреда может принести параноидальная подозрительность экс-бойфренда.
С другой стороны, как-никак шла война, и Сьюзен вряд ли обрадовало бы, если бы меня убили. Лучше быть параноиком, но живым.
Сьюзен не задержалась в дверях. Она шагнула внутрь, повернулась, чтобы запереть замок, и посмотрела на меня:
— Так сойдет?
Конечно сошло. Облегчение, смешанное с внезапным взрывом эмоций, клокотало в моей крови. Это было все равно что после долгих дней страданий проснуться и понять, что боль исчезла. На место боли пришла пустота — и заполнять эту пустоту сразу же устремились другие чувства. Возбуждение — бурлящая взвинченность, как у подростка перед свиданием. Волна горячей, обжигающей радости и счастья вместе с трепещущим ликованием.
И в тени этих эмоций не потерялось и несколько других, не столь светлых, но не менее заметных. Простое чувственное наслаждение от ее запаха, от вида ее лица, ее темных волос. Мне необходимо было осязать ее кожу, прижать ее к себе.
Не просто желание — жгучий голод. В ту минуту, когда она стояла передо мной, я жаждал ее — всю, без остатка, как жаждут пищу, воду или воздух, а возможно, и больше. Я хотел сказать ей, дать ей знать, как много для меня значит то, что она здесь. Впрочем, я никогда не был силен в словах.