— Но какое это имеет отношение ко всему?
— Подумай хорошенько, — сказала Сьюзен. — Гарри, Белый Совет тоже не в восторге от этой войны. И если у него будет удобоваримый повод положить ей конец, он так и поступит. В этом и заключается план Ортеги. Он убивает тебя, и Белый Совет предлагает мир. Красные даже пойдут на кое-какие уступки, Белый Совет закрывает глаза на смерть одного из своих — и все. Конец войне.
Я моргнул:
— Но откуда ты…
— Гарри, Гарри! Я же сказала: я репортер.
Я нахмурился до боли во лбу:
— Ладно-ладно. Ну, в теории выглядит неплохо. Мне нравится — все, кроме средней части, согласно которой мне положено умереть.
Она слабо улыбнулась:
— Большинство Красных предпочли бы сохранить тебе жизнь. Пока ты дышишь, у них остается повод продолжать войну.
— Пусть подавятся, — буркнул я.
— Они попытаются предотвратить дуэль. Мне показалось, тебе стоит знать.
— Спасибо. Я…
Тут в дверь постучали — довольно громко. Сьюзен вздрогнула и распрямилась, не выпуская из руки кочерги. Я поднялся чуть медленнее, выдвинул ящик из-под столика у кресла и достал пистолет, который держу дома, — старый здоровый «Каллахан Грязный Гарри», тяжелый, словно он весил семьдесят пять тысяч фунтов. Еще я достал оттуда шелковый шнур длиной в ярд и повесил его на шею так, чтобы в любой момент мог сдернуть.
Я взял пистолет обеими руками, навел ствол на дверь и взвел курок:
— Кто там?
— Скажите, Сьюзен Родригес здесь? — спросил из-за двери после секундной паузы спокойный мужской голос.
Я покосился на Сьюзен. Она выпрямилась еще сильнее, взгляд ее сердито вспыхнул, но кочергу она поставила на место, рядом с камином. Потом махнула мне рукой:
— Убери пушку. Я его знаю.
Я опустил револьвер, но убирать не стал. Сьюзен подошла к двери и отперла ее.
За дверью стоял самый невыразительный тип из всех, кого мне приходилось видеть. Роста в нем было пять футов и девять дюймов. Волосы заурядного каштанового цвета, глаза — столь же заурядно карие. Одежда — джинсы, коричневый пиджак и поношенные кеды. Лицо… про такие лица обычно нечего сказать: они непривлекательны, но и не отталкивают и стираются из памяти, стоит взгляду переместиться в сторону. Он не производил впечатления ни силача, ни хиляка, ни умного… вообще никакого.
— Что это ты здесь делаешь? — спросил он у Сьюзен без всякого вступления.
Голос его оказался не выразительнее внешности — волнующий, как мотоциклетный выхлоп.
— Я же предупреждала, что собираюсь поговорить с ним, — ответила Сьюзен.
— Могла бы просто позвонить, — возразил он. — Вовсе не обязательно было встречаться.
— Привет, — произнес я по возможности громче и шагнул к двери. По сравнению с мистером Никаким я был почти великаном. К тому же в руке я держал здоровенный пистолет — правда, дулом вниз. — Меня зовут Гарри Дрезден.
Он скользнул по мне взглядом и тут же перевел его обратно на Сьюзен.
Та вздохнула:
— Гарри, это Мартин.
— Привет, Мартин. — Я переложил пистолет в левую руку, а правую протянул ему. — Приятно познакомиться.
Мартин покосился на мою руку.
— Я не пожимаю рук, — сообщил он.
Похоже, большего словесного обмена я в его глазах не заслуживал, поскольку он повернулся обратно к Сьюзен:
— Нам завтра рано вставать.
«Нам»? «Нам»?!
Я посмотрел на Сьюзен — она покраснела от досады или смущения, испепелила Мартина взглядом и подняла глаза на меня:
— Мне надо идти, Гарри. Жаль, что не могу задержаться.
— Погоди, — сказал я.
— Мне очень жаль. Не могу, — вздохнула она. — Я попробую созвониться с тобой до нашего отъезда.
Снова это чертово «нашего»!
— Отъезда? Сьюзен…
— Прости.
Она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в щеку своими слишком горячими мягкими губами. А потом вышла так стремительно, что Мартину пришлось отступить на шаг, чтобы не потерять равновесия.
Мартин кивнул мне и ушел за ней. Выждав несколько мгновений, я выглянул им вслед. Они садились в машину.
«Мы»!
— Адские погремушки! — буркнул я себе под нос и вернулся в дом.
Захлопнув за собой дверь, я зажег свечу, прошел в маленькую ванную и включил душ. Вода была на грани замерзания, но я разделся и полез под душ, сжигаемый самыми разными эмоциями.
«Мы».
Мы, мы, мы. Значит, она и еще кто-то. Кто-то, но не я. Неужели? Сьюзен и этот Мститель Педант? Плоховато верится. Я хочу сказать, адские погремушки, парень казался скучным. Занудой. Чурбаном.
И возможно, постоянным.
«Признайся себе, Гарри. Возможно, ты не лишен интереса. Даже можешь возбуждать. Но постоянства в тебе ни на грош».
Я сунул голову под ледяную воду и некоторое время постоял так. Сьюзен ведь не сказала, что они вместе. И он не говорил. Ведь не из-за этого же она прервала поцелуй. В конце концов, у нее имелась на это серьезная причина.
Но с другой стороны, мы-то с ней тоже не вместе. Мы не встречались больше года.
За год многое может измениться.
Губы ее не изменились. И руки. И изгибы тела. И обжигающе-чувственный взгляд. И негромкие звуки, которые она издавала, прижимаясь ко мне, а ее тело буквально умоляло меня…
Я посмотрел на себя, вздохнул и пустил самую холодную воду.
Из-под душа я вылез почти синего цвета, вытерся и лег спать.
Мне как раз удалось согреться под одеялом настолько, чтобы перестать дрожать как осиновый лист, когда зазвонил телефон.
Я свирепо выругался, вылез из-под одеяла на холод и сорвал трубку.
— Ну? — рявкнул я. Потом сообразил, что это может быть и Сьюзен, и заставил голос немного смягчиться. — То есть алло?
— Прости, если разбудила, Гарри, — сказала Кэррин Мёрфи, глава отдела специальных расследований чикагской полиции.
В ОСР, как правило, спускали все дела, которые не укладывались в рамки других отделов, — такие дурнопахнущие, что остальные не желали за них браться. Как следствие ОСР приходилось иметь дело с происшествиями, не имевшими легкого объяснения. Короче, работа сотрудников этого отдела состояла в том, чтобы докопаться до сути и чтобы при этом все более или менее пристойно укладывалось в официальный рапорт.
Время от времени, когда встречалось что-то настолько дикое, что даже Мёрфи не знала, как с этим справиться, она обращалась за консультациями ко мне. В общем, мы работали вместе довольно давно, и Мёрфи доросла до уровня, при котором и она, и ОСР могли справляться с более или менее заурядными сверхъестественными неприятностями. Однако время от времени она все-таки сталкивалась с таким, что оказывалось ей не по зубам. Мой телефонный номер — один из первых в памяти ее аппарата.
— Мёрф, — выдохнул я, — что случилось?
— Дело неофициальное, — буркнула она в трубку. — Я бы хотела, чтобы ты занялся кое-чем.
— «Неофициальное» означает бесплатное, полагаю?
— А ты готов заняться бесплатным делом? — Она помолчала мгновение. — Для меня это довольно важно, — добавила она.
Какого черта! Ночь мне все равно испортили.
— Куда подъехать?
— Морг больницы округа Кук, — сказала Мёрфи. — Хотела показать тебе один труп.
Глава 5
Окон в моргах, как правило, не делают. Собственно, если позволяют местные условия, морги вообще стараются не сооружать над землей. Отчасти, думается мне, из-за того, что охлаждать батарею камер размером с гроб проще в помещении, изолированном от дневного тепла земляной толщей. Но это никак нельзя считать единственной причиной. Подземное расположение подходит для моргов во всех отношениях. Мертвым там самое место. Могилы ведь расположены под землей, так? И там же находятся ад, геенна, Гадес и с дюжину других известных загробных миров.
Возможно, это говорит кое-что о людях. Возможно, размещая подобные заведения под землей, они придают им соответствующий статус. Возможно, уровень земли означает для нас своего рода символическую границу, этакую черту, помогающую не забывать о том, что мы живы. Возможно, это помогает нам отмахиваться в повседневной жизни от теней умерших.
Я живу в подвальной квартире, и мне это нравится. Что это говорит обо мне?
Возможно, я просто склонен пофилософствовать.
— Выглядишь задумчивым, — заметила Мёрфи.
Мы шли по пустому больничному коридору в направлении морга. Пришлось выбрать кружной путь, чтобы я мог избежать опасной близости с важным медицинским оборудованием. Мой кожаный плащ развевался за спиной, жезл ритмично хлопал по ноге в такт шагам. По случаю выезда я сменил треники на джинсы, а кроссовки — на походные ботинки.
Мёрфи ни капельки не напоминала грозную валькирию — охотницу на вампиров. Скорее она походила на чью-то младшую сестренку-студентку. Роста в ней пять футов с небольшим, зато сложена как профессиональный спортсмен — упругие мускулы и ни капли лишнего жира. Светлые волосы падали ей на глаза, зато открывали шею. Оделась она наряднее обычного — в бордовую блузку и серый брючный костюм — и накрасилась сильнее, чем предпочитала в нормальной ситуации. В общем, от головы до пят сугубо деловая женщина.
Тем не менее Мёрфи — самая настоящая валькирия, охотница на вампиров. Она единственная из известных мне людей убила однажды одного монстра бензопилой.
— Я сказала, у тебя задумчивый вид, Гарри, — повторила она чуть громче.
Я тряхнул головой:
— Не люблю больниц.
Она кивнула:
— Морги нагоняют на меня страх. Морги и собаки.
— Собаки? — удивился я.
— Ну, не бигли, кокеры или кто-то вроде них. Большие собаки.
— Я собак люблю, — сказал я. — Не будь их, чем бы Мистер утолял голод?
Мёрфи улыбнулась:
— Я-то видела тебя напуганным. Сейчас у тебя совсем не такой вид.
— И какой, интересно?
Мёрфи задумчиво прикусила губу:
— Обеспокоенный. Расстроенный. Виноватый. Лирический, я бы сказала.
Я подозрительно покосился на нее, а потом кивнул:
— Сьюзен в Чикаго.
Мёрфи присвистнула:
— Ух ты. Она… в порядке?